Публичное одиночество - Никита Михалков

И это должно быть не унылое прозябание где-то в сибирской тайге, а именно осознанное освоение, культурная колонизация, воспитание сознания, что это русская земля, требующая внимания, созидания, защиты. Именно защиты, пусть превентивной.

В национальном самосознании народа и особенно детей нужно воспитывать соразмерность масштаба страны с масштабом нации, ее традиций, истории, культуры. Сибирь для всех живущих в России должна стать не экзотической окраиной где-то там за Уралом, как ее воспринимают иностранцы, а реальной кровной и основополагающей частью России. (I, 92)

СИЛА

(2001)

Настоящая сила, настоящая власть, настоящая свобода – это иметь возможность ими не пользоваться.

А вместе это зиждется на Вере, Надежде и Любви. (II, 36)

(2009)

Вопрос: Вы кажетесь очень волевым, цельным человеком. А бывают у Вас минуты слабости? И в чем тогда Вы находите утешение, как восстанавливаете силы?

Молитва, природа и спорт – в этом и утешение и сила. (XV, 41)

СИЛАЕВ ИВАН

(1991)

О премьер-министре российского правительства Силаеве могу сказать только одно: я благодарен Богу, что привелось оказаться с ним в одной упряжке. (I, 38)

«СИНИЕ ВЕДЕРКИ»

(2011)

Я абсолютно понимаю активистов движения «Синие ведерки», я понимаю их импульс. Конечно, это очень раздражает, когда ты стоишь в пробках. И раздражение это выливается в те или иные поступки. Но мне кажется, что происходит некая дискредитация этого движения теми, кто ищет там свой кайф: в гоне, в доносе. Теми, кто выискивает ситуации, снимая их на камеру, что само по себе вещь во время езды, вообще, довольно опасная.

Сегодня, когда я езжу без «мигалки», я могу сказать то, о чем давно думал. К сожалению, в аварийных ситуациях чаще бывают виноваты не те, кто сидит в машине со спецсигналом, а те, кто ее не пропустил, нарушая незыблемые правила основ дорожного движения. Я обязан пропустить машину со спецсигналом вне зависимости от того, имеет ли владелец этой машины право на спецсигнал или нет. Это вопрос другого порядка: юридического, этического и так далее. Но, не пропуская такую машину, я сам выдавливаю ее на встречную полосу, тем самым создавая угрозу для жизни других людей.

На дороге нет «плохих» или «хороших», а есть абсолютно объективные законы, которые надо выполнять. (VII, 5)

СЛАБОСТИ

(1999)

Интервьюер: У Вас есть свои слабости?

Конечно.

Но слабость – это грех. А о своих грехах я говорю со священником. (II, 31)

(2009)

Интервьюер: Вы источаете надежность и силу… Скажите, а какие-то слабости у Вас есть, Вы за собою их знаете?

Представьте себе, во мне достаточно слабости и неуверенности – того, что необходимо внутренне преодолевать…

Вот Вы говорите о силе, надежности, которые вроде бы от меня исходят, но это же иррациональная вещь. Если я сяду и начну что-то там излучать, это будет представлять узкомедицинский интерес для собеседника, зрителя или партнера, поэтому, если такое ощущение возникает в других, это в общем-то их продукт. (I, 137)

СЛАВА

(2007)

Я глубоко не уважаю многих людей, добившихся славы, которые тяготятся тех, ради кого они работали. Это крест.

Конечно, приятно, когда тебя узнают. Но не всегда. Бывают места, в которых лучше бы тебя не узнали, бывают ситуации, в которых лучше бы тебя не знали. Слава, узнаваемость, они обоюдоостры.

Я помню потрясающее признание Олега Янковского. Я вел три или четыре раза «Смехопанораму», и он рассказывал мне про то, как снимался у Тарковского в Риме. Он говорит: «Я испытал шок, я вышел на улицу – и меня никто не узнал. Я испугался».

Я помню свою стыдную историю в Венеции, когда я шел по площади Святого Марка и двое молодых людей восторженно подошли ко мне с фотоаппаратом и говорят: «Можно?» Я отвечаю: «Ну конечно». Они: «Нет, Вы нас сфотографируйте».

Ведь там же тебя никто не знает… (XI, 3)

(2009)

Интервьюер: Мало кто, согласитесь, прошел с юных лет такое же искушение славой, как Вы, – считаете его дьявольским или относитесь к нему спокойно?

Да я его и не чувствовал никогда!

Как? А толпы поклонниц? А прикоснуться, пощупать, поцеловать?

Ну, если ты к этому серьезно относишься, то идиот, а нормальный человек воспринимает такие вещи легко: ну пришло…

Важна ведь не слава, а отношение к ней, и если она тебя меняет, значит, идет не впрок, мешает и разрушает как личность. Другое дело, если это приносит удовлетворение как производное того, что ты делаешь… Наверное, и тут искушение присутствует достаточно сильное, но как-то Господь управил, что на моем самоощущении оно не сказалось.

Буквально недавно на одной из творческих встреч мне передали записку, дескать, Вы – бренд, а я подумал и сказал, что, если буду считать себя брендом или талантом, – все, конец, перестану быть интересным публике (а я всегда пытался каким-либо образом ее внимание сохранить)…

Повторяю: к делу нужно относиться серьезно, а к себе – достаточно легко… (I, 137)

СЛАВОСЛОВИЕ (1999)

Интервьюер: Когда Вы слышите славословные речи в свой адрес, умеете отличать искренность от фальши? Конечно. Это сразу видно. Всегда.

Ошибиться невозможно.

Тогда скажите, чего больше – искренности или лести?

Я не знаю. Я не могу ответить на этот вопрос и объясню почему.

Дело в том, что я так много слышу за моей спиной дурного и читаю о себе, что практически каждое слово в стихотворении Пушкина «Поэт! не дорожи любовию народной…» имеет под собой фантастический смысл: «Услышишь суд глупца и смех толпы холодной, / Но ты останься тверд, спокоен и угрюм».

Это некое состояние концентрации и сосредоточенности.

Как только ты начинаешь что-то делать, чтобы получить аплодисменты, никогда ничего не происходит. Да и каждого, кто аплодирует не так долго, как другой, ты будешь зачислять в свои враги.

Поэтому лучше: понравилось – спасибо, не понравилось – извините. (II, 31)

СЛАВЯНОФИЛЫ И ЗАПАДНИКИ

(1989)

Мне кажется, что я могу понять любую точку зрения.

Но безоговорочно причислить себя либо к славянофилам, либо к западникам – я не могу. Примкнуть к одним – значит не признавать Тургенева, Чехова… К другим – значит отрицать Языкова, Хомякова…