Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

с Ларисой советские паспорта в посольство. Чиновники перепугались, но и сам Тарковский нервничал невероятно. Успокоила его как всегда Анжела, подтвердившая, что «зелёный свет» был дан ещё два месяца назад. Быть может, на этом и зиждилась его вера в Андропова. После визита к «колдунье» режиссёр успокоился настолько, что до конца года ничего не писал в дневнике про свои перипетии.

От родных продолжали поступать тревожные вести, они остро нуждались. Единственным стабильным источником их дохода оставалась пенсия Ларисиной мамы Анны Семёновны. Московские «друзья» всё чаще отказывали в помощи — кто-то не верил, что Тарковские вернут долг, а кто-то боялся. В то же время у самого режиссёра деньги имелись, Ковент-Гарден заплатил внушительный гонорар, но в свете последних событий передать их стало ещё труднее. Несколько лондонских оказий сорвалось, и выручил вновь Юри Лина. «Операция» вышла захватывающей и не вполне благополучной. Лина вспоминает: «Речь шла о нескольких тысячах рублей. Андрей прислал мне деньги из Лондона [в Швецию]. Финские друзья теоретически могли провезти в Союз западную валюту, но не слишком много, не тысячи финских марок. Кроме того, КГБ следил за моими эстонскими друзьями, что исключало возможность тайком обменять валюту на рубли — если бы их поймали, у них были бы большие неприятности, вплоть до тюремного заключения. Единственным вариантом оставалось купить модную одежду, переправить её в Эстонию, продать там, а вырученные деньги поездом доставить в Москву. Чтобы избежать чрезвычайно высоких таможенных пошлин, пришлось отправить одежду контрабандой с одним моряком. Это удалось. В Таллинне он передал вещи другому человеку, Яну Кырбу, который должен был отвезти их в Тарту, где его ждал мой друг Яан Ваадерпасс. Кырб оказался нечистым на руку и украл часть одежды, примерно на две тысячи рублей. Как позднее выяснилось, он сотрудничал с КГБ, но, к счастью, не знал, что деньги предназначались для семьи Тарковского. Таким образом, мой друг Яан Ваадерпасс получил лишь часть вещей, продал их, передал средства своей знакомой, а та уже отправилась поездом в Москву, где лично вручила их Анне Семёновне. Такая вот сложная операция для достижения простой цели». Деньги добрались до домочадцев только к середине января. Заметим, что Кырб — сотрудничал он с органами или нет — уже в мае 1984 года был арестован и приговорён к четырём годам лагерей. Ваадерпасса же знал и сам Тарковский, Яану принадлежит авторство нескольких фотографий режиссёра и членов его семьи.

Нужно сказать, что это вовсе не единственный случай, когда средства, с трудом отправляемые Андреем, пропадали в пути. Так оказия, найденная Георгием Владимовым, тоже даст сбой буквально через несколько месяцев[864]. Посланник станет утверждать, будто приходил по указанному адресу, но никого не застал дома, что было исключено.

В передачу денег семье режиссёра при посредничестве Владимира Максимова был вовлечён даже Булат Окуджава. Впрочем, этот вариант тоже оказался бесперспективным[865]. Однако регулярно и стабильно выручала Ольга Суркова, периодически ездившая в Москву.

Католическое рождество Андрей и Лариса отмечали у Франко Терилли и его жены Джулии. Хозяева даже уступили им свою спальню. А новый год — у Пачифико Мартуччи. Удивительно, но такие «домашние», семейные праздники Тарковский неизменно справлял в гостях.

От чиновников новостей так и не было, а значит настало время «возвращать паспорта». Режиссёр уже изрядно сожалел о сказанных сгоряча словах, а к середине января попросту сменил план, решив отправить запрос «в правительство СССР» с требованием письменного ответа на предыдущие депеши. В сущности, этот шаг тождественен бездействию, поскольку заранее было очевидно, что он ни к чему не приведёт. Конвульсивный оттенок ему придавало то, что Тарковский собирался дать обещание приехать в Москву для оформления документов, но ни в коем случае этого не делать, прибегнув к защите своих друзей по всему миру. 11 января он даже составил их «опись» по странам, и здесь важны не только те, кого режиссёр назвал, но и те, о ком он не упомянул. Из американцев Андрей отметил Тома Ладди, но умолчал о Билле Пенсе, Аксёнове и Ростроповиче. Последний пока находился в Швейцарии, но вряд ли причина в этом. Из итальянцев Тарковский видел подспорье, главным образом, в лице Рози и Берлингуэра, хотя тут уж, казалось бы, можно назвать десятки имён. Не упомянут даже Антонелло Тромбадори, который мог помочь очень значительно. Вероятно, режиссёр забыл о нём лишь потому, что давно не виделся. Совсем скоро[866] Рози напомнит ему об этом знакомстве. В Швеции названа лишь Анна-Лена Вибум, речь не идёт ни о Юзефсоне, ни о Бергмане. Впрочем, Вибум — полномочный представитель всего шведского кино. Во Франции — только Владимир Максимов. В ФРГ — исключительно Георгий Владимов, но ни в коем случае не Фридрих Горенштейн. Удивительно, ведь последний будет очень рад помочь своему другу и соавтору. Добавим, что Тарковского поддерживала, например, и Корнелия Герстенмайер — публицист и общественный деятель, дочь лютеранского богослова и бывшего председателя бундестага Ойгена Герстенмайера, происходившего из обрусевших немцев. С ней режиссёр познакомился через Максимова, ведь она участвовала в жизни журнала «Континент». Нужно сказать, что Герстенмайер довольно серьёзно помогала[867] Андрею, используя собственные связи для поиска поддержки в среде крупных промышленников, так или иначе связанных с Москвой. Более того, Корнелия настойчиво советовала Тарковскому занять выжидательную позицию и не предпринимать резких действий в духе возвращения паспортов или скандалов в прессе, которые неоднократно порывалась[868] устроить Лариса.

В Великобритании режиссёр видел поддержку в лице Ирины Кирилловой, а также Владимира и Ирины фон Шлиппе. Владимир был физиком, преподавателем Лондонского университета, а происходил из аристократического рода — отец участвовал в Белом движении. Ещё его родители эмигрировали из России в Германию, равно как прапрадед приехал из Германии в Россию. Сам Владимир родился под Берлином, всю жизнь оставаясь русским человеком. То же следует сказать и о его супруге — лингвистке, переводчице UNESCO, журналистке «BBC». Дом фон Шлиппе стал важным форпостом в жизни русского зарубежья. Здесь привечали многих. Кроме того, через эту семью осуществлялось распространение запрещённой в СССР религиозной и философской литературы. Многие интересовавшие режиссёра книги он получил именно через них. С обеими упомянутыми Иринами Тарковского познакомила Ирина Браун, которую, заметим, он не упоминул в этом списке. Всё дело в том, что отношения с последней стали близкими до такой степени, что её участие в судьбе Андрея разумелось само собой.

На фоне описанных переживаний режиссёр работал над сценарием «Жертвоприношения». В дневнике о ходе процесса он не писал ничего, кроме сетований, что дело