Нулевая гравитация. Сборник сатирических рассказов - Вуди Аллен

только Тургенев или Стриндберг могли бы достойно воспеть с их способностью к описанию великолепия природы. И вот я, бешеный горожанин, как говорил бард из Перу, Индиан, обрученный не столько с трелями жаворонков и сверчков, сколько с гулом уличного движения, бесцельно брел по Мэдисон-авеню под умиротворяющий вой сирены машины скорой помощи. А потом я услышал этот голос.

– Моррис! Моррис Инсим! – прожурчал он. Я повернулся – и вот она, такая же, как я помнил еще со времен колледжа, старше на два десятка лет, но все еще красавица, превосходящая любую из мраморных богинь Праксителя[110].

– Рита Молескин, что ты здесь делаешь? – сказал я, незаметно убирая в карман остатки растаявшего сникерса с ловкостью, которой позавидовал бы сам Кардини.

– Я только что переехала в Готэм, – ответила она, ее речь была пропитана возбуждающими нотками. – Мы с Гесиодом расстались, и я сняла квартиру, чтобы начать новую жизнь.

В колледже я был безумно влюблен в Риту, но у меня, казалось, не было никакого шанса. Несмотря на мои славные дни в качестве капитана команды по броскам мусора и мои крайне уморительные юмористические выступления с Иво, куклой из картофеля, мне никак не удавалось завлечь эту горячую маленькую двойную Х-хромосому с фатальным неправильным прикусом.

Проложить себе путь к ее сердцу, а оттуда прямиком на заднее сиденье ее «Нэша» удавалось только главному поэту класса, главному интеллектуалу, главному ученому.

– Я всегда свободно отдавала свое тело необычным мужчинам, – призналась она после того, как мы отправились в бар Bemelman’s и опрокинули пару стаканов. – Выдающиеся люди, особенные люди. Но не только я смотрела на тебя как на занудного мелкого прыща, – объяснила она с откровенностью, подпитываемой водкой. – Все сестры из женской общины «Фи дельта задница» симулировали проказу, когда ты звонил. Я имею в виду, в кампусе было так много действительно чарующих красавцев. Помнишь Харви Пондскама? Теперь он очень успешный архитектор, если ты когда-то был в Израиле и видел великолепную башню с часами на Площади Одной Ерунды. А у Мохандаса Крестфолена на Бродвее премьера пьесы – трагедия об убийстве и мести, практически «Король Лир», о вреде глютена. Не говоря уже обо всех моих трех мужьях, которые были блестящими в своих собственных различных областях. Ворд Спеллчек был мозгоправом, специализирующимся в вопросах женской сексуальности. Он написал успешную книгу «Как достичь оргазма в съемной квартире». И, конечно же, мой великий белый охотник Аттикус Вунч. Мы встретились на сафари в Кении, провели медовый месяц в Серенгети. К сожалению, у него заклинило ружье, и разъяренный лев загнал его на дерево. Перепуганный, Аттикус оставался сидеть на ветке на протяжении семи лет, после чего наш брак был юридически аннулирован.

Мне никак не удавалось завлечь эту горячую маленькую двойную Х-хромосому с фатальным неправильным прикусом.

– Хотел бы я встретить тебя, когда ты была не замужем, – сказал я, восхищаясь фарфоровым цветом ее кожи, без единой отметины безжалостного времени.

– Это не имело бы значения, – сказала она. – У тебя не было бы ни единого шанса. Возможно, ты поймешь мои слова превратно, но ты всегда был бесцветным маленьким тараканом, без каких-либо талантов и отличительных особенностей, пресный и тусклый, как сыр Мюнстер.

– Не сдерживайся, – сказал я, – нет смысла приукрашивать свою оценку меня с помощью такта и эвфемизмов.

– Для меня мужчина должен быть особенным, – продолжила она, наливая еще одну порцию эликсира из ферментированной русской картошки. – Мой последний муж был изобретателем. Разработал телевизор с плоским экраном, который также можно было использовать для удаления костей из рыбы. Заработал миллионы. Ужасная история. Отправился в Колумбийскую пресвитерианскую больницу на плановую операцию по удалению аппендицита, и его парашют не раскрылся. Оставил меня богатой вдовой, все еще роскошной и сексуально активной хищницей, задушенной деньгами. Чем ты занимаешься?

– Не знаю, помнишь ли ты киоск с папайей на Восемьдесят шестой улице, – сказал я, выгибая свои брови в игриво-уверенной манере Кларка Гейбла, но затем не смог опустить их обратно. – Там продаются освежающие напитки, например наше кокосовое молоко.

– Ты владеешь киоском с папайей? – сказала она с недоверием.

– Не совсем. Видишь ли, я так и не закончил колледж. Мне пришлось уйти. Если ты помнишь, Посити Нокс забеременела, и я поступил как честный человек – убрал отпечатки своих пальцев с помощью кислоты и сбежал в Латвию.

– И вот мы здесь, – проворковала она. – Спустя столько лет, сидя друг напротив друга при свечах в темном баре. Я все еще желанна, в поисках особенного, неординарного Единственного, и ты, на грани дряхлости, но все еще верен себе. Ладно, может быть небольшое брюшко и, возможно, легкое начало остеопороза, но с этим шиньоном и отсутствующим взглядом ты все тот же Моррис.

– Я все еще люблю тебя, – сказал я. – И поскольку мы оба свободны, может быть, мы сможем быть вместе? С тех пор, как даму, сидящую передо мной в «Театре Лоу Питкина» выносили из зала, чтобы она могла отдышаться после представления братьев Маркс, я ни разу не слышал такого оглушительного смеха. После этого она схватила чек и встала.

– За мой счет, – безапелляционно сказала она. – Ты сотрешь все ладони до костей, готовя фруктовые напитки, чтобы оплатить эту сумму.

Я подумал о том, чтобы поднять шум и вырвать у нее чек, но благоразумие подсказало, что демонстрация грубой силы может показаться слишком мужественной.

– Я оставлю чаевые, – сказал я, открывая сумочку и собирая четвертаки, когда оттуда вылетела моль.

Я все еще желанна, в поисках особенного, неординарного Единственного, и ты, на грани дряхлости.

Оказавшись на улице, я проводил ее до дома, болтая о том о сем, пытаясь произвести на нее впечатление рассказами о своей недолгой службе в отряде Морских котиков, где я бросал рыбу нашим солдатам каждый раз, когда они успешно выполняли миссию. У двери в квартиру Риты я подумывал о том, чтобы украдкой поцеловать ее, но заметил, что каждый раз, когда я приближался, ее пальцы сжимали маленький перцовый баллончик, который она носила с собой. Рита попрощалась со мной и объяснила, как бы ей хотелось пригласить меня войти, но уже поздно, и, поблагодарив меня за то, что я вылечил ее от бессонницы, пожелала спокойной ночи. С этими словами она открыла дверь своей квартиры и, как на фотографии Уиджи, прервала грабителя, поспешно упаковывающего ее ценные вещи. Схватив мою руку, она толкнула меня вперед, чтобы защититься от здоровенного ворюги. Именно