Пути и средства - Мария Синягина

украденной монеты, но артефакт до сих пор нигде не появился.

Кроме того, он по совету Виктории нашел несколько благотворительных фондов, которые готовы были взяться за сбор средств на лечение Серафимы Платоновой, однако в любом из них давали слишком большие сроки – минимум три месяца после сбора всех необходимых документов. Он выбрал один, с его точки зрения, наиболее перспективный и передал Надежде список документов, которые она должна собрать и предоставить менеджеру. Надя с благодарностью приняла его помощь и начала готовить документы, чтобы ни одна возможность помочь дочери не прошла мимо нее.

16

После полевого дня археологи растеклись кто куда: большинство убежали на речку купаться, мыться и болтаться по берегу, другие просто лежали в своих комнатах или нагретых за день палатках. Павел с Гаврилычем сидели над планом раскопок и тихо обсуждали ход и промежуточные результаты археологических работ.

– Нет, не так! – орал Гаврилыч.

– Да как же не так, – не отставал от него Павел, – когда разведку делали, находили эту керамику! Значит и на основном раскопе должны найти!

– Точно находили? – засомневался руководитель.

– Посмотри отчет по разведке.

Гаврилыч тяжело поднялся и отправился в свою комнату, к тому же чемоданчику, из которого была украдена монета. В нем хранились все документы, в том числе и дающие право на проведение археологических работ в этой местности.

– Что сидишь? Пойдем со мной вместе посмотрим!

Павел также нехотя оторвал себя от низенького походного стула и последовал за начальником. В комнате Гаврилыч открыл чемодан и достал из него пухлую папку с документами.

– Вот где он у меня… А это что такое?

– Что?

Леонид Гаврилович с ужасом на лице достал из папки разорванный – или лучше сказать истерзанный лист бумаги.

– Что это? – Павел всмотрелся в бумагу и ахнул. – Леня, это же…

– Наш открытый лист, – закончил за помощника Платонов.

В комнате минуту стояла полная тишина, Павел и Леонид непонимающе изучали свою находку.

– Что с ним случилось? – мужчины внимательно стали разглядывать бумагу, которую, казалось, специально привели в негодный вид – рвали, терли, даже мочили водой. Тому, кто знал, что лежит в папке, сразу становилось ясно, что испорченная бумага – это открытый лист, то есть разрешение на раскопки, без которого никто не имеет права проводить археологические работы.

– Это уже не документ, – разочарованно проговорил Гаврилыч.

– Что делать-то? Работать нельзя. Если только потихоньку, пока никто не видит. Но если проверка, то нам крышка…

– Тимуру сначала доложим, пусть он думает, – решил Леонид и взялся за телефон.

– У нас новости.

– Нашел монету? – тут же отреагировал Тимур.

– Нет, Тимур, новости плохие, – уточнил Платонов и расстроено посмотрел на Павла. – Кто-то расправился с моим открытым листом.

– Что ты сказал? Подожди, сейчас я перестроюсь – параллельно со звуком голоса Тимура слышался разномастный дорожный шум – похоже, он был за рулем, – так что ты сказал?

– Открытого листа на наши раскопки больше нет. Бумага уничтожена, точнее, приведена в такой вид, что больше она уже ничего не значит.

– Бред какой-то. Зачем кому-то портить документ? Монету взять – это понятно, ее продать можно, а это просто хулиганство какое-то…

– Я понимаю не больше твоего. Так что нам делать?

– Собирайся и езжай в Москву, получать копию листа. Если завтра успеешь подать заявление на копию, или что там еще нужно, то на следующей неделе сможем продолжить копать. Работы тормози, мы сейчас не имеем права рисковать – что, если журналисты нагрянут или проверка с их подачи.

– А если затянется? – засомневался Гаврилыч.

– Не затянется. Копия открытого листа выдается в течение пяти дней. Может, повезет, конечно, и раньше выдадут. Ты разборки уже устраивал? По поводу документа?

– Нет, мы с Павлом его только нашли…

– Никому ничего не говори. Леня, это очень важно. Ни одна живая душа кроме вас с Павлом не должна знать о том, что открытый лист испорчен. Ты просто прекращаешь работу, отправляешь всех, кто хочет, на неделю домой. Те, кто не хочет, пусть остаются, но работы не проводить.

– А как же сроки?

– Леонид Гаврилович, ты правила знаешь не хуже моего. Мы от них иногда отступаем, чего уж греха таить, но не в этой ситуации. Ты понял меня?

– Понял, – кивнул Леонид.

– И еще. Слушай и смотри в оба. Если кто-то упомянет об испорченном листе, бери его за жабры и выбивай, откуда он узнал. В отряде у тебя полный бардак. Доклады руководству через наши головы – нарушение субординации, теперь порча документов, эта история с поддельными купюрами…

– Ты забыл самое главное – монета. И это гораздо хуже, чем нарушение субординации.

***

Перед уходом с раскопа Саша звонко объявила:

– Сегодня у нас на десерт сгущенка! Кто после ужина слиняет, ничего не достанется!

– О, – обрадовано подал голос Виталик, – сгущенку я люблю!

Приободренные археологи поспешили в лагерь. Дома Вика сгущенку почти не ела. Открытая банка могла стоять у нее очень долго, так что содержимое превращалась почти в камень. Теперь же девушка думала о том, что от пары бутербродов с тягучим лакомством она не откажется. После ужина она вместе с другими участниками экспедиции осталась в гостиной нетерпеливо ерзать, пока Саша и подоспевший ей на помощь Ваня, открывали консервы обычными ножами. Благодаря их усилиям металлические банки, зияя открытыми пастями, очень скоро выстроились в рядок, завлекая своим содержимым.

– Налетай! – наконец объявила Саша и археологи, толпясь начали пробираться к угощению с ложками и кусочками нарезанного батона.

– А чай-то! Чай-то есть?

– Есть, конечно! Наливай, смотри не обожгись!

– Ай, кто там мне на ногу наступил!?

За всеобщей суетой никто не заметил, как в гостиную с мрачными и напряженными лицами вошли Гаврилыч и Павел.

– Внимание! – рыкнул Леонид, и все повернулись к нему.

У многих лица были измазаны сгущенкой, кто-то облизывал липкие пальцы. Настя неотрывно смотрела на Леонида, не замечая, как сладкие капельки с бутерброда падают прямо ей на рабочий комбинезон.

– Внимание, – повторил руководитель, – с завтрашнего дня у всех вынужденный отпуск, я уезжаю. Работы на раскопе временно приостанавливаем…

– Как! – воскликнуло сразу несколько голосов.

– А как же сроки? – возмущенно воскликнула Катя.

– Сроки, сроки… Сроки подождут. Занимаемся только камералкой – там такой фронт работ – закачаешься. Я уже сказал, что уезжаю. Кому надо домой, пакуйте вещи, завтра в шесть жду вас около машины. Дежурные, подойдите к Павлу, он покажет, какие вещи надо будет перед отъездом загрузить в «буханку».

Павел мрачно кивнул, не отрывая взгляда от пола. Казалось, его мысли требовали максимальной сосредоточенности.

– Без меня за главного остается… –