Пути и средства - Мария Синягина

как тяжело с ребенком? Без прикрас – это тяжелый физический и моральный труд. Я не оправдываюсь, нет, в том, что случилось, есть и моя вина. Посмотрите, какими мы были, – она кивком указала на большую свадебную фотографию на стене, – молодые, счастливые… а теперь…

Тимур глянул на фотографию. Гаврилыч с худым загорелым лицом уверенно улыбается, глядя на свою красавицу-невесту. Белая рубашка, модного покроя пиджак, элегантный галстук. Это был один и тот же человек – здесь, на фотографии успешный, счастливый и там, на раскопе, усталый, со следами длительного похмелья. Надежда тоже сильно изменилась. Ее мимика, казалась, застряла на одном выражении – скорби, боли и уныния.

«Что же произошло с этими людьми, что они так изменились», – подумал Тимур.

– Как-то вечером он сказал мне, что больше так жить не может. Леня решил уйти, – женщина говорила монотонно, глядя в одну точку где-то на полу. – Не к кому-то, у него не было другой женщины, он просто ушел от меня.

– Но ведь дело не в разрыве? – спросил Тимур.

– Вы правы, но слушайте, это ведь только начало истории, – горько произнесла Надежда, – я схватила ребенка и сказала ему, что уезжаю прямо сейчас. Мне было очень больно. Я посадила Серафиму в машину и поехала к маме в Тверь. Но до мамы добраться я так и не смогла, случилась авария – в нас врезался пьяный водитель на какой-то большой машине, прямо с той стороны, где сидела Серафима. Я отделалась синяками и ссадинами, которые быстро зажили, а она… – Надежда с силой приложила ладонь к глазам, как будто пытаясь сдержать слезы, которые текли по лицу без остановки.

– Она выжила? – с замиранием сердца спросил Тимур, страшась услышать то, что ему сейчас скажут.

– Да, она выжила. Понимаете, я отдолжила детское кресло подруге, потому что не собиралась никуда ехать. Серафима сидела на заднем сиденье просто пристегнутая ремнем, но он, конечно, не помог. Удар получился сильный, был задет мозг, – Надежда замолчала, морщась, как будто от боли.

Впрочем, этот рассказ действительно причинял ей сильную боль.

– Дочка сейчас в интенсивной терапии – обездвиженная, холодная, на аппарате искусственной вентиляции легких – врачи погрузили ее в искусственную кому, ждут, когда мы соберем деньги, чтобы перевести ее туда, где смогут сделать операцию – очень сложную и очень дорогую.

– А прогнозы?

– Все плохо, Тимур. Статистика этой истории страшная – только десять процентов выживших, тех, кто остался жизнеспособными и дееспособными. Вы понимаете, насколько это серьезно. Я либо получу ребенка-инвалида, либо вообще… – она тяжело вздохнула и не закончила говорить, но продолжения и не требовалось.

– Но пробовать-то стоит? – он болезненно скривился.

От переполняющего чувства жалости Тимуру казалось, что даже его сердце бьется через раз.

– У меня нет таких денег, – пожала плечами Надежда.

– Но это ведь чудовищно, – воскликнул Тимур. Ему было больно и противно от того, что он ничем не может помочь. Любой скажет, что человеческая жизнь бесценна, но в некоторых случаях за нее требуется заплатить вполне конкретную сумму. И немаленькую. – А государственная медицина? Есть же квоты на подобные операции?

– Что вы как маленький, Тимур, – усмехнулась Надежда. – Вы что, не знаете, через что у нас все делается. Конечно, квоты, есть, но их надо так долго ждать. У Серафимы этого времени нет.

– И Леонид пообещал вам достать деньги на лечение дочери, – полуутвердительно произнес Тимур, отпивая холодный чай из чашки.

– Не знаю, что он может придумать, – возразила Надежда, – но я уверена, что таких денег у Лени нет. Тимур, вы можете мне объяснить, зачем вы задаете все эти вопросы. Что произошло?

– Надежда, я не буду от вас скрывать. В экспедиции, где сейчас работает ваш муж, пропала очень дорогая монета. Начальник мне поручил разобраться, кто это сделал.

– Вы считаете, что Леня взял монету, чтобы достать деньги? Вы приехали, чтобы понять, есть ли у него причина сделать это?

– Да, – честно признался Тимур.

– Тогда я вам не помощник. Даже если это совершил Леонид, я буду на его стороне. Если благодаря этому Серафима поправится, то оно того стоит!

На эти слова Тимуру нечего было возразить. Какая карьера может сравниться с жизнью малыша? Что может ранить сильнее, чем вид умирающего ребенка – тем более твоего. Конечно, Надежде все равно, какой ценой ее муж достанет деньги на лечение. И конечно Леонид пойдет на все, чтобы спасти свою дочь.

– Я понимаю вас, – произнес он, вставая. Почти полная чашка холодного чая осталась стоять на столе, – мне надо ехать. Спасибо, что рассказали все это.

Сил куда-либо ехать не было. Тимур просто сидел внутри просторного салона и курил в открытое окно. После всего услышанного он никак не мог прийти в себя. Неужели придется сделать этот выбор – между своей карьерой и жизнью маленькой беззащитной девочки.

«Должен быть какой-то выход, – думал Тимур, – должен быть, только я его не вижу».

Он просидел в машине почти час, но так ничего и не придумал. В конце концов, он решил позвонить Виктории, чтобы хоть как-то облегчить груз свалившейся на него информации.

– Алло, – ее голос в телефонной трубке звучал настороженно.

– Вика, это Тимур.

– Привет. Откуда у тебя мой номер, я тебе его не давала. – Тимур услышал, что девушка улыбается. От него на сердце немного отлегло.

– Я же курирую эту экспедицию, поэтому у меня вся информация о тебе есть, начиная от номера телефона и заканчивая паспортными данными.

– А компромата на меня у тебя случайно нет? – пошутила Виктория.

– Есть, конечно, но я тебе его не отдам! Вик, ты можешь сейчас говорить по делу?

– Нет, не могу, я на работе. Я тебя наберу через полчасика где-то.

Она перезвонила минут через двадцать, и все это время Тимур сидел в машине и думал, думал, думал. Он подробно рассказал Вике все, что услышал от жены Леонида. Она слушала молча, не перебивая и не задавая никаких вопросов. После того, как Тимур закончил, она тяжело вздохнула и тихо произнесла:

– Ничего себе.

– Да, ситуация. Вик, я не знаю, что мне делать. Если я сдам Леню, то на моей совести будет смерть маленького ребенка, не могу же я вот так запросто распорядиться жизнью этой девочки. А это значит, что моей карьере настал конец. Мой руководитель – человек злопамятный и мстительный. Он никогда не бросает слов на ветер. Скорее всего, он напакостит мне даже больше, чем пообещал. У него такие связи, что, боюсь, мне не только здесь удержаться не удастся, но и другую работу по профилю