Пути и средства - Мария Синягина

– Смотри сколько яблок, – звонко сказала Саша.

Вика в ответ картинно сглотнула слюну – яблок в археологическом меню не было уже давно.

– Это я Маньку, коровку мою, яблочками кормлю, она очень любит.

– А можно у вас этих яблок немного купить, – робко попросила Вика.

– Купить? Да что вы! – возмутилась бабушка. – Так берите. Хотите, эти вам и отдам, только без ведер!

– Да мы же не донесем, у нас собой ничего и нет, чтобы положить.

– Так, молоко держите, – бабка ловко сунула Саше в руки полторалитровую бутылку, а сама ушла в дом и быстро вернулась с небольшим пакетом.

Затем она ловко накидала в этот пакет яблок – сколько вместилось, и сказала:

– Это вам погрызть, а в следующий раз, когда придете за молоком, берите с собой мешки, я вам и яблок дам, и огурцов, да бесплатно, не пугайтесь вы так! – выкрикнула она, видя как девушки смущенно замотали головами. – Или молодцов своих присылайте, вы же археологи? Ко мне ваши ребята уже не раз заходили. Хорошие ребята, работящие, – одобрительно заметила она.

Расплатившись с щедрой бабулей, довольные подруги решили отправиться на речку и устроить там себе шикарный пикник. Ужин они легкомысленно пропустили, заменив его молоком и деревенскими яблоками. Вдоволь наплескавшись, они разместились на берегу и принялись жевать яблоки, которые оказались вкусными – сочными и сладкими и запивать их молоком прямо из бутылки. Пить его было непривычно – на Викин вкус молоко было слишком жирным и немного пахло коровой.

– Можно вопрос, – спросила Саша, выкидывая очередной огрызок.

– Можно, ты уже как раз задала один, – хмыкнула Вика, отправляя огрызок вслед за Сашкиным.

– Что у вас с Тимуром?

– А что у нас с Тимуром? – Вика сделала вид, что не понимает.

– Ну… Вик, ты только не обижайся… Тут Катя немного… Короче, рассказывает…

– Ах, я поняла. Катя рассказывает, как застукала нас на месте преступления, правильно?

– Так и есть, – засмеялась рыжая.

– Вот же злобная коза.

– Она вообще-то хорошая, только почему-то к тебе цепляется.

– Было бы с чего, Саш, я ей слова дурного не сказала.

– Вик, да ну ее, правда. Расскажешь?

– Да нечего говорить, мы просто болтали, – Саша кинула на нее недоверчивый взгляд, – да, как бы странно это не выглядело. Расскажи мне о нем. О Тимуре.

– Я знаю, что он разведен. Его жена тоже была археологом, говорят, что весьма неплохим. Но со временем она начала сильно выпивать, совсем, как наш Гаврилыч сейчас. Она срывала сроки раскопок, забывала сдавать отчетность по открытым листам. В общем, опустилась, не смогла работать. Он с ней долго возился, пытался лечить. Но в какой-то момент его терпению, пришел конец, и они развелись. О ней уже давно ничего не слышно.

– Грустная история.

– Да уж, невеселая. Давай-ка я тебе кое-что повеселее расскажу. Я тогда была практиканткой. Мы дежурили, как и здесь, по очереди. Подходит как-то к нам утром Гаврилыч и говорит, мол, начальство приезжает, Тимур Алексеевич то есть. Надо приготовить его любимое блюдо – макароны, фаршированные рисом. Я как раз дежурной была, так мы с ребятами полдня рис в маленькие макароны запихивали, до сих пор содрогаюсь, как вспомню – нас тогда было человек тридцать в отряде. Приезжает Тимур, мы ему, значит, это блюдо приготовили, а он как начнет ржать. Оказалось, это прикол такой у Гаврилыча, он всех практикантов заставляет это проделывать перед приездом Тимура. А мы, представляешь, повелись дурашки.

– Да, уж, – Виктория с удовольствием посмеялась над рассказанной историей, – а после развода с женой он ни с кем не встречался?

– Я об этом ничего не знаю. Он ведь такой… – она немного подумала, – недоступный, что ли, закрытый для всех. И на «ты» он до сих пор только с Гаврилычем, и, по-моему, с Павлом. Как вы, кстати, на «ты» перешли?

– Да, как-то просто…

Беседа перетекала с одной темы на другую, берег Волги постепенно стал погружаться в полумрак.

– А Гаврилыч? Саш, расскажи про него.

– А что, он тебе тоже нравится?

– Почему сразу нравится? – возмутилась Вика. – Мне просто интересно и все.

– Да что, Гаврилыч. Он археолог от бога и преподаватель хороший.

– Только сейчас он больше похож на заправского пьяницу. Не обижайся только.

– Да, сейчас ничего хорошего не происходит, но это только в этом году началось. Я не знаю, что случилось, может, с женой что-то… Он не распространяется, а мы не лезем.

– Как думаешь, мог он монету взять?

– Вика, мне в это не верится. Мне вообще не хочется никого подозревать и Леонида в том числе. Вот бы мы завтра проснулись, а нам Гаврилыч сказал, что на самом деле он пошутил…

– Правда, он не шутил.

– А жаль, – сказала Саша и поднялась на ноги. – Пойдем в лагерь, а то страшно идти будет. Может, еще на костер успеем.

11

Утром в понедельник Тимура перед его кабинетом встретила Алиса.

– Тебя Мастин ждет.

– С утра пораньше и к начальству… – пробурчал Тимур. – Что ему надо, не знаешь?

– Будет он мне докладывать, как же, – засмеялась подруга. – Но он суров.

– В этом нет ничего необычного, – заметил Тимур и взялся за ручку двери. – Может, по поводу Сергеича – водителя моего…

– Может быть. Удачи! – пожелала ему Алиса и легко зашагала по коридору.

Борис Афанасьевич Мастин, немолодой человек с тяжелыми скулами и одутловатым лицом – заместитель директора института и непосредственный начальник Тимура, ждал его с недовольным видом. Он восседал в своем кабинете в кресле с высокой спинкой, которое чем-то напоминало трон. Едва взглянув на руководителя, Тимур сразу понял, что он болен – на лбу блестели капельки пота, нос сильно покраснел. На рабочем столе лежала полупустая пачка бумажных носовых платков, часть салфеток из этой нее валялись рядом в скомканном виде. В комнате очень сильно пахло бальзамом «Вьетнамская звездочка». Очевидно, начальник щедро мазался этим средством, стараясь поскорее выздороветь. Обычно резкий запах «звездочки» не раздражал Тимура, однако теперь вдыхать его пары было неприятно.

Тимур давно привык к строгому начальнику – тот всегда был чем-то недоволен, а по его виду невозможно было определить, о чем он думает. Борис Афанасьевич не имел друзей в институте, а с подчиненными и коллегами вел себя так, что при одном только упоминании о нем, человека, который когда-либо имел с ним дело, бросало в дрожь. Тимур Мастина не боялся, но, по возможности, избегал, так как ничего приятного в общении с ним не было.

Борис Афанасьевич глазами показал Тимуру на стул напротив, а потом уткнулся в компьютер.