На той неделе: купить сапоги, спасти страну, выйти замуж - Анна Бялко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таня греет мне какой-то суп, и я честно пытаюсь поесть, но у меня не выходит, а вернее, в меня не входит ни глотка. Я вспоминаю, что собиралась залезть в ванну, но понимаю, что сил уже нет, ухожу в комнату, ложусь куда-то в уголок на диван и пытаюсь заснуть.
Заснуть, конечно, тоже не получается, ничего удивительного, организм не может нормально функционировать в стрессовых условиях. Но ничего, просто полежу часок, все равно легче будет.
Вдруг откуда-то снаружи слышу – радио, такие уже родные позывные «Эха Москвы», не тихие, как ночью, а громкие, радостные.
Вскакиваю. ГКЧП бежало! Я быстро-быстро одеваюсь, хватаю сумку и, отпихивая с дороги Таню, почему-то пытающуюся меня удержать, бегу со всех ног на площадь.
Переулками, подворотнями, тут совсем близко, я отлично знаю дорогу, сколько тут с коляской нахожено, кто бы знал тогда, что пригодится... Вот уже Садовое кольцо, вон «Баррикадная»...
Кругом толпы, толпы народа, все бегут к Белому дому, в лицах – надежда. Уже совсем близко, вдруг подымаю глаза и вижу – в небе плавает стратостат, воздушный шарик, а к нему привязан гордый триколор, наш флаг.
Честное слово, я никогда не была ни сентиментальной ревой, ни патриоткой, но тут я опять плачу. От счастья. От гордости – вот глупость, если подумать, но я не думаю – за наш победивший флаг. Мы справились, мы выстояли, и флаг наш – цел и реет в небе.
Проболтавшись в счастливом забытьи по площади минут сорок и немного успокоившись, я иду к Кате, оттуда, созвонившись, еду к Ляле с Сашкой. Лилька уже у них. Все смотрят новости. В эфире вновь появились российские «Вести», и нам наконец показывают правду. Действительно, эти серые резиновые морды, ГКЧП, струсили, бросили все и бежали в Крым просить пощады у арестованного президента. А за ними погнались наши и арестовали их по дороге. Полный триумф демократии и свободы.
Телевизор стоит на кухне, мы громоздимся вокруг. Новости ошеломляют едва ли не больше, чем те, первые, с которых все началось. Когда ж это было? Боже, всего два дня назад! Ведь целая жизнь прошла.
Кстати, о жизни. Пора и о ней подумать, не все ж за свободу бороться. Я начинаю искать Севку. Выуживаю из сумки бумажку с телефонами, звоню по одному номеру, по другому, его нигде нет. Был и ушел. Наконец:
– Да, здесь, но он сейчас спит, он тут ночь не спал.
– Я знаю. Мы с ним вместе не спали.
– Ой, я сейчас, сейчас позову.
И в телефоне Севка, заспанный, но счастливый. Он уже, конечно, тоже в курсе, и мы начинаем обсуждать дальнейшие планы.
Все-таки нельзя быть до конца уверенными в том, что все кончилось. Счастье так велико, что разум не может его охватить, и остается место для сомнений. Уж очень не хочется обмануться в победе. Мы сейчас расслабимся, а они опять... И мы все вместе решаем снова – на всякий случай – пойти ночью к Белому дому. Еще надо. Кто знает, может, и понадобится, может, еще не все...
Но я кладу трубку, возвращаюсь в кухню, сажусь за стол (Ляля тем временем достала какую-то еду) и – чудо – уже могу есть. Оказывается, мы все можем. И едим. И еще как. Здоровенная сковорода картошки сметается в одну минуту, Ляля снова лезет в холодильник за кастрюлей позавчерашнего борща, до которого два дня ни у кого руки не доходили... И мы радостно исправляем упущение.
Потом мы собираемся. Но это совсем не те сборы, что были вчера. Мы спокойны и уверенны. В конце концов, мы, наверное, очень сильные, если смогли сломать – шутка ли – советскую власть. В это невозможно поверить. Кто-то вспоминает стишок:
Я проснулся в семь часов Вне себя от счастья – Нет резинки от трусов И советской власти!
Разве мы могли когда-нибудь подумать, что эту частушку можно будет орать на улице вслух! И что все в ней будет правдой!
На площадь идет вся компания. Она понемногу увеличивается, прирастая по пути. Севку мы подбираем в метро на «Горьковской». Он, как всегда, опаздывает, уже пять минут, потом десять... Через четверть часа я начинаю бегать в поисках него по всей станции – вдруг мы плохо договорились, и он ждет меня где-нибудь не там?
Я замечаю его издалека, бегущего вдоль платформы, в старой распахнутой куртке, несусь навстречу, повисаю на шее. Он кружит меня, подняв в воздух, и явно рад мне так же, как я ему. Бывает же счастье в жизни!
Но на счастье, как всегда, уже нет времени, семеро не ждут одного, даже очень счастливого. Нам надо бежать дальше, по пути мы должны подобрать еще, как минимум, троих.
В конце концов нас набирается человек десять. Все мы так или иначе были там, все не струсили, выстояли. И победили! Все мы – одно. Мы орем песни на всю улицу и страшно жалеем, что не догадались взять гитару. Но и так хорошо. Уже всем ясно, что это победа, что ничего уже не отнимут, но мы тут, и это замечательно.
Мы проходим по всей площади, обходим Белый дом (а флаг все еще в небе, подсвеченный прожекторами), идем по набережной. Вокруг нас – ликующие толпы. Победа! Наша победа!
– Ребята, и что же теперь? Как мы теперь будем жить?
– Да так и будем. Обыкновенно. Победили – значит, будем любить друг друга еще две недели.
– А если бы нет?
– Тогда любили бы всю оставшуюся жизнь. Может, мы и циники, может, это и правда, но до чего же мне сейчас хорошо! Вокруг друзья, рядом Севка, советской власти больше нет, теперь начнется такая чудесная жизнь! И потом – значит, можно будет никуда не уезжать?! Куда же можно ехать из своей страны, по-настоящему своей, за которую воевал и готов был умереть?
– Сев, как хорошо теперь все будет!
– Будет, малыш. Только придется очень много работать.
– Ну и хорошо!
– Очень много. Очень трудно. Потому что эта победа дорога, и ее важно не потерять.
Словом, прямо сказки Шварца наяву. Но это я сейчас ерничаю, а тогда все это было взаправду, мы словно только что родились заново, были чисты, доверчивы и наивны, как дети. И очень верили в свою победу. И были правы, по большому-то счету...
– Да, малыш, такое, конечно, только раз в жизни бывает. И не на каждую жизнь достается...
Мы едем к Севке домой на последнем поезде метро. Опять та же дорога, что и два дня назад, опять последний поезд, но до чего же все отличается. И люди кругом – их совсем немного, но все такие милые. Расцеловала бы всех! Но ладно уж, всех – мне, слава Богу, есть кого целовать на радостях.
И мы начинаем, как школьники, целоваться прямо в метро. И продолжаем всю дорогу – и на эскалаторе, и на улице, останавливаясь во всех лужах, и в подъезде...
А дома – о, радость – нам дали горячую воду! В награду за подвиг. И, честное слово, более уместной награды трудно вообразить.
Несмотря на Севкины крики и возражения, я наливаю себе полную ванну кипятка – заслужила – и плещусь там, как утка, целый час. А потом долго-долго сливаю воду по капельке. Севкин дом – старый, трубы гнилые, если открыть слив целиком, вся вода выльется прямо на пол и зальет соседей. Я точно знаю, потому что уже ухитрилась такое проделать, когда ночевала у Севки в первый раз. Я тогда вскочила утречком и, пока Севка спал, решила пожить красивой жизнью и принять ванну... Надо сказать, что аварийная побудка в полседьмого утра, совместное вычерпывание примерно ста литров горячей воды двумя крошечными гнилыми тряпками и бегство без завтрака от соседского гнева очень сплачивают и укрепляют последующие отношения. Даже если это и был курортный роман.
Но наши теперешние отношения не надо укреплять дополнительно, поэтому я сливаю воду медленно и осторожно. А когда наконец прихожу в комнату, Севка спит. Свернувшись клубком и зарывшись под подушку, чтоб не будили.
Я не бужу его. Беру второе одеяло и тихо-тихо устраиваюсь рядышком. Вот все и кончилось. Или началось? Завтра (вернее, уже сегодня) будет новый день.
ЧЕТВЕРГ, 22 августа
Я просыпаюсь от солнечного света, бьющего из окна. Так и есть, Севка вчера штору не задернул. Самому-то что, у него все равно голова под подушкой. Но ничего, мы это сейчас исправим...
– Сев, вставать пора... Севка!
Он внезапно вскакивает, глядит на меня очумелыми со сна глазами.
– А? Что? Уже надо идти?
Видит Бог, я не ждала такого эффекта. Я рассчитывала на стоны, скрипы и просьбы о десятиминутной отсрочке. Бедолага, может, не надо было его будить?
На всякий случай я бросаю взгляд на часы. И нет, будить как раз очень надо было – времени полдевятого, мне только-только чаю попить и на работу успеть.
За эту мою секундную заминку Севка успевает сориентироваться в ситуации, понять, что революция на сегодня отменяется, и снова заползти под подушку. Дальше события развиваются по известному сценарию.
Встаем мы без пяти девять. Наперегонки бежим в сортир, деремся из-за зубной щетки и толкаемся в ванной у зеркала. Севка на самом деле никуда не торопится, просто ему нравится меня дразнить. Все равно, если я буду сильно опаздывать, он меня на машине подбросит, хоть и жалко его попусту гонять.
Но я вписываюсь. От Севки на работу ехать чуть ближе, так что, когда в девять пятнадцать я спускаюсь в метро, у меня еще есть пять минут на то, чтобы выбрать и купить на работу букет цветов.