Блондинка. Том II - Джойс Оутс

Прошла долгая магическая минута. И невозможно было определить, является ли это упражнением по мимике и жесту или самым настоящим сном. А может, это было и то и другое. Когда прошла еще одна минута, наш преподаватель обеспокоенно опустился перед ней на колени и окликнул:

— Норма Джин?

Молодая белокурая женщина по имени Норма Джин крепко спала. Понадобились некоторые усилия, чтобы разбудить ее. Разумеется, мы знали, кто она такая. Знали ее студийное голливудское имя. Но через него все равно просвечивала сущность этой женщины. Чистая душа. И это было прекрасно и не имело ни имени, ни названия.

Только потому, что он безумно любил ее. И ему было невыносимо видеть, как она превращается в дешевку. Позорит себя. Свое и его имя. Эти фотографии, эти кадры из фильмов! Эти проклятые шакалы! Да к тому же платили ей сущий мизер по этому так называемому контракту. Да всем на свете известно, что Голливуд — самый настоящий бордель! Позволяют им выставлять себя напоказ, будто они какие шлюхи. Уличные проститутки. Но теперь совсем другое дело, теперь они женаты. Что скажет его семья, что скажут все родственники в Сан — Франциско? Его друзья, знакомые? Его поклонники, наконец?..

Он женился на ней по любви, и все газеты не преминули опубликовать тот позорный факт, что его отлучили от церкви. Сему виной развод и последующий брак. Церковь запрещает разводы. Но он сделал это ради нее! Из любви к ней! А она выставляет себя напоказ, точно кусок мяса. А эти обтягивающие платья — того гляди лопнут прямо на ней! И при ходьбе она так вызывающе вертит бедрами. И не говорите мне, что это смешно! Это совсем не смешно. Груди прямо так и вываливаются из платья. Этот обед в честь вручения премии «Фотоплея». Эта церемония вручения «Оскара». Говорила, что не пойдет, а сама пошла. Так кто ты есть после всего этого? Кусок мяса, да? Все знают, что представляет собой этот Голливуд. Ее имя в газетах. И его тоже. Молодожены ссорятся? На людях? Да ничего подобного! Грязные лжецы! Гребаная ложь, больше ничего! В жизни своей ни разу не поднял руки на женщину. Да как она смеет его провоцировать?..

Она лежала голая и дремала. Уже почти полдень, а она никак не может проснуться. Накануне на занятиях по мимике и жесту (или то было несколько дней назад?) она провалилась в глубокий сон и, похоже, до сих пор не может окончательно из него выйти. Если бы у нее были «пробуждающие» пилюли доктора Боба!.. Но их не было. Рассерженный муж выхватил их из руки и спустил в унитаз.

Так вот ты кто! Кусок мяса, да?

Папочка, нет! Я вовсе не хочу этим быть.

Тогда скажи им, что ты отказываешься. От съемок в этом новом фильме. И весь разговор.

Но, Папочка, я же должна работать! Это моя жизнь.

Скажи им, что хочешь играть только хорошие роли. Серьезные. Скажи им, что увольняешься. Скажи, что муж запретил.

Да, да. Обязательно. Так и скажу.

И она попробовала заплакать. Но ничего не получилось. Слезы не текли. Она испугалась: ей еще и тридцати нет, а она выплакала все свои слезы? Я убила своего ребенка. Выдавила две скудные слезинки. Своего ребенка! Зачем? Но заплакать как следует все равно не получалось. Казалось, глаза набиты песком и во рту тоже песок. А там, где положено находиться сердцу, песочные часы, полные песка и перевернутые. И он все течет, течет…

На самом деле она просто заболела. Острый приступ аппендицита.

Подумала в панике: у нее начались схватки. Она все же родит своего ребенка. Рассерженного демонического младенца, который перекручивал все ее внутренности, младенца с огромной головой, которая разорвет ее пах пополам. А муж поймет, что не он отец этого ребенка, и удушит ее своими сильными красивыми руками. Испуганная и виноватая, терзаемая болью, она разбудила его. И он обнаружил ее в ванной, она сидела голая, привалившись к краю белой фарфоровой ванны, и раскачивалась из стороны в сторону, изнемогая от боли, потея. И запах от нее исходил, как от перепуганного насмерть животного, — кислый гнилой запах физического страха. Бывшему Спортсмену были знакомы эти симптомы. Он даже испытал нечто похожее на облегчение, определив их. Еще в молодости ему удалили гнойный аппендицит. Он тут же вызвал «скорую», и ее срочно доставили в больницу «Ливанские кедры».

По Голливуду долго ходила очередная байка об этих часах смятения и треволнений; рассказывали, что будто бы дежурный хирург, узнавший знаменитую пациентку, едва она успела переступить порог операционной, тут же увидел приколотую к ее груди записку, нацарапанную неверным почерком.

ПРОЧЕСТЬ ДО ОПЕРАЦИИ, это очень важно!

Дорогой доктор!

Постарайтесь отрезать как можно меньше! Я. понимаю, что могу показаться вам тщеславной и глупой, но дело тут не в этом. Дело в том, что я женщина, вот почему это так для меня важно. У вас у самого есть дети, и вы должны понимать… Пожалуйста, доктор! Я знаю, у вас получится! Спасибо вам, и да хранит Господь вашу добрую душу, Дорогой Доктор! Только не удаляйте яичников и, пожалуйста, постарайтесь, чтобы шрамы были поменьше. Заранее благодарна вам от всего сердца.

Мэрилин Монро

Со дня премьеры фильма «Джентльмены предпочитают блондинок», с той самой ночи, когда она согласилась стать женой Бывшего Спортсмена, от мужчины, назвавшего себя ее отцом, не было ни слова. Твой скорбящий отец…

Она никому не рассказывала об этом письме. Она ждала.

Она поехала в Лейквуд навестить Глэдис. Поехала одна. Теперь у нее был сверкающий «студебеккер» сливового цвета с откидным верхом. На Студии на нее злились — за то, что отказалась от съемок в новом фильме, — поэтому на студийную машину рассчитывать было нечего. Бывший Спортсмен предложил ее отвезти, но она отказалась.

— Ты увидишь мою маму и только огорчишься. Она больная женщина.

Так Бывшему Спортсмену и не довелось познакомиться с Глэдис Мортенсен. И они ни разу в жизни не виделись.

Правда, она показывала ему снимок, сделанный в декабре 1926 года. Глэдис со своей малышкой Нормой Джин на руках. Бывший Спортсмен вглядывался в эфирное создание, женщину с изможденным лицом, глазами Гарбо и тоненькими выщипанными бровями. На руках она держала ребенка — с таким видом, словно это нечто удивительное и доселе невиданное. Держала пухленького младенца с влажным ротиком и темно-русыми кудряшками в виде запятых на макушке. Блондинка Актриса осторожно и робко покосилась на него — ведь во многих отношениях она совсем не знала своего мужа. Ибо любовь к мужчине состоит вовсе не в том, чтобы как можно лучше узнать его. Скорее напротив, лучше не знать. А быть любимой мужчиной — значит преуспеть в создании объекта для любви, который бы ничем не затуманивался и не искажался.

— Да! Моя мама и я. Давно это было.

Бывший Спортсмен слегка поморщился. Интересно, почему? Изучал этот черно-белый снимок, наверное, несколько минут. И ему никак не удавалось сформулировать то, что он хотел сказать. Были ли то слова жалости, сочувствия, любви, даже боли, неизвестно.

В Лейквуде Блондинка Актриса снова стала Нормой Джин Бейкер, чье прибытие было встречено с обычным почтительным и тщательно скрываемым возбуждением. На ней были туфельки на среднем каблучке и очень строгий, но изящный сиренево-серый габардиновый костюм с прямым, совсем не облегающим, жакетом. Здесь она не была «Мэрилин Монро» — и давала это понять всем своим видом. Однако же какая-то блондинистая аура Мэрилин все же сопровождала ее, как повисший в воздухе аромат духов. Она привезла подарок для персонала: нарядную десятифунтовую коробку швейцарского шоколада ассорти. «О, мисс Бейкер! Большое спасибо». «Ну зачем же это вы, мисс Бейкер? Не стоило!» Улыбающиеся глаза останавливались на ее кольце. Со времени последнего визита в Лейквуд она вышла замуж за знаменитого на весь мир Бывшего Спортсмена. «Чудесный выдался день, не правда ли? Наверное, хотите отвезти вашу маму куда-нибудь погулять?» «Идемте со мной, мисс Бейкер. Ваша мама проснулась, и ей не терпится увидеть вас». На самом деле нельзя сказать, чтоб Глэдис Мортенсен так уж не терпелось увидеть Норму Джин, возможно, ее вовсе и не предупредили о прибытии дочери. А если даже и сказали, она тут же забыла. Норма Джин привезла подарки и Глэдис, но предпочла сладкому фрукты — корзину мандаринов и блестящего пурпурного винограда. Она привезла также «Нэшнл джиогрэфик» — потому что это был качественный журнал с чудесными фотографиями, которые наверняка понравятся Глэдис. И приложила к нему последний выпуск «Скринленд» с портретом Блондинки Актрисы на обложке. Снята она была в сдержанной и элегантной позе, а наверху красовалась надпись, набранная крупными буквами: «У МЭРИЛИН МОНРО МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ».

Глэдис взглянула на все эти дары и поморщилась. Может, ей хотелось конфет?