Кошелек предателя - Марджори Эллингем

— Замечательно, — сказал он, и его слова прозвучали уже не столь простодушно, как было впервые, когда произнес их, наклонившись к ней по дороге к морю.

Ее тонкие брови поднялись дугами на лоб.

— Я услыхала твой голос, — объяснила она. — К сожалению, когда ты пришел, меня здесь не было. Встречался ли ты прежде с мисс Энскомб?

Большая половина вздыбившегося мира вновь вернулась в горизонтальное положение от слов, сказанных ее спокойным голосом, и прекрасный порядок жизни — ее манеры, умение представлять друг другу незнакомых людей, обмен визитными карточками, знание, как уступить место в автобусе, — создал нужный и снимающий напряжение эмоциональный фон.

Старая дама тоже сумела это оценить. Она подняла голову и улыбнулась.

— Моя дорогая, я была очень глупа, — начала она. — До меня не дошло, как сильно я потрясена. Вы должны просить мистера Кэмпиона извинить меня.

— Думаю, что и он сам был потрясен, — в тоне Аманды угадывались и предупреждение и прощение. Она с интересом смотрела на жалкую фигуру в старом плаще. — Я привела с собой мисс Энскомб, чтобы она тебе кое-что рассказала, Алберт, — продолжала она, — с ее стороны так мило, что она обратилась ко мне и…

— Я пришла к ней, потому что она показалась мне очень толковой и симпатичной, — перебила ее старая дама, — я чувствовала, что обязана с кем-то поделиться и, конечно, в такое время люди боятся полиции. Естественно, что я предпочла поговорить с женщиной.

— Разумеется, — Кэмпион подтвердил это так серьезно, что Аманда вновь поглядела на него, как на сумасшедшего. Он отчаянно пытался овладеть ситуацией, но это ему никак не удавалось. Память изменила ему. — Почему? — с отчаянием спросил он.

— Ну, как ты не понимаешь, Алберт, — у Аманды хватило мужества исправить его промах. — Я хочу сказать, что после гибели брата она страшно испугана, потрясена и считает, что об этом нельзя говорить со случайными людьми.

Ее брат. Мисс Энскомб. Ну, конечно! Ее имя как-то проскочило мимо, не остановив его внимания. Наконец до него дошло. Это, должно быть, сестра убитого, с которой собирался переговорить Ли Обри. Он решил, что, наверное, Ли прислал сюда Аманду, но почему-то эта догадка подействовала на него раздражающе.

Пожилая дама заткнула носовой платок за пояс и наклонилась к Кэмпиону.

— Мистер Кэмпион, — проговорила она, — я женщина с очень твердыми убеждениями и всю жизнь делала только то, что считала правильным.

Так всегда в лучшие времена начинали откровенный разговор, но для Кэмпиона, не привыкшего к подобному стилю, это прозвучало как признание о покушении на самоубийство. Он кивнул головой.

— Да, — откликнулся он.

— Вот почему я пришла сюда рассказать о бедном Роберте. Мы никогда не узнаем, как он погиб. В ряде отношений он был очень слабым человеком, и, если бы он покончил с собой, мне стало бы горько и больно, но я бы не удивилась.

На Кэмпиона ее слова не произвели впечатления. Он знал, как погиб Энскомб, и сведений у него было предостаточно, чтобы вызвать у старой курицы истерическое кудахтанье. Но, уловив взгляд Аманды, пристально следившей за ним, он понял, что же хотела сказать ему мисс Энскомб. Разумеется, Энскомб знал. По словам Оутса, Энскомб был козырной картой. Он так резко повернулся к пожилой даме, что невольно смутил ее.

— Ваш брат боялся чего-то? — спросил он.

Она сдержалась, и он стойко встретил довольно тяжелый взгляд ее голубых глаз с морщинами под ними и редкими, выцветшими ресницами.

— Я полагаю, что совесть у него была нечиста, — ответила она. — Мне казалось, что он хочет мне в чем-то признаться, но этого не произошло. У меня очень строгие принципы, — наивно добавила она.

— Расскажите Алберту о деньгах, — предложила Аманда.

Деньги. Еще раз деньги. Финансовый вопрос возникал постоянно, и Кэмпиона это пугало. Англичанин-консерватор всегда ценил деньги, как оружие. Они были его собственностью, и когда он видел, что это оружие направлено против него, то ощущал, что его предали, и начинал тревожиться. Мисс Энскомб кашлянула. Согласившись исполнить отвратительный долг, она старалась нести это бремя с максимальным достоинством.

— Он никогда не говорил мне, что у него денежные затруднения, но через какое-то время это сделалось совершенно очевидно, — начала она. — Я догадалась, что ему тяжело; он не знал, как к этому подступить, и я ему немного помогла. Конечно, он очень нервничал, и ему было не по себе, ведь у нас в городе известная репутация, и мы должны ее поддерживать, а он прекрасно понимал, что в данном случае значит его долг перед обществом. Ему нужно было думать и о своем месте Секретаря. Это святая обязанность и очень ответственная, мистер Кэмпион.

— Полагаю, что так.

— Семь поколений нашей семьи занимали этот пост, — сурово заметила она. — Если вы не поймете, чем могла обернуться для него эта отставка, то вы просто не сумеете оценить, о чем я говорю.

— Он понимает, — торопливо вставила Аманда, — он страшно устал и расстроен. Алберт, умоляю тебя, сними этот жуткий плащ.

Он безропотно повиновался ей и осознал, что мисс Энскомб внимательно разглядывает его мятый, потертый костюм и несвежую рубашку. Господи, какой во всем этом смысл? Старая дама раздражала его своей чудовищной чопорностью при сильнейшей буре. Почему она продолжает болтать о пустяках и никак не перейдет к делу? О чем знал Энскомб? Неужели ей не ясно, что она теряет время даром? Ему хотелось заставить ее выложить факты, и только он собрался прямо заявить ей об этом, как она вновь заговорила.

— Когда мой брат опять неожиданно разбогател, меня это не удивило, — сказала она. — Я уже знала, что все идет не так, как надо. Мы, мистер Кэмпион, принадлежим к сословию, в котором деньги случайно не появляются, разве что по наследству. Некоторое время брат был почти счастлив, но мало-помалу стал заметно меняться. Его мучила совесть.

Кэмпион пристально посмотрел на нее. Как ни был он поглощен своими мыслями, его все же задела трагическая суть ее рассказа. Он отчетливо, с болезненной ясностью увидел ее мир. Увидел ограниченного, самодовольного старика, держащегося за унаследованные привилегии при шторме, падающих акциях, растущих ценах, увеличивающихся налогах, что ни день ползущих по городу слухах, подзуживании, старой одежде, торговцах, ждущих уплаты долгов и бессмысленном стремлении хоть на чем-то сэкономить.

— Что же он сделал? — спросил он, почувствовав, что она испугалась.

— Я не вполне уверена. — Теперь, завладев его вниманием, она держалась проще и дружелюбнее. — Появилась какая-то исследовательская компания, и пошли разговоры о лицензиях. Долгое время я боялась об этом и думать, но теперь, когда брат мертв, полагаю, мне необходимо рассказать вам все. Я боюсь, мистер Кэмпион, что бедный Роберт продал свою честь и свое доброе имя. Я думаю, что он воспользовался своим положением Секретаря у Мастеров и на каких-то основаниях предоставил пещеры под Лошадью для контрабанды. А потом, позднее, я решила, что он передумал и намерен искупить свой грех. Я не знаю, как он погиб. Если то была случайность, значит, сюда вмешалось Провидение, но, если он покончил с собой или, если его убили, меня это ни капли не удивит. Я пережила несколько войн и прекрасно понимаю, что мир полон жестокими людьми.

Кэмпион ощутил, как сжались его челюсти. Это была правда. Это был прорыв. По крайней мере, настоящий прорыв, если у него сейчас хватило ума это понять.

— Контрабанда чем? — полюбопытствовал он.

— Я не знаю. Я могу только догадываться, — напомнила ему она. — Но вот мистер Файберг один или два раза заходил повидаться с Робертом. Это было весной тридцать девятого, когда брат сильнее всего нуждался в деньгах. После его ухода Роберт завел разговор о Лошади и о контрабанде, которой в ней занимались в семнадцатом веке. Он, конечно, упомянул о контрабанде лишь однажды, но я этого никогда не забуду. Мистер Файберг приходил к нам еще дважды, но все Это было до войны. С началом войны он исчез. Я как-то вспомнила о нем, потому что он иностранец, но брат твердо ответил мне, что «мы его больше не увидим».

— Получал ли потом ваш брат деньги?

— Да, — ответила она, — получал, уже когда его начала мучить совесть.

— И давно это было?

— Нет, — она осеклась, сразу утратив уверенность. Мисс Энскомб молчала, и он чуть было не пришел в отчаяние, как вдруг она с извиняющейся улыбкой добавила еще несколько слов, от которых он воодушевился, и в нем зажглась надежда.

— Я не должна вводить вас в заблуждение, — промолвила она, — думаю, что совесть его особенно не мучила, пока он не услышал о пятнадцати.

— Пятнадцати? — Его голос дрогнул, и окончание слова он произнес шепотом.

Она не заметила, как он это сказал.

— Вероятно, тогда он и увидел свою ужасную ошибку. По-моему, после этого он сделал все, что мог. Он решил уйти с поста Секретаря. Снял со своего счета в банке все до последнего пенни, и вчера, когда вы довезли его до дома, эти деньги были при нем. Сегодня утром мне позвонил его банковский менеджер и сообщил по секрету, что Роберт дал указание превратить все свои ценные бумаги в наличные. Он хотел получить эту сумму как можно скорее.