Кошелек предателя - Марджори Эллингем

Он поделился важным сообщением. Полиция была единственной организацией, которая, как понимал Кэмпион, имела веские основания его задержать, но, если они отыскали, где он скрывается, то в высшей степени странно, что они до сих пор не явились сюда и не арестовали его. Возможно, это объяснялось тем, что ока они не сумели его обнаружить и решили следить за кем-то еще, кто мог бы установить с ним контакт.

— Я проведу вас мимо засады, — внезапно предложил владелец лавки. — Я знаю одну дорожку. Я пойду первым, а вы за мной. Мы выйдем прямо к «Уайт Харт». Если вы не знаете города, тут легко сбиться с пути.

— А мне как, оставаться здесь? — с тайной обидой полюбопытствовал Лагг.

— Да, — ответил владелец лавки.

Лагг молча посмотрел на Кэмпиона. Он был так трогателен, а Кэмпион мог бы его погубить. Какое право он имел на него полагаться, сидеть в позе беспомощного ребенка, уповая на высший разум, который, Боже помоги нам всем, здесь, очевидно, отсутствовал. Кэмпион был виноват целиком и полностью. Сейчас, в новом для него состоянии, он чувствовал, что у него хватило душевной тонкости это понять. В его сознании сформировался образ чертовски положительного молодого человека, всегда иронически терпимого и стопроцентно уверенного в себе. Новый Кэмпион с проклятием отвернулся от прежнего. Каким кретином с куриными мозгами он был, позволив окружить себя дорогими, преданными, трогательными последователями, неспособными независимо мыслить — подчиненными, ждущими приказа.

— Я вам даю на все два часа, — сказал Лагг, разрушив иллюзию. — Если вы к этому времени не вернетесь, то пойду и снова спасу ваши чертовы жизни. Не в первый раз. Не забывайте, что у вас голова еще не в порядке.

Кэмпион вышел вместе с владельцем лавки. Подобно Лаггу, тот довел умение ускользать от вездесущего ока полиции до полного совершенства. Кэмпиону дали поношенный плащ и кепку с козырьком. Это была не столько маскировка, сколько знак принадлежности к какой-то неопределенной, но вполне достойной профессии. Он стал еще одним таксистом, автобусным кондуктором, шофером, санитаром в Сент-Джон или контролером газовой службы, спешащим домой переодеться. Хозяин лавки вывел его через черный ход в крошечный двор, за которым тянулся следующий и еще один — все симметричные и однотипные, как секции в запыленной коробке для яиц.

Наконец они очутились в другой части города, в солидном жилом квартале, где стояли витиевато украшенные викторианские дома с поперечными перекладинами на дверях и высокими окнами, в которых были вставлены номерные таблички.

Хозяин лавки уверенно семенил впереди. В своем грязном пальто и мятой шляпе он казался тщедушным и легоньким, как лист промокшей оберточной бумаги, охваченной порывом ветра.

Буря миновала, но вода стояла повсюду. Освещения хватало, чтобы разглядеть дорогу, но идти было достаточно трудно — ноги прилипали к скользким булыжникам мостовых, похожим на обсосанные карамельки.

Кэмпион не замечал города. Все его внимание концентрировалось на шедшей впереди маленькой фигуре, напоминающей пучок соломы. Он чувствовал тяжесть своих ног, а голова у него кружилась.

Он был так занят простейшими движениями, что пропустил момент, когда они подошли прямо к лепному порталу «Уайт Харт» и перед ним возник уже знакомый ему герб, а в двух шагах он увидел дверь парадного подъезда и должен был проскользнуть в освещенную полосу между двойными дверями. Он быстро вошел и очутился в большом светлом холле. Там собралось много людей, и большинство из них повернулось и с любопытством поглядело на него.

В любом английском городе имеется гостиница вроде «Уайт Харт». Это, как правило, величественный старый отель, в котором останавливались на ночлег или Чарлз Диккенс, или королева Елизавета, а современные автомобили сделали его еще фешенебельнее. Комнаты в таких старинных зданиях сдвоенные, балки ничем не покрыты, в массивных каминах лежат фальшивые поленья, между ними протянуты гирлянды красных электрических лампочек, в грубооштукатуренные стены вставлены забавные витражи. Обычно на них нарисованы сценки из музыкальных комедий, и они застеклены. Кормят там чаще всего хорошо, но обслуживают ужасно, и атмосфера в них такая же уютная и кастовая, как в школе в дни награждений призами. Фактически, все собравшиеся в зале были одеты в хаки. Кэмпион не мог вспомнить, приходилось ему прежде видеть что-нибудь подобное, и пришел замешательство. К счастью, удивление соответствовало его малоподходящему для подобного приема костюму, и никто из разбившихся на группки и сидящих за столиками посетителей его больше не рассматривал. Молодой официант во фраке не по росту подбежал к нему, явно горя нетерпением проводить его угловой бар. Кэмпион окинул его беспомощным взглядом и сказал первые попавшиеся слова.

— Мне нужно встретиться в номере с одним человеком. Меня попросили прийти сюда.

Официант отнесся к сказанному с недоверием и поспешил в маленькую служебную комнату, замаскированную дубовой панелью с массивным орнаментом. Она, несомненно, куда больше подходила для алтарной перегородки и некогда ею и являлась. Он вышел из нее вместе с хозяином гостиницы, подтянутым пожилым человеком, судя по выправке и по всему облику, отставным военным.

— Я к вашим услугам, — сказал он.

— Меня зовут Алберт Кэмпион.

— Неужели? — Хозяин гостиницы был искренне удивлен, и Кэмпиона охватил ужас. Какого дурака он сейчас свалял? Да, что он, и правда, ненормален? Какой полнейший идиотизм! Обе стороны жаждут его крови, времени осталось в обрез, катастрофа неминуема, а он приходит и с порога выкладывает, кто он такой, первому встречному, изумленно вытаращившему глаза. Он был так ошарашен, что на минуту забыл о хозяине гостиницы, а когда собрался с мыслями, увидел, что тот уже стоит на лестнице и ждет его.

Они молча поднялись и остановились перед покосившейся старой дверью с прекрасными, тонкой работы тюдоровскими панелями. Хозяин постучал, наклонил голову и прислушался. До Кэмпиона не донеслось ни звука, но его спутник, казалось, был удовлетворен. Открыв дверь, он громко, как дворецкий, возвестил: «Мистер Алберт Кэмпион». Кэмпион вошел вслед за ним. Это была большая комната с низкими потолками, плохо освещенная, с неровным полом, старинной мебелью и камином, в котором горел настоящий огонь. Сначала он решил, что она пуста, и его дурные предчувствия усилились. Он повернулся к двери, она не была закрыта и уж тем более заперта. Когда он двинулся с места, кто-то на другом конце комнаты кашлянул.

Этот звук принадлежал женщине, и он снова повернулся, успев заметить, как из кресла, стоявшего в тени, поднялась какая-то миниатюрная фигурка. В первый момент он предположил, что кресло пусто. Перед ним стояла старая дама. Он был поражен. Она неровной походкой направилась к нему, слегка посмеиваясь, и от волнения на ее бледных щеках проступили пятна румянца. Она застенчиво протянула ему руку, сознавая, что сделала это первой.

— Это так странно, — скороговоркой сказала она, — я не думаю, что мы прежде встречались. — Ее голос оборвался, и Кэмпион, встревожась, понял, что ее шокировали его плащ и зажатая в руке кепка с козырьком. С социальной точки зрения вся ситуация выглядела абсурдно. Да она и в самом деле была из ряда вон выходящей.

Они поздоровались и стояли, глядя друг на друга. Невысокой и хрупкой даме было за семьдесят, ее редкие седые волосы разделял пробор, одета она была в черное шелковое платье с кружевами.

— Вы совершенно не такой, как я ожидала, — нервно заметила она, — простите меня, я хотела сказать совсем другое. Я уверена, что рада встретиться с таким, как вы. Прошу вас, садитесь. Не правда ли, тут очень холодно.

Она явно не владела собой и сердилась, что ей не удается это скрыть. Внезапно она вытерла глаза.

— На меня обрушился такой удар, — робко начала она, — но это абсолютно непростительно. Очень глупо с моей стороны. Мне действительно незачем было сюда являться.

— О, Боже, — вздохнул Кэмпион. Ему показалось, что он сказал это совсем неслышно, но к его ужасу, отчетливый, резкий и неестественно громкий голос, как эхо, отдался от затененных стен.

Тут открылась внутренняя дверь, которую он не заметил, и в ответ на его мольбу на пороге возникла Аманда. Галлюцинация! Пугающая вероятность ударила ему в голову и так испугала, что все прочие соображения мгновенно исчезли. Юная и оживленная, она отлично выглядела и чувствовала себя здесь, как дома. Коричневый костюм шел к ее глазам, а голова так ладно покоилась на плечах. Она была очаровательна, добра, дружелюбна и надежна в этом призрачном, фантастическом мире. Да, именно так, она была оазисом. Нет, конечно, миражем! Одним из видений, посещающих тебя перед смертью от жажды в пустыне, когда хищники слетелись и начали глодать твои кости, пока ты не сгнил.