Венок для мертвой Офелии - Марина Серова

Мне хотелось напомнить, что я и раньше была красавицей, но я прикусила язык и покорно зарделась, пролепетав, что, мол, на самом деле это не так, я не красавица, но спасибо, и что я тоже ужасно рада ее видеть.

Я резала салат, кусочки которого таскала у меня из-под рук сидевшая тут же Вероника, и прислушивалась к их разговору.

– А он, мам, занят… Он вообще сегодня приехал, и ведь специально, зараза, приехал, чтобы со мной к тебе прийти, – щебетала наша крупноклювая птичка. – И нате вам, у него дела случились! Срочные.

– Вероника, главное, что он перестал бабами увлекаться, – назидательно молвила старшая матрона. – А дела – они у всех мужчин дела, и хорошо, когда они есть. Когда нет у них дел, это – беда.

– Какие бабы, мама, – фыркнула Вероника. – Я ему покажу! И бабам его тоже.

Я поняла, этот Жорик – скользкий тип. Во-первых, недавно у него была какая-то другая девица. Но Вероничка «постаралась», и девка эта куда-то исчезла.

– А я ему поджарила картошечки, как он любит, – загрустила Ираида Александровна. – Вот, натерла и пожарила. Блинчиком!

Она поставила блинчик из тертого картофеля на стол. Я тут же ощутила, что ничего весь день не ела. Такая золотистая картошечка, сверху нежный, зеленый лук, и…

Вероника тут же бодро утащила блинчик.

– Все-таки Жорика трудно перевоспитать, – сказала она, почти целиком запихивая добычу в рот. – Как был он деревенщиной простецкой, так навсегда им и останется…

– А ты замуж за него выходишь, – укоризненно заметила Ираида Александровна.

– А ты мне получше партию найдешь? – рассмеялась Вероника. – Он внешне ничего так. Потом, он с Генкой в дружбе. И он – с деньгами. А главное – он будет делать то, что я захочу.

Произнеся все это, Вероника встала и потянулась.

Дверь хлопнула.

– Генка пришел! – радостно закричала она и бросилась в коридор.

– Ну вот, избаловали ее братья, – вздохнула Ираида Александровна. – Ты, Тань, не смотри, что она такая шебутная. Она девка-то добрая у нас. Просто ей хочется выглядеть лучше, чем она есть.

Я бы так не сказала. Напротив – меня не покидало ощущение, что Вероника нарочно делает все, чтобы казаться хуже, чем она есть.

Мы переместились в гостиную. Там уже сидели за столом Славик, Вероника и Гена. Я поставила салат на стол и поймала на себе выразительный взгляд Гены. Он смотрел на меня, прищурившись, точно оценивая. Мне захотелось тут же дать ему под дых и сообщить, что я – не товар. Но я сдержалась.

Гена, как ни странно, мои ожидания обманул. Во-первых, он, конечно, был далеко не красавцем и рядом со своим высоким братцем выглядел совсем уж хоббитом. Однако в отличие от своей сестрицы он был одет как европеец и вел себя тоже как европеец. Он не вскакивал, не кричал, только мило улыбался. Вообще он, к сожалению, отличался молчаливостью. Трещала в основном без умолку Вероника. Причем рассказывала она о свадьбах подруг, о новом бутике, открывшемся на Садовой, в общем, ничего такого, что могло бы меня заинтересовать. Поэтому я с радостью взяла тарелки и, тихо спросив у хозяйки, где тут можно покурить, узнала, что это можно делать в кухне.

Я поставила тарелки в посудомоечную машину, достала сигареты. Только собралась прикурить, как передо мной появилась рука Гены. Он щелкнул зажигалкой и тоже закурил.

– Ты хотела со мной о чем-то поговорить, Таня? – спросил он. – Мне Славка сказал.

Я кивнула.

– Девушку одну просили пробить, – сказала я. – Человек решил жениться. А ему сказали, что она то ли стриптиз танцует, то ли в порнухе снимается…

– А откуда ты знаешь, что мой театр – такой? – делано удивился он.

– Человек этот твой театр дал в общем списке, – вывернулась я. – Сама удивилась! Думала, у тебя театр – простой, обычный.

– Нет, – покачал он головой. – За простой театр сейчас и платят как за простой.

Он засмеялся своему невольному каламбуру.

– Знаю, – согласилась я. – Такое ощущение, что у нас сексуальная революция, победив, дошла до абсурда.

– А так и есть, – улыбнулся Гена. – Ты бы видела, какие к нам на спектакли люди приходят!..

– Представляю, – тоже засмеялась я. – Одни чиновники, наверное?

– Вот именно. Так кто тебя интересует?

Я подумала, что сейчас выкладывать на стол свои карты рано. Не стоит пока что.

– Ее зовут Полина, – соврала я. – А фотка…

Я порылась в своей сумке. Слава богу, там оказалась фотка дочери моей подруги Нины. Я протянула ему ее.

– Нет, – покачал он головой. – Такой у меня нет. Жалко, кстати! У нее типаж хороший. А то у меня актриса одна уволилась, и спектакль теперь фактически пошел под откос.

– Что, так она была хороша?

– Нет, типаж, я же говорю… Чистота и невинность. Это – вторая часть требований нашей публики. Им почему-то просто грязь не нужна. Им надо, чтобы что-нибудь чистое… Ангельское… В эту их грязь.

Мне показалось, что Генка сказал это довольно-таки злобно. Что он ненавидит свою публику. И свой театр. И теперь он даже начал вызывать у меня интерес.

– Жаль, что ты мне помочь не можешь, – вздохнула я. – Я уж надеялась, что обойдусь небольшими затратами времени…

– Так наш театр – не единственное гнездилище порока в городе, – усмехнулся он. – А мои актриски работают еще и на других дядей… Давай-ка ты завтра к нам подъедешь, и мы поспрашиваем про твою девочку.

– Спасибо, – обрадовалась я.

Это было то, что нужно. Может быть, мне удастся остаться с кем-нибудь наедине, и я попробую выведать про Аську побольше.

– А та девушка, уволившаяся… Она чем-то была недовольна?

– Аська? – спросил он. – Да она любила кого-то… Вроде собралась замуж. Имя она мне не сказала, да и на фиг мне все это? Не хочет – что я, силой ее буду удерживать? У нас пока народ от материального счастья не бежит…

Он говорил спокойно и явно не врал. Более того, он об Аське говорил как о живой!

Поэтому он никак не подходил на роль убийцы.

Мы договорились, что встретимся завтра, около двенадцати, у какого-то ДК, который находился около Комбайна, потому что именно там они и репетируют. На мой вопрос, что у них ставится, Генка заржал и сказал, что на сей раз они осваивают «Бурю» Шекспира.

Славка вызвался меня проводить. Кажется, они с братцем попрощались вполне тепло, чем меня немного порадовали.

Выяснить мне пока мало что удалось, но хотя бы братья помирились.

Уже в машине я обнаружила, что в моем мобильнике села батарейка. «Черт!» – выругалась я. Мне нужно было позвонить сразу в несколько мест.

Поэтому домой я постаралась добраться поскорее. Почти бегом взбежала по лестнице и опять выругалась. Конечно, на нашей площадке не было света! Я начала искать свой фонарик – в кромешной темноте очень трудно найти замочную скважину.

Внезапно надо мной нависла какая-то тень. Я замерла, приготовившись к отпору. Но я не успела. Ласковый голос над ухом сказал мне: «Тихо!» – а сильные руки обхватили меня, забирая из моих внезапно ослабевших пальцев мой родненький ключ.

Потом, когда мы оказались в квартире, я стояла, прижатая к стене, а он смотрел на меня своими потрясающими серыми глазами и улыбался, и его руки делали со мной все, что хотели, а я не сопротивлялась. Потому что мне это нравилось. Мы даже не стали включать свет.

И разговаривать – тоже.

Спустя полчаса мы свет все-таки включили.

– Я тебя напугал? – спросил он, затягиваясь сигаретой.

– Нет, – засмеялась я. – Просто я не поняла, как ты тут оказался.

Мы сами не знали, в какой момент перешли на «ты». Мне кажется, это было уже после, потому что, когда он тащил меня в кровать, он называл меня очень вежливо, на «вы». И просил прощения.

– Твой телефон не отвечал, – объяснил он. – Я узнал твой адрес – и приехал.

Все-таки что в нем подкупает, помимо знания классической литературы, так это предельная лаконичность.

Кстати, телефон… Я вспомнила, что мой телефон до сих пор не заряжен. Я вскочила, порылась в сумке, поставила мобильник на зарядку.

– Обнаженная с мобильником, – засмеялся он. – Красиво. Артхаус!

– Скорее уж технопоп.

Я снова легла. Все равно, пока зарядится телефон, у нас есть еще какое-то время.

Это время мы провели, конечно, с толком и не зря.

Так что, когда я вторично выползла из кровати и добрела до телефона, он уже зарядился почти по полной. Я открыла меню и выяснила, что мне звонил Мельников и аж три раза звонила Варька.

Я собралась было им перезвонить, но посмотрела на часы и поняла, что они вряд ли обрадуются моим звонкам от меня в половине второго ночи.

Закинув кофейные зерна в кофемашину, я задумалась. За один день в моей жизни каким-то ураганом пронеслась бешеная вереница событий. Но, по сути, я ничего так и не узнала. Кроме одного: что Ася уволилась из театра, потому что собиралась выйти замуж. Осталась ерунда: узнать – за кого?

– У тебя уже вода плюхается мимо чашки, – услышала я за спиной его голос.

– Угу, – кивнула я, нажимая на кнопку.