Венок для мертвой Офелии - Марина Серова

Я было отчаялась, но тут меня осенило, и я набрала «Офелия». И тут же меня вынесло прямо на Аськину страничку.

Я смотрела ее фотографии, где она была еще маленькой. Школьница… С Катей… Смеющаяся… Счастливая. И – с Витькой.

Я пролистывала фотографии долго, пока не наткнулась на одну.

Там были Аська, Гена и… Сергей Иваныч.

Я застыла на месте.

Получается, они были знакомы? Все трое?

А потом я прочитала очень странную запись в ее дневнике: «Он меня убьет. Я знаю, я это чувствую. Любимых убивают – все. И он меня убьет. Потому что он меня любит. Так ему будет легче пережить свое унижение, после того, как он меня убьет».

И – снова стихотворение, «Баллада редингской тюрьмы».

Кто слишком преданно любил,Кто быстро разлюбил,Кто покупал, кто продавал,Кто лгал, кто слезы лил,Но ведь не каждый принял смертьЗа то, что он убил.

Эта запись была последней. Я прочитала все комментарии к ней. В основном там были сочувственные слова. Но один комментарий был странный:

«Или тебя убью я, сука!»

Я нажала на фотографию – там, кстати, был изображен какой-то кельтский воин с мечом.

Аккаунт воина был почти пуст. Хозяин носил имя «Киллер». Единственное, что там было, – одна фотография. На ней была Аська в прозрачном платье, с белыми цветами в роли Офелии.

И этот портретик был обведен черной рамкой. А размещен он был за месяц до Аськиной гибели.

Получается, существует на свете человек, который Аську ненавидел. Страстно ненавидел. Так, что хотел ее смерти. Он следил за ней, писал ей комментарии, запугивал ее. Но Аська ждала рокового удара от другого человека. Если только этот самый Киллер на самом-то деле не был как раз нашим Сергеем Иванычем!

Поклонником Китса. И любителем тертой жареной картошки.

Или был еще кто-то третий? Кто? Может быть, Гена?

– А ведь и это возможно, – пробормотала я. – Он мог быть в нее влюблен. По уши. Надо встретиться с ним еще раз. И попытаться разузнать поподробнее про нашего «милого друга», Сергея Иваныча.

Около восьми утра я уже была у Голубева. Он был предупрежден о моем визите Андрюхой, поэтому смотрел на меня сонно, без особой любви, но и без удивления.

– Скажите, Николай Петрович, Ася была беременна? – ошарашила я его первым вопросом.

– Нет, – покачал он головой. – Да вот, сами посмотрите… раз вы у нас такая персона важная.

Он протянул мне отчет судмеда. Я прочитала и поняла, что у Аськи не было никаких беременностей. Более того, судя по данным судмеда, у нее была опухоль на яичниках, и детей она иметь в принципе не могла.

– Хорошо, – кивнула я, хотя только что моя версия об убийстве из-за ее беременности разбилась в прах.

– Андрей мне сказал, чтобы я оказал вам содействие, – вздохнул Голубев. – Чем я вам могу помочь, Таня?

– А у вас технический эксперт есть? – спросила я. – Мне надо вычислить одного человека по ай-пи…

– Таня, давайте уж работать вместе. Если вам что-то известно, говорите мне.

– Но вы же верите в то, что убийца уже найден, – усмехнулась я.

– Нет, я не уверен, – сказал он очень серьезно. – Я просто пытаюсь понять, почему он наврал? Кого он покрывает?..

– Он не хочет, чтобы Асиной матери стало известно, где она работала, – сказала я.

– А где она работала?

– В порнотеатре, – ответила я. – Так вы мне поможете?

Я рассказала ему про Киллера, про его записи, про фотографию Аси в черной рамке.

Он нахмурился.

– Да, вы работаете лучше, чем мои архаровцы, – признал он.

– Нет, – покачала я головой. – Пока что я собою очень недовольна, потому что на этот раз я всего достигаю методом тыка. Я ничего не обдумываю и не анализирую. Потому что, если честно, пока совсем нет материала.

– А у нас материал есть, но вот с тыками плохо, – рассмеялся он. – Ну что, пойдем к Виктору? Кажется, его уже привезли. А я пока что отдам эти данные нашему эксперту. Думаю, часа через два мы узнаем, кто прячется под этой страшной маской.

Витька выглядел подавленным и несчастным.

Он посмотрел на меня совершенно пустым взглядом, как будто пытаясь понять, зачем я здесь.

– Витя, – начала я. – Зачем ты подписал признание?

– Потому что я ее убил, – сказал он совершенно равнодушно.

– Как?

– Я же все рассказал, – голос его не изменился. – Вы адвокат? Мама говорила, что вы вроде адвокат.

– Нет, я сыщица, – сказала я. – Частная.

– А, – сказал он по-прежнему безучастно. – Хорошо. Мне не нужен адвокат.

– Витя, я все знаю про театр.

Он посмотрел на меня более осмысленно, но со злостью. Получается, моя догадка была верна.

– Я не знаю ничего ни о каком театре, – выпалил он.

– Знаешь. Поэтому и берешь на себя чужую вину. А ты не подумал, что убийца останется безнаказанным?

– Ее убил я, – сказал он как отрезал. – Я не понимаю, о чем вы говорите. Какой-то театр…

– Витя, она уволилась оттуда, – сказала я. – Она собиралась замуж. Возможно, человек этот ее и убил.

– Я вам говорю, что ее убил я! – Он встал. – Давайте уже прекратим этот разговор.

Я поняла – он не хочет, чтобы я вмешивалась в это дело. И ему плевать на театр. Нет, дело не в этом… Дело в чем-то другом.

Что именно заставляет его брать на себя чью-то вину? Какое обстоятельство, о котором я не знаю?

Пока что я знала, что в таких случаях причинами бывают две вещи. Любовь и деньги. Любовь… Витькина любовь была… там, усыпанная белыми цветами, мертвая.

Оставались деньги. Но неужели ради них он согласился бы предать ее? Свою Офелию?

Я оказалась в тупиковой ситуации и не знала, как мне из нее выйти. Дойдя до сквера перед храмом, я села на скамейку, привычно потянулась к сумке, чтобы достать сигареты, но, подняв глаза, увидела крест и статуи ангелов, и почему-то моя рука сама отпустила пачку, мне расхотелось курить. Сидела, смотрела на крест, на ангелов, которые словно скользили по голубому небу, как дети на коньках, и думала об Аське.

Я пыталась представить себе ее переживания, чувства, восстановить ее последние дни.

Итак, что я знала? Что Аська приехала в Тарасов с надеждой его покорить. То есть поступить в театральный, потом – в театр, и сказать этому городу – вот она я, простая лопатниковская девочка, и вот – вы все, надменные тарасовцы!

Нет. Что-то не складывалось. У нас в Тарасове все «надменные» – сами из каких-нибудь поселков и деревень. Коренные, как я, жители бегают целыми днями, чтобы заработать себе на жизнь. А вся наша элитная верхушка, включая и чиновников наших, – все из Поддубовок, из Синеньких, из Журчаловки и прочих мелких селений.

Так что вряд ли Аська пыталась покорить город, который уже и так давно покорен.

Работу она не нашла. Скорее всего, ей предлагали работу, но весьма далекую от театра. Поступить не смогла. Возвращаться в Лопатниково – зачем? Связывать в косички лук, жить в бедности, не зная, что такое хорошая косметика и красивые тряпочки? Играть на сцене в народном театре, в самодеятельности? А жить на что?

Где и как она нашла Гену с его театром? Где-то же они пересеклись?

А если в училище? Аська не проходит по конкурсу, Гена встречается с ней и предлагает работу в театре.

Значит, нужно идти в театральное училище и искать там. Конечно, в августе найти кого-то с нужного курса – дело трудное, все на каникулах, но секретарь-то там сидит.

Я пошла вверх по улице, ехать на машине мне не хотелось. До училища недалеко, а на улице было еще прохладно. Обернувшись на купол храма, я еще раз попыталась рассмотреть роспись и статуи вокруг креста. Я никогда не видела, чтобы на куполах рисовали ангелов и ставили статуи…

Их там и не было. Купол был позолоченным, как и положено. И ангелов не было!

«Улетели, – подумала я. – А Таня наша просто вторую ночь подряд не спит, вот и мерещатся ей статуи ангелов». У которых, к слову, были Аськины лица – у всех!

«И времени у Тани нашей почти нет, – напомнила я себе. – Витька, похоже, твердо решил следствию не помогать, а наоборот, препятствовать».

Я поднялась вверх по улице, толкнула мощную дверь. Слава богу, в училище был народ – еще шли вступительные экзамены, абитуриенты праздно, нервно шатались возле аудиторий. Откуда-то доносились звуки музыки и голосов, в одном из кабинетов мощным женским контральто кто-то выводил арию Леля, а у окна сидела девочка с кротким нежным лицом и что-то учила, бубня себе под нос. Подойдя ближе, я услышала: «Навозну кучу разрывая, петух нашел жемчужное зерно… Жемчужное зерно… Навозну кучу разрывая…» На актерский, поняла я. Басню учит.

– Поступаешь? – поинтересовалась я.

– Да, но, скорее всего, я в пролете, – вздохнула девочка. – Я вообще протупила. Даже басню не выучила. Самую коротенькую сейчас выбрала…

– Ерунда, – улыбнулась я. – Она коротенькая, но хорошая.

– А вы – актриса? – спросила моя собеседница, замирая от восторга.

– Почему ты так решила? – засмеялась я.