Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год - Федор Глинка

Жизнь и деятельность пробуждаются в городе. В разных местах показываются граждане и поселяне, а французы еще спят! Но вот идет один с коротким ружьем и будит других на зеленом окопе близ моста. Они встают один за другим, хватают ружья и приветствуют утро стрельбою и кровопролитием... Вот и около пушек засуетились!.. Вот и выстрел! - другой картечью... Шумят ядра... Небеса дымятся - и бледнеет жизнь и природа!.. Вот густые облака пыли движутся по течению Эльбы: верно, французы идут туда переправляться. Пальба усилилась. Генерал Милорадович услышал - и забыл болезнь свою! Он велит седлать лошадей, и все мы едем в дело. Оно будет жарко. Прощай!

28. Деревня Вейсиз

Вчера имели мы жаркое сражение. Оно началось тем, что французы, под прикрытием сильного картечного огня с бастиона, на их стороне находившегося, нося фашины и доски к пролому большого моста, показывали вид, будто хотят переправиться в городе, и до тех пор толпились на мосту, пока несколько удачных наших выстрелов не смели их дочиста с оного. Эта переправа была ложная. В самом же деле Наполеон, подвинув армию свою за четыре версты влево, вниз по течению реки, приказал ей переправляться в глазах своих под покровительством великого множества пушек, которыми унизан был высокий в том месте берег. С нашей стороны граф Сент-Приест с отрядом оставлен в самом городе, а прочие войска небольшого арьергарда нашего поспешили сопротивляться многочисленным войскам Наполеона. Роты артиллерии Нилуса и Башмакова подоспели туда же и сражение загорелось. Неприятель засыпал нас бомбами, гранатами и картечью. Наша артиллерия действовала искусно и удачно. Солдаты дрались с неимоверною храбростию. Оторванные руки и ноги валялись во множестве на берегу, и многие офицеры и солдаты, лишась рук и ног, не хотели выходить из огня, поощряя других примером своим. Целый день кипело сражение; Наполеон истощил все усилия, но не переправился. К вечеру бой укротился, и мы возвратились по-прежнему в Нейштат ночевать. Мы бы могли еще держаться, но в общем плане положено не удерживать, а только замедлить переправу французов. Посему-то, отступив, стоим теперь верстах в десяти от Дрездена, в деревне Вейсиг. Французы не беспокоят нас сегодня. Передовые посты молчат.

Вчера, во время самого жаркого дела, поселяне ближайших окрестностей пахали землю. Еще страннее: едучи в город с приказанием, я видел в одной аллее, очень недалеко от того места, куда падали ядра, порядочно одетого человека, спокойно читающего книгу под страшным громом сражения. Должна быть очень любопытная книга!

Оттуда ж

Несколько наших адъютантов заняли пустую избу. Все поселяне, боясь французов, скрылись в ближние горы, но узнав, что не французы, а русские к ним пришли, многие хозяева возвратились в дома, в том числе был и наш. Добрый Вильгельм принес с собою хлеба, достал спрятанное в земле масло, кофе, потчевал нас с непритворным усердием. Вчера я сам слышал, что, когда солдаты наши, утомленные сильным жаром, просили у жителей воды, добрые люди говорили им: "У нас есть еще для вас пиво; с русскими готовы делиться последним: вы наши защитники!" Вот как обходятся с нами саксонцы! Между прочими книгами в крестьянской библиотеке нашего хозяина нашли мы одну книжку под заглавием "Политические разговоры европейских государей". Она была написана немецкими стихами и в лицах. Разумеется, что Наполеон занимал здесь первое место; все государи благоговели пред великим могуществом великого народа и великой армии. Вот какими средствами действует Наполеон на души и умы всякого состояния людей. Хозяин наш прочитал нам почти всю эту книжку наизусть; однако ж он не считает Наполеона великим, а только - страшным.

29. В окрестностях Бишефс-Верды

Сегодня в час пополудни неприятель начал затрагивать наши передовые посты. Часа с два продолжалась перестрелка; потом великими силами начал он теснить отовсюду наш арьергард. Мы отступали по узкой мощеной дороге, имея справа и слева лес, холмы и болота. Артиллерия наша занимала каждую выгодную высоту, и неприятель чувствовал искусное действие ее. Вопреки всем его усилиям, он подвигался вперед только на такое пространство, какое начальник арьергарда, по довольном защищении, за благо рассуждал уступать ему. Стрелки неприятельские в великом множестве, как ртуть, растекаясь в густоте леса, обходили наши фланги и нередко заставляли даже резервы вступать в дело. Но сии храбрецы лесные останавливались при первой полянке: русский штык и поле всегда им страшны.

1 мая. Деревня Рот-Наустиц

Вчера дрались мы целый день, защищая дорогу. Истоща все усилия сбить нас с одной высоты, неприятель вздумал было обойти ее долиною. Покушение дорого ему стоило. Генерал Милорадович, показывая, будто не примечает его движения, сделал все, что нужно было. Едва спустилось несколько колонн в лощину, как вдруг, дозволя им пройти, со всех сторон открыли по ним страшную пальбу из потаенных и открытых батарей. Расстрелянные колонны, потерпев великий вред, тотчас рассыпались и побежали в леса. Неприятель, полагая, что мы будем держаться в Бишефс-Верде, пустил на нее тучу бомб и гранат - и вмиг несчастный городок превратился в огромный столп огня и дыма. Сегодня мы опять покойны. Неприятель перевязывает вчерашние раны.

Вчера неустрашимый полковник наш Сипягин, занявшись обозрением мест за городом и проезжая потом через оный, вдруг был отрезан толпою ворвавшихся со стороны французов. За ним ехал Александрийского гусарского полка поручик Пороховников и Лубянского гусарского корнет Григорьев. Две колонны пустили по них батальный огонь: они были в дожде пуль - и остались невредимы! Это, однако ж, не редко встречается в войне.

По словам пленных, неприятель потерял очень много убитыми и ранеными в последние два дня. Слова пленных: "Против нас командуют Макдональд и вице-король Италиянский. Войска имеют они в своем авангарде сорок тысяч, да сверх того большие колонны вправо и влево".

Передовые караулы наши и отряд графа Сент-Приеста перед местечком Бишефс-Вердою, а в четырех верстах за оным и весь небольшой арьергард наш расположен при деревне Рот-Наустиц.

2 мая. Там же

Здесь жители не так смелы, как в Дрездене; все ушли в горы. Села опустели. У нас все покойно: неприятель стал воздержнее в преследовании нас и до сих пор ничего еще не предпринимает. Со времени выступления нашего из Дрездена, в целые пять дней, неприятель, невзирая на великое превосходство сил его, не мог отодвинуть нас более четырех здешних миль или двадцати восьми наших верст; следственно, мы уступали ему не более пяти верст в день... Притом, несмотря на повседневные сражения с 21 апреля и по сие время, арьергард имел самый малый урон в людях и во множестве тесных проходов по самым трудным путям не потерял ни одной повозки из своих обозов. По сему можешь судить, как искусно пользовался местоположением, как храбро сражался и с какою твердостию отражал все усилия неприятеля арьергард наш. Такой арьергард, доставляя всевозможные выгоды, время и спокойствие армии, которую он отстаивает грудью, приобретает полную благодарность и, обращая на себя внимание даже самого неприятеля, по всей справедливости заслуживает место в воинских летописях будущих времен.

2 мая. Там же

Сейчас привезли генералу Милорадовичу Высочайший Рескрипт, в котором его императорское величество за важные услуги Отечеству всемилостивейше жалует его и с будущим потомством графом Российской Империи. Рескрипт наполнен лестнейшими выражениями, какими только может великодушнейший из монархов осчастливить вернейшего из подданных. Один Суворов получал такие Рескрипты от Великой Екатерины, в блистательный век ее[8*].

Итак, генерал, отличенный знаменательными заслугами, получает теперь новый блеск с новым достоинством. Весь арьергард радовался атому, как собственному благополучию. Солдаты окружали нового графа и кричали ему: ура!..

8 мая, ввечеру. Город Бауцен

В шесть часов поутру на передовой отряд наш учинено нападение. По упорной перестрелке, неприятель сильными колоннами начал обходить оба фланга его, имея, однако ж, более направления на левый. Передовой отряд, сходственно с повелением, уклонился к выгодной позиции арьергарда, где неприятель встречен перекрестными выстрелами всех наших батарей, действием которых и остановлен. Он опять было устремился на левый фланг наш к горам, но стремление его не имело никакого успеха. Генерал-майор Юзефович, с частию кавалерии, ударил в правый фланг неприятеля столь счастливо, что тотчас опрокинул его. Такой же успех имели и на правом фланге кавалерийские атаки князя Трубецкого и генерал-майора Лисаневича. Вообще вся кавалерия, под начальством генерал-адъютанта Уварова, показала в сей день, какой великий вред может претерпеть неприятель от блистательной храбрости ее в стремительных, смелых и удачных нападениях. Харьковский и Каргопольский драгунские полки наиболее отличились. Истребленные колонны и много пленных были плодами кавалерийских атак. Известный отличною своею службою генерал-майор Еммануель, действуя в сей день из-за гор в правый фланг неприятеля, взял также пятьсот пленных, сверх коих много переколото. Получа новое подкрепление, неприятель с большим стремлением начал развивать сильные колонны свои вправо и влево, угрожая опять обойти паши фланги. Уступая превосходству сил, но сражаясь, однако ж, за каждый шаг земли, арьергард медленно отступал к городу, пред которым расположился на биваках, заставив и неприятеля сделать то же. По словам пленных, в одном из их пехотных полков урон простирался до трехсот человек; вся же потеря неприятеля в сей день достигала до четырех тысяч. С нашей стороны урон не превышал двухсот пятидесяти человек. Вот выгоды оборонительного отступления: уступая пространство, сохраняешь людей. Смотря теперь на солдат наших, отличающихся не одними минутными порывами храбрости, но постоянным мужеством, твердостию духа и безропотным терпением, нельзя не признаться, что война образует войско.