Цветок забвения. Часть 2 (СИ) - Мари Явь

Элита же клана, оппонирующая Метрессе, относилась к Чили с мрачным постоянством, будто тихо чего-то выжидая. Как если бы могли знать заранее, чем закончится вся эта история. И, судя по выражению лица, Чили тоже это знала.

— Пойдём к Мяте, — решила я, поднимаясь на ноги.

— Ты меня наказываешь? — уточнила Чили, всё же подчиняясь.

— Нет, просто хочу кое в чём убедиться. Вчера ты произвела на всех такое впечатление… Вдруг ты сможешь очаровать самую строгую из Дев?

Глава 11

Несмотря на то, что эта идея казалась катастрофой, в дальнейшем я делала так при каждой нашей ссоре. Мята тут была вообще ни при чём. Мне нужен был лишь её ткацкий станок. Этот собранный наставницей монстр был настолько требовательным к рукодельнице, что справиться с ним в одиночку могла только сама хозяйка. Те тончайшие кружева, из которых впоследствии шились лучшие платья, были созданы именно на нём.

Этому мастерству наставница обучала только своих любимиц… но, так как все они потом погибали на последнем испытании, станок считали проклятым. И в этом был смысл ещё и потому, что сама работа на нём могла закончиться смертью. Серьёзно. Чтобы быстро приучить рукодельницу быть в должной мере аккуратной и внимательной, Мята расположила в раме станка пару острых приспособлений (она не просто так подбирала мужское оружие, гуляя по лесу). Это ограничивало свободу движений и не позволяло драгоценной нити порваться: любая неловкость или спешка заканчивались травмой рук, но не порчей изделия. В конце концов, с порезом справилась бы любая Дева, а вернуть безупречность полотну не смогла бы даже Мята.

Процесс был трудоёмким и мучительным настолько, что мог бы стать отличной альтернативой последнему испытанию. В хорошем настроении садиться за станок не стоило, а вот злости и обиды это был лучший способ обрести душевное равновесие.

Мы с Чили могли молчать и не глядеть друг на друга, но при этом действовать слажено. Я готова была бесконечно смотреть на сплетающиеся нити, чувствуя, как при этом крепнут и наши с Чили узы. К тому моменту, как платье будет готово, мы точно достигнем гармонии… Чем уже могли похвастаться Виола и Зира, кстати.

О, Виола…

Я не придала особого значения её милой выходке в полнолуние, но сейчас, сидя рядом с Чили, не могла перестать думать об этом. В тот раз Виола махнула ей рукой… Точнее, голая Виола махнула ей рукой.

Что бы это значило?

В том неуклюжем жесте было столько наивности и… власти. Да, власти, потому что только она могла себе такое позволить: жестоко отвергнуть человека, а потом опять с ним заигрывать. Она решила, что раз это сработало у Чили со мной, то и у неё получится?

Может, она просто хотела извиниться? Не знаю, но добилась она обратного, разбередив старые раны. Их отношения остались в прошлом, Чили не раз повторяла это, но теперь мне так не казалось.

Мне хотелось поговорить об этом, но мешал шум станка. И тема была опасная. Ну и место тоже. В доме Мяты Чили всегда нервничала, поэтому я побоялась заикаться ещё и о её бывшей подруге. И всё-таки интересно было бы узнать, что она думает о Виоле…

Точнее, о голой Виоле.

Я отвлеклась, и на полотно брызнула кровь. Яркие пятна расцвели на тонком кружеве, и я вскрикнула, предвосхищая боль. Но её не было.

— Чили!

Я не могла поверить. Пусть моё платье и создавалось в ссорах, кровь на него ещё не проливалась. Тем более, кровь Чили. За всё время работы за станком она ни разу даже не оцарапалась, а теперь два её пальца были глубоко рассечены. Порезы медленно затягивались, и от их вида у меня сами собой потекли слёзы.

— Твоя кровь, Чи…

Несмотря на то, что всё выглядело ужасно, она, по крайней мере, пришла в себя. Боль отрезвила её.

— Знаю, не реви. Мы вырежем эту часть, ладно? Сошьём так, что ничего не будет видно, — пообещала Чили, решив, что причина моей истерики — испачканные кружева.

— Мы не будем ничего вырезать. Это ведь не грязь. Это украшение. Мы просто всё перекрасим в красный. Мне же идёт красный? — Я смотрела на пятно, вытирая слёзы. — Нет, я передумала, мне вообще не нужно платье такой ценой!

— Ну уж нет, голой ты расхаживать не будешь.

— Прости, ты так стараешься ради меня. — Я взяла её за руку и поднесла ко рту. — Это всё моя вина.

— Это всё вина твоей Мяты. Очевидно, даже её вещи хотят меня убить.

— Чили, пожалуйста, не умирай.

— Какая же ты плакса.

Я осторожно провела по порезам языком, уводя боль. И ещё раз — жалея.

— Вот так. Ты больше не злишься на меня?

Она смотрела на меня.

— Я вообще не умею на тебя злиться. Даже моя злость — проявление любви к тебе. — Она погладила мои влажные губы, размазывая по ним кровь. Её взгляд потемнел. — А вот что подумает твоя обожаемая Мята, если увидит тебя такой?

— «Такой», хм…

Я отстранилась, соглашаясь с тем, что нам стоит сосредоточиться на работе, но Чили схватила меня за подбородок, удерживая.

— Она прочила тебе судьбу великой отшельницы, даже не представляя, что ты создана совсем для другого.

Чили притянула меня для поцелуя, чтобы попрактиковаться в этом «другом», но я отвернулась.

— Это мастерская наставницы, — тихо возразила я. — Если хочешь заняться «этим», пойдём домой.

— Я хочу заняться «этим» здесь.

Почему? Ей было важно заявить на меня права на вражеской территории?

— Осторожно, — улыбнулась я, когда она коснулась моих губ своими. — А то ты снова поранишься.

— Тогда не отвергай меня, — ответила Чили, подразумевая, что разбитое сердце и уязвлённая гордость — самые болезненные раны для бессмертной.

Она запустила ладонь под мою юбку, и я отвела колено в сторону, позволяя ей ко мне прикоснуться. Пальцы, с которых я слизывала кровь, вернули мне ласку, заставляя тихо простонать. Так странно… Только что Чили была задумчива и угрюма, а теперь стала такой настойчивой. За этим точно стояло нечто большее, чем спонтанное желание юного тела, пусть я и знала, что с ней такое могло случиться когда угодно и где угодно, даже во сне.

— Постой, — прошептала я, отстраняясь через силу. Я разделяла её страсть, но здесь я привыкла соблюдать осторожность буквально во всём. — Наставница скоро вернётся. И не только она — кто угодно может зайти и увидеть.

— Я услышу, если кто-то войдёт, — заверила Чили, вовлекая меня в новый поцелуй. — Прикоснись ко мне тоже.

Раньше она никогда не просила об этом сама, так что стоило ценить её доверие. Я протянула руку, чтобы дотронуться до "него"… и в этот же момент за моей спиной раздался голос Мяты.

— Что ты делаешь?!

Я отпрянула от Чили столь стремительно, что чуть не свалилась со скамьи.

— Тебя прислала твоя мати? Виола, ты слышишь? Что это с тобой?

«Виола»?!

Чили обернулась, и я посмотрела туда же, заметив, как качнулся полог, когда от него отпрянул наблюдатель. Не успев обрадоваться спасению, я испугалась ещё сильнее.

Виола.

Самая болтливая, вероломная и трусливая из Дев. Она предала ближайшую подругу, выдав её секрет. Очевидно, она и сейчас не станет молчать. Это такая великолепная возможность очернить нас в глазах наставницы…

— Виола, куда ты?

Свидетельница исчезла так же бесшумно, как и появилась. Не в силах поверить, что она просто сбежала, я прислушивалась до последнего … пока хозяйка дома не откинула полог и не вошла в мастерскую.

— Что здесь случилось? — Мята потребовала ответа у меня, и я отвела взгляд в сторону.

— Я просто… Чили… Она поранилась.

Дрожь моего голоса насторожила её ещё сильнее. Прежде чем Мята решила продолжить допрос с применением техники, Чили облизала пальцы, которыми только что трогала меня.

— Пустяки. Проливать кровь мне не впервой, а за работой на вашем станке — это даже честь.

Мята испытующе прищурилась. Но тут заметила красные пятна на полотне, и это почему-то её успокоило.

— В самом деле, пустяки. Этого не стоит так пугаться, Ива. Пятно легко вывести. Твоё платье будет ослепительным, не сомневайся.