Апогей (СИ) - Явь Мари "Мари Явь"

Мари Явь

Апогей

1 глава

Она вцепилась в него таким взглядом, словно уже никогда не собиралась выпускать из виду. И, кажется, земля успела трижды обернуться вокруг солнца, прежде чем Аги решилась на слова.

— До… до свидания. — Моя подруга даже не пыталась скрыть лихорадочно-любопытный взгляд, направленный на нашего гостя.

Возможно, таким тоном она хотела озвучить вовсе не слова прощания, а начало сто третьего псалма? Но, кто спорит, восседавший на расшатанной табуретке мужчина и в правду был «дивно велик и облекался во славу и великолепие, как в одежду».

Отец что-то крикнул по поводу ужина и моего обязательного присутствия на этом мероприятии, прежде чем я не церемонясь выставила Аги за порог, переступила его сама и закрыла дверь.

Дышать стало легче.

— Так это он? Да? — Пролепетала девушка, все еще смотря на дверь, словно через дерево могла видеть гипнотизирующий взгляд хитро сощуренных синих глаз. — Какой он…

— Непохожий на монаха, за которого себя выдает. — Закончила я за нее.

И почему у меня по спине до сих пор бегали мурашки, и создавалось глупое впечатление, что каждое наше слово не является тайной для того, кто остался в доме?

— Идем? — Позвала я, сбегая с крыльца. Аги поплелась следом, пару раз обернувшись через плечо. — Сегодня, наверное, дождь будет. — Попыталась я разбавить неприятную паузу, всматриваясь в небо унылого оттенка.

— Угу. — Безвольно согласилась она, накручивая на палец прядь светлых волос. — Мейа, он у вас уже три дня?.. Ты с ним разговаривала?

Понимаю. Мужчина, которого привел в дом мой отец, вполне резонно привлекал внимание. Что-то вроде опасения, которое обратной своей стороной имеет притягательность запретной тайны. Восхитительный ящик Пандоры, который, тем не менее, никому не захочется открывать.

— Три дня. Да. — Подтвердила я, начиная догадываться, о чем пойдет разговор в ближайшие пару часов. — Слушай, а я могу переночевать у тебя сегодня?

— Ах, нет, прости. — Ответила рассеяно подруга, смотря себе под ноги. — Сегодня не получится. По случаю праздника к маме приехала сестра, тетя Амелия с племянницами. На самом деле, это я хотела проситься к тебе…

«Не самая лучшая идея» — подумалось мне, однако я промолчала.

— Видимо, не выйдет, да? — Верно растолковала наступившую тишину Аги. — Знаешь, ты говорила, что он… странный.

— Ага.

— Это, наверное, правда. Все же он совершенно не похож на местных… А откуда он пришел?

Мы поравнялись и теперь шли по главной улице прочь от дома отца и его церкви к центральной площади, на которой можно будет потратить свободное время и кое-какие сбережения. Все-таки, если верить Аги, идти к ней домой теперь не лучший вариант. Я была знакома с ее кузинами, и, честно признаться, не желала давать этому знакомству второе дыхание.

— Сама не знаю. — Ответила я, совершенно не стесняясь своего невежества.

С незнакомцем я не разговаривала еще ни разу с тех пор, как он у нас остановился. Ну, если не считать того раза, когда мы друг другу представились. И эта его улыбка, с которой он меня познакомил сразу после своего имени… в ней было как-то много приторного, что ли. Она даже отдаленно не напоминала чистоту детской улыбки… А ведь монахи и дети — понятия родственные ввиду духовной невинности обоих. Или нет?

— По-моему, он просто путешествует, чтобы узнать традиции соседствующих провинций. Что-то вроде этого. — Добавила я чуть погодя, заставляя Аги с интересом на меня воззриться. Ладно, раз ей так не терпится знать… — Он пришел к отцу после службы и видок у него был такой, словно он пешком землю обогнул. Профессиональная солидарность и все дела: отец предложил ему кров и хлеб. Тот сказал, что останется на праздник урожая, а потом уйдет.

— Так он, правда, пилигрим. — Протянула задумчиво Аги. Спорю, ей это все казалось романтичным. Странствия, лишения, приключения и прочая. — Он… красивый.

Я промолчала. Не потому что была не согласна. Напротив, мне просто нечего было возразить. Тут даже нельзя отвертеться, сославшись на вкус. Вкус не играет роли, когда человек наделен по-настоящему правильными чертами лица. Создавалось впечатление, что его внешность — результат не случая, а селекции.

— Интересно, почему он выбрал этот путь? — Аги делала вид, что ее слова — просто мысли вслух, но на деле она ждала от меня ответов. А еще лучше — приглашения. Мол, почему бы тебе самой все не узнать из первоисточника.

Лгать не стану, и меня интересовал этот вопрос. Точнее, как только я увидела мужчину, я засомневалась в его принадлежности к монашествующим, вопреки потрепанному темному балахону и словам гостя. Все-таки, я на своем семнадцатилетнем веку повидала много приверженцев религии, спасибо папе-священнику, а он выделялся из этого однотонного ряда. Подозрения не просто закрались, а появились как черти из табакерки, начав бить в набат сразу, как только мой взгляд наткнулся на нового приятеля отца. Ведь монах мог оказаться простым разбойником, вором, пусть даже со своей внешностью он не тянул и на эти сомнительные профессии. Но прошло три дня, а наше добро и здоровье все еще целы.

Наша дорога до ярмарочной площади заняла чуть меньше получаса и переплеталась с вопросами Аги и моими скупыми ответами. Как ни крути, мне было неприятно говорить о человеке, который остался в нашем доме. Мачеха была от него в восторге, отец, хотя и был старше раза в два, выражал очевидное почтение, считая гостя человеком куда более умудренным ввиду беспокойной жизни скитальца, которую тот ведет. Мой младший брат, Джерри, смотрел на него, как на жителя Небес, почтившего своим присутствием наш грешный дом. Возможно, это еще три причины его не любить: никогда еще члены семьи не проявили столько интереса ко мне за все семнадцать лет, сколько уделили чужаку за три дня.

— Сегодня же последний день поста… — Пробормотала Аги, следя за тем, как я открываю упаковку только что купленных сливочных пастилок.

Ярмарка была полна лакомствами, которые добрые жители городка прикупали к завтрашнему знаменательному дню. В отличие от меня.

— То есть ты не будешь? — Уточнила я, замечая, как подруга поджимает губы и качает головой.

Осуждение чистого вида, но я привыкла. Возможно, это все затянувшийся переходный возраст. Почему я все делаю наперекор правилам? И это еще с учетом, что мой отец — священник.

Да, родителей не выбирают. А ведь все могло бы быть иначе, родись я на какие-то сто лет раньше. Тогда священникам нельзя было заводить семью, существовало такое понятие как целибат. Но времена нынче изменились, так же как и численность населения. Нынче плодить детей — дело очень даже богоугодное.

Следующий час мы потратили на покупку небольших презентов. Если учесть, что на свое скромное жалование певчего в хоре, много не приобретешь, я прикупила лишь сладости двенадцатилетнему брату и кое-что к общему столу.

— Не будет лишней пыли в доме. — Оправдала я свой выбор столь недолговечных подарков, жуя очередную пастилку.

Смотря на Аги и на то, как она бережно укладывает в сумку кукол, я задумалась, как так получилось, что мы сдружились. Хотя в детстве все кажется проще. Поделился лопаткой — друг и такие дела. Наверное, встреть я ее сейчас, набрав в свою голову столько тараканов, я даже не взглянула бы на Аги. Она была мечтательной, наивной, чувствительной натурой. Она любила рассветы, а я закаты. Она верила в любовь и помощь всевышнего, а я в собственную никчемность и слабость. Когда она говорила — судьба, я говорила — совпадение. Эта цепь оппозиций была бесконечна, как свинцовое небо, низко нависшее над нашими головами.

— И правда дождь. — Вздохнула Аги, когда мы вышли из шумной городской толпы, роившейся на площади.

Упали первые крупные капли, взбивая дорожную пыль. Потянуло холодом и мокрым деревом, все запахи как-то резко обострились в течение первых пяти минут. Мелькнула молния, раздался пугающий хохот грома, и из разверзнувшихся небес потоком хлынула холодная вода. И если брать в расчет эту беспросветную темноту, взявшую город в кольцо, мечтать о быстром завершении ливня не приходится.