Лакомая кровь (СИ) - Грёз Герберт

— Она жива? Как вы думаете, Генри, она еще жива?

— Дженни? О да, я думаю, да. В конце концов, младший сын Лиддела обещал, что в ближайшее время постарается освободить ее.

— Дай-то Бог, Генри. Но предчувствие у меня очень и очень плохое, — сказала Магда и вновь расплакалась.

Глава XXX. Любовь и ворон

В целом жизнь в Хайроке для Дженни ничем не отличалась от таковой в Крауне. Там она была одна, и здесь тоже. Разве что еда оказалась вкуснее, кровать мягче, а вид из окна красивее. Она не чувствовала себя пленницей. Ей позволялось гулять по всему замку, заходить в любые комнаты, даже купаться в небольшом пруду в середине двора. А за ворота замка выходить и так не особо хотелось. Если бы не тоска по сэру Эрику, то Дженни могла сказать бы, что ей нравится новый уклад.

Герцога Нортропа она практически не видела. Пару раз он появлялся в обеденном зале под самый вечер, коротко здоровался и куда-то снова уходил. По всему было видно, что убивать ее и в самом деле никто не собирался. Впрочем, тогда тем менее ясной была цель, которую преследовал вампир. Если только не предположить, что он решил сделать Дженни своего рода приманкой, но даже в этом случае вопросов было слишком много.

Так продолжалось довольно долго. Но в один из вечеров все изменилось.

В прохладе сумерек стихли голоса птиц, и откуда-то донесся вой волка. Розовые облака спускались за горизонт вслед за уходящим солнцем. Дженни стояла на балконе смотровой башни и тихо плакала. Отчего-то именно сегодня ей стало до безумия жалко свою юную загубленную жизнь. Сначала тоскливый плен в семействе Лидделов, где не было ни любви, ни свободы. Да, конечно, леди Джоанна понимала юную невестку, но сделать ничего не могла. Все остальные относились к девушке как к вещи, украшавшей их и без того роскошный замок. Только Эрик, милый Эрик смог разглядеть ее, услышать ее молчаливый крик о любви. Но поздно. Слишком поздно. Теперь она в плену у вампира, и ее стерегут свирепые закованные в сталь волки. Здесь говорить о чувствах тем более бессмысленно. Нортроп, хоть и благороден, но все же он не человек. Безжалостный кровопийца, едва ли способный даже на самые скупые переживания. Вся жизнь в одиночестве. Все мечты рухнули.

Дженни с раннего детства была девочкой чуткой, ранимой и отзывчивой, способной на самые глубокие и искренние чувства. В ее душе горел чудесный огонек, который даже сейчас, в пустом огромном замке, еще теплился слабой надеждой. В самом начале их семейной жизни с Робертом этот тихий фитилек превратился в полыхающее пламя, сжигающее изнутри. Они любили друг друга так, что кровать едва не ломалась. Часто им не удавалось спуститься к завтраку, потому что сон настигал их только к рассвету. Но Роберт сделал все, чтобы загасить огонь этой безумной страсти, уничтожить чувства и разбить сердце юной Дженни.

Казалось, что Эрик сумел немного залечить саднящие раны, что еще чуть-чуть, и едва теплящиеся искорки вновь оживут, поднимутся сияющим факелом, но… Снова одна. Как всегда.

Солнце совсем укатилось за горизонт, когда Дженни услышала во дворе громкий шум. Сэр Ричард прибыл в замок в крайне скверном настроении, это было слышно по гневному тону, которым он отдавал распоряжения. Вообще-то говоря, девушка впервые видела его таким разъяренным. Ей стало интересно, кто же смог довести непоколебимо спокойного герцога до такого состояния?

Задумчиво глядя вниз, она не заметила, как сэр Ричард появился рядом с ней и потрогал ее за плечо. От прикосновения холодных пальцев и неожиданности Дженни ойкнула и отпрыгнула в сторону, рискуя свалиться с балкона.

— Вы меня напугали, милорд, — тяжело дыша, сказала она.

— Прошу прощения, — холодно сказал Нортроп. — Леди Дженни, вы что-нибудь знаете о любви?

— О! — девушка округлила глаза. Меньше всего она ожидала услышать этот вопрос. — Я много знаю. Это чудесное, прекрасное чувство…

— Бросьте, — махнул рукой вампир. — Это я тоже знаю. Одно мне не понятно — как любовь, если это она, может принимать такие чудовищные формы, от которых даже мне становится не по себе?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— О чем вы, милорд?

— Вряд ли вы сможете понять, — раздраженно сказал герцог. — Собственно, я и не рассчитывал на ответ. Мне просто нужно хоть с кем-то поговорить.

— Я в вашем распоряжении.

— Хотел бы я, чтобы это оказалось правдой. Ох, как я запутался и потерялся! Дженни, милая леди Дженни, как не хотел я забирать вас сюда, в это царство вечной скорби! А теперь уже и сам не знаю, правильно ли я сделал. Впрочем, судьба ваша теперь мне ясна. И в то же время туманна.

— Вы говорите загадками, милорд!

— Никаких загадок. Живой вы отсюда не выйдете.

И, сказав это, вампир обернулся летучей мышью и исчез в вышине. Дженни недоуменно посмотрела ему вослед и пожала плечами. Она и без того понимала, что в один прекрасный день пойдет герцогу на обед или ужин.

Слезы на лице высохли, и снова чувство смирения охватило девушку. Она смотрела на угасающую красоту закатного неба и очень отчетливо осознавала, что недалек тот день, когда и она вот так же тихо уйдет во тьму небытия.

Вывел ее из этого состояния огромный черный ворон, который, громко хлопая крыльями, приземлился на перила балкона. Он громко каркнул и уставился блестящим черным глазом на леди Дженни.

— Здравствуйте, — почтительно сказала она.

За время, проведенное в Хайроке, девушка привыкла к самым разнообразным существам. Ее уже совершенно не удивляли ученые коршуны, волки-охранники, волки-офицеры, мертвецы-прислужники, и многие другие. Кто знает, может, и ворон был из этой же когорты?

Дженни не ошиблась.

— Добрый вечер, — хрипло сказала птица, наклоняя голову. — Вы чем-то расстроены, миледи?

— Не так страшно умирать, как знать, что умираешь бессмысленно. Меня всю жизнь держали в заточении. Сначала матушка, потом Лиддел, теперь вот и ваш хозяин.

— Позвольте, — прохрипел ворон. — Здесь вы не в заточении. И потом, на самом деле не так страшно умирать, как знать, что живешь бессмысленно. Могу поклясться, что здесь, в Хайроке, вам еще предстоит обрести ценность своего существования.

— Надолго ли? Месяц? Два? Когда сэр Ричард захочет полакомиться моей кровью? Сдается, что день этот уже отмечен.

— Возможно, — уклончиво ответил пернатый. — Но, поверьте, он всегда знает, что делает. И даже если сейчас он в некотором смятении, то это лишь временно.

— Мне-то что до этого? Я, как христианка, смиренно приняла свою судьбу, но ни радости, ни счастья все равно уже не будет. Что впереди у меня? Могила.

— Это весьма спорное утверждение, — пророкотал ворон. — Повторюсь, герцог всегда знает цену своим словам и поступкам. А совсем недавно он сказал, что Хайроку нужна хозяйка.

— У него есть кто-то на примете, — возразила Дженни. — Сегодняшний разговор со мной он начал о формах любви.

— А! — странным звуком усмехнулась птица. — Едва ли это то, что вы могли бы подумать.

Сказав эту странную фразу, ворон поднялся в воздух, громко захлопав крыльями, и исчез в синеющем вечернем небе.

Глава XXXI. Легенда об озере Райн

Тем временем сэр Эрик на самом деле гостил в аббатстве Холироуд. Теплая, почти сыновняя привязанность к старому священнику сделала монастырь еще одним домом для юного Лиддела. Правда, беседы баронета и аббата редко получались спокойными. Эрик отстаивал необходимость упрощения церковных обрядов, Уолтер стеной стоял за их сохранение. Впрочем, их мнения расходились только в этом. На пути решения главной задачи оба были едины.

После похищения Дженни все выстроенные ими ранее планы рухнули, и теперь предстояло действовать с удвоенной, если не утроенной осторожностью. Правду говоря, по какой-то непонятной причине сэру Эрику уже совсем не хотелось уничтожать вампира, но в то же время он понимал степень исходящей от Нортропа опасности. Это странное противоречие отравляло разум юного лорда, заставляя его все более тщательно искать возможности сохранения компромисса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})