Уголовно-правовые взгляды Н.Д.Сергеевского - Александр Чучаев

Выделение форм соучастие имеет не только теоретическое, но и существенное практическое значение. Соучастие по предварительному сговору представляется наиболее его наиболее опасной формой; организованное сообщество преступников способно причинить больший вред порядку в государстве. Поэтому само вступление в подобное сообщество может признаваться самостоятельным преступлением.

Сергеевским выделяются два вида таких преступлений: заговор, в этом случае соучастники замышляют совершение одного преступления; шайка, в этом случае предполагается совершение ряда преступных деяний, которые конкретно могут и не определяться. В шайке, условно говоря, соединяются воедино заговор и соучастие без предварительного соглашения. Участие в ней делает преступность профессиональной 310.

В заговоре главным преступником является зачинщик («заводчик»), в шайке – атаман.

Обоснованию ответственности соучастников в литературе XIX в. уделялось большое внимание, хотя в целом, как отмечалось многими специалистами, пока не удавалось выработать исходную позицию, на которой можно было бы построить учение как о соучастии в целом, так и по отдельным его аспектам. Достаточно, например, отметить, что некоторыми криминалистами соучастие рассматривалось наряду с совокупностью преступлений, их повторностью, объединяя все это под одним общим названием «формы сложной виновности».

По этому вопросу, если абстрагироваться от нюансов, сформировалось четыре направления. Первое направление, взгляды представителей которого разделяет Сергеевский, исходит из того, что соучастники – это все те лица, чьими действиями умышленно или по неосторожности причинен общий преступный результат. Поэтому соучастие выглядит как один из видов присоединения деятельности одного лица к действиям другого, причем деятельность и первого, и второго является преступной, а сами они отвечают общим условиям ответственности. «Задача всей конструкции (теоретической и законодательной) соучастия, сообразно этому взгляду, в применении к отдельным соучастникам общего начала уголовной ответственности: всякому субъекту вменяется все то, что он причинил при наличности субъективных условий вменения» 311.

Согласно второму направлению (его наиболее заметными представителями являются Н. С. Таганцев, Фейербах, Шютце) соучастие возможно лишь в умышленных преступлениях. Для ответственности соучастников недостаточно наличие причинной связи между действиями каждого из соучастников и преступным последствием, а также общих условий «субъективной виновности»; требуется единство воли, наличие единого умысла, общего соглашения и т. д.

Данное направление само по себе разнородно, охватывает четыре группы теорий: а) теория соглашения признает единственным основанием общей ответственности всех сговорившихся между собой соучастников за все наступившие последствия; б) теория единства воли соучастников; в) теория взаимного подстрекательства; г) «соединительная» теория основывается на единстве воли соучастников и взаимном подстрекательстве.

Сторонники третьего направления исходят из того, что ответственность отдельных соучастников, различаемых по содержанию их деятельности, определяется вне отношения одного из них к действиям другого. В российском уголовном праве эту точку зрения отстаивал И. Я. Фойницкий. Он пишет: «Общность вины соучастников… оказывается простым предположением, голым и недоказанным, построенным схоластическим путем и составляющим один из остатков тех многочисленных презумпций, которыми была так богата старая уголовно-правовая доктрина» 312.

Четвертое направленное представлено Листом, отрицающим необходимость установления особых правил ответственности соучастников. Действия каждого из них, образующие состав преступления, достаточны для того, чтобы вменить ему в вину все содеянное всеми соучастниками полностью как самостоятельному субъекту преступления. «… Безразлично: окажется ли в качестве такового одно лицо… или будет их несколько… совершает ли такой виновник все необходимое своими руками и силами или пользуется для этого силами и деятельностью другого как орудием… в случаях, когда этот другой невменяем, действует по принуждению или не сознает совершаемого» 313. В связи с этим нет оснований относить таких лиц к соучастникам. К соучастию, по мнению сторонников этого направления, могут быть причислены лишь те случаи, когда действия лица не образуют собой самостоятельного преступления, представляют лишь участие в преступлении, начатом и оконченном другим виновным.

В связи с разработкой учения о соучастии Сергеевский останавливается, хотя и очень бегло, на вопросах прикосновенности, под которой понимает действия лица, совершенные по поводу уже имеющегося преступления, не состоящие в причинной зависимости с наступившими от последнего последствиями, а также неисполнение предусмотренных законом обязанностей по воспрепятствованию преступлению либо его раскрытию.

Прикосновенность образуют укрывательство, попустительство и недоносительство о совершенном преступлении.

Первый ее вид охватывает укрывательство преступника, следов преступного деяния, вещей, добытых преступным путем. Выделяется укрывательство «по ремеслу» и укрывательство вещей.

Попустительство выражается в невоспрепятствовании совершению преступления, неизвещении лица, которому угрожает опасность; а недоносительство – в несообщении властям о готовящемся преступлении.

Наказуемость попустительства и недоносительства зависит от общего уровня культуры в стране, общественной оценки доносов; как правило, они признаются преступными, если нарушают специальные обязанности или когда от этого страдает невиновное лицо. По мнению Сергеевского, нецелесообразно карать за недоносительство одного из супругов, детей или родителей, опекуна и опекаемого и т. д., т. е. родственников или близких.

Множественность преступлений

Действия лица, направленные к достижению одной цели, иногда складываются таким образом, что представляют собой несколько различных актов, каждый из которых, взятый в отдельности, может иметь особую юридическую оценку, так как содержит самостоятельный состав преступления. И наоборот, отдельные действия, искусственно объединенные законодателем вместе, образуют одно преступление. «Очевидно, что такое разделение деяния на два акта и на два состава или соединение двух поступков в одно деяние и в один состав не может зависеть от субъективного произвола лица, постановляющего решение, а установляется самим действием… Общим правилом при вменении человеку его поступков как преступных деяний должно быть признано то положение, что действия отдельные не могут быть соединяемы в одно для вменения и, обратно, ряд актов, составляющих одно единое действие, не может быть разбиваем на отдельные части и, следовательно, отдельные составы, хотя бы внешним образом к тому представлялась возможность» 314.

По мнению Сергеевского, вопрос о том, представляет ли деяние лица одно-единственное действие или ряд самостоятельных действий, необходимо устанавливать исходя из конкретных обстоятельств совершенного преступления. Теория в этом случае обязана разработать правила, призванные помочь судебной практике, причем общие положения «более отрицательного, чем положительного характера». Три момента являются решающими: во-первых, время, но «не в том смысле, однако, чтобы два акта, разделенные во времени, всегда представляли собою два отдельных действия»; во-вторых, связь между действиями, лицами и содеянным; в-третьих, «взаимное отношение субъективного настроения в отдельных актах» 315. «По отношению к первому моменту этот последний имеет парализующее значение, именно: сколь бы ни были отделены друг от друга по времени отдельные акты, они связываются воедино, если они проникнуты одним субъективным настроением и составляют осуществление единого плана» 316.

На этом основании автор выделяет длящиеся и продолжаемые преступления, понимаемые им иначе, чем в современном уголовном праве. В длящихся преступлениях деяние состоит из ряда актов, каждый из которых, если квалифицировать отдельно, образует оконченный состав преступления. Продолжаемые преступления представляют собой преступное состояние, длящееся во времени. Сколь долго бы они ни продолжались, из какого количества актов ни состояли, всегда образуют одно преступление.

Как видим, Сергеевский, по сути, рассматриваемые преступления меняет местами: длящиеся признает продолжаемыми и наоборот.

Еще большее различие с современным пониманием множественности преступлений обнаруживается при характеристике совокупности преступлений. Автор исходит из того, что деяние нередко можно мысленно расчленить на две части, каждая из которых подпадает под признаки какого-либо преступления. Например, убийство путем причинения телесных повреждений складывается из двух уголовно наказуемых деяний: нанесение ран и лишение жизни; убийство путем поджога – соответственно из поджога и лишения жизни и т. д. «Случаи такого рода носят название идеальной совокупности. Вменению здесь всегда подлежит лишь один состав, именно тот, который представляется высшим по наказанию» 317.