Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей - Мэттью Дикс

Я и сам это знаю: ужасная идея. Теперь-то мне это ясно.

Но на дворе воскресенье, а на часах – два пополудни. Я стою на крыльце его дома в униформе McDonald's. В такие моменты понимаешь, что единственный способ разделаться с неприятной ситуацией – это нырнуть в нее как в омут с головой. Так что я снова делаю глубокий вдох и говорю:

– Здравствуйте, меня зовут Мэтт, я собираю пожертвования для детского благотворительного фонда Рональда Макдоналда.

Мужчина стоит неподвижно и молча, как Стоунхендж. Будто застыл во времени, ждет своего часа. Тут я говорю нечто, что поражает не только его, но и меня самого – этих слов я совершенно не собирался произносить.

– Моя мама умерла от рака, когда я был еще маленьким, а теперь умирает моя сестра, и я всеми силами пытаюсь ей помочь.

Наконец он оживает и говорит:

– Стой здесь.

А сам уходит в дом – и я знаю, что он делает: звонит в полицию. Сейчас они приедут и арестуют меня за кражу денег у McDonald's (что и случится через пару лет – но не сейчас). Тем временем он возвращается с двадцатидолларовой купюрой (в тот момент мне показалось, будто бы он дал мне все 20 000). Я поднимаю руку, чтобы сказать:

– Нет-нет, это слишком много!

Но он возражает:

– Нет. Моя жена Лиза умерла от рака пять лет назад.

Тут уж настал мой черед застывать.

Он все говорит и говорит, рассказывает, как она болела и как потом умерла. Как двое их детей приехали из Калифорнии на похороны, но с тех пор он их больше не видел. Последние два года жизни Лизы, сообщает он, были очень тяжелыми, но именно о самом последнем годе он сожалеет больше всего. Рассказывает, как отчаянно его жена боролась за жизнь, а надо было дать ей уйти и не мучиться – но он слишком любил ее, чтобы произнести эти слова.

Сам не помню, как вышло, но я вдруг обнаруживаю, что сижу у него на крыльце и этот мужчина изливает передо мной свою душу, а я чувствую себя распоследней сволочью и худшим человеком на свете.

Он все говорит и говорит, минут 20, о своей жене и детях, потом умолкает и обнимает меня – как будто все эти пять лет никого не обнимал. Сует двадцатидолларовую бумажку мне в руку – и ладонь будто бы обжигает огнем.

Я прощаюсь с ним, иду по мощеной тропинке, возвращаюсь на заправку. Оплачиваю бензин, снова трогаюсь в путь, и, когда уже выезжаю на шоссе, вспоминаю, как сидел в этом самом кресле всего-то час назад, чувствуя себя совершенно одиноким и потерянным, и боялся, что останусь в этом мире совершенно один. Теперь-то я понимаю, каким был идиотом – ведь сегодня вечером я вновь встречусь с друзьями и буду есть пиццу, пить пиво и смотреть «Симпсонов». А этот человек – вот он-то как раз и останется совсем один за той синей дверью, сегодня, завтра и, наверное, еще много-много дней и ночей. Я уезжаю из Нью-Гемпшира, понимая, что ничегошеньки не знаю о настоящем одиночестве, – но зная то, что ни за что не хотел бы оказаться на месте этого человека, познать одиночество в такой форме, на много-много лет вперед.

Глава седьмая. Чтобы рассказать любую историю, нужно всего пять секунд (а «Парк Юрского периода» – вовсе не о динозаврах)

В сторителлинге множество секретов и нюансов, но есть одна фундаментальная истина, которую рассказчик должен понимать прежде, чем даже начать задумываться об успехе. Все великие истории – независимо от их длины, глубины и тональности – о мимолетном мгновении в жизни человека.

Понимаете?

Повторяю: каждая великая история, по сути, повествует о пяти секундах в жизни человека, и цель ее – максимально подробно описать это мгновение.

Знаю, звучит несколько нелепо – но это абсолютная правда. И еще одна хорошая новость: это правило – если его понять и прочувствовать – здорово облегчает работу рассказчика.

За эти пять секунд происходит нечто такое, что в корне меняет все. Например, вы влюбляетесь или, наоборот, разочаровываетесь в человеке. Или узнаете что-то новое о себе или о ком-то другом. Ваше мнение по тому или иному вопросу радикально меняется. Вы кого-то прощаете и принимаете. Или, наоборот, погружаетесь в пучину отчаяния. Или скрепя сердце смиряетесь. Или в чем-то раскаиваетесь. Принимаете решение, переворачивающее всю вашу жизнь. Выбираете новый путь. Совершаете грандиозное достижение или терпите грандиозное поражение.

Из таких-то моментов и рождаются великие истории. Именно их мы ищем, выполняя «Уроки жизни». Зачастую они кажутся мелкими и внезапными, но от этого не менее мощны. Таковы лучшие истории – единственные достойные того, чтобы их рассказать.

В истории «Как я украл пожертвования» такой «пятисекундный» момент наступает, когда я понимаю, что ничего не знаю об одиночестве и, что еще важнее, вовсе не хочу познать его в той форме, в какой познал тот мужчина из Нью-Гемпшира. В моей истории этот момент наступает, когда он рассказывает мне о своей жене Лизе, умершей от рака, и о детях, которые за пять лет так и не появились дома. Я помню тот эпизод так ясно, словно он был вчера. Когда мужчина говорил мне об этом на крыльце своего дома, я почувствовал, как сердце мое ухнуло в пропасть и все силы меня оставили. А ведь за секунду до того я считал себя самым одиноким человеком на свете – и тут вдруг понял, каким был эгоистичным, зацикленным на себе идиотом.

В этом цель моей истории: донести до слушателей, что у меня в жизни был момент, когда я чувствовал себя одиноким и потерянным, убедил себя в том, что в жизни меня не ждет ничего, кроме одиночества, – а потом понял, как это глупо и каким я был слепцом. Остальной текст – всего лишь антураж для этого единственного момента.

Все, что не подчеркивает его и не подсвечивает, нужно оставить в тени или вовсе выбросить. И наоборот: все, что акцентирует и фокусирует на нем внимание, стоит усиливать и подкреплять.

В следующей главе мы поговорим об опущениях и недомолвках, и вы увидите, сколько всего в этой истории осталось за кадром во имя того самого главного момента. Вы поймете, сколько осталось в монтажной комнате лишь ради того,