Микки-7 - Эдвард Эштон

— Ага, вот как. По личному опыту понял?

Я пожимаю плечами. Мне не видно ее лица за зеркальным щитком шлема, но в голосе слышны нотки беспокойства.

— Вообще-то нет. Просто в оружейной я спросил себя: что я обычно беру на такие вылазки?

Она наклоняет голову набок:

— Ну и?

— Огнемет. Вне всяких сомнений. «Эл-у» способен выдать не больше одной очереди в секунду, к тому же он охренеть какой тяжелый, когда таскаешь его на своем горбу. Конечно, не такой тяжелый, как этот ваш идиотский бронекостюм, но все равно.

— Не вижу логики.

Я знаю, что она не разглядит моей улыбки за намордником ребризера, но все равно улыбаюсь.

— До этого я дважды поступал логично, и дважды эти твари меня сожрали. Поэтому на сей раз я решил все сделать наоборот.

Она кивает:

— Теперь поняла. Ты постиг дзен, Барнс.

— Ну, я еще не вышел из цепи инкарнаций.

— Тоже верно, — соглашается она. — На пути к нирване, да?

Странное время она выбрала для трепа, но пусть. Я мотаю головой.

— Вряд ли. Я каждый раз боюсь, что могу переродиться в ленточного червя.

— Но каждый раз снова приходишь в себя. Может, Микки Барнс — это низшая ступень кармического воплощения, ниже некуда?

Я оглядываюсь вокруг. Ничего, заслуживающего внимания, не происходит.

— Ага, — говорю я. — Похоже на то.

Дуган стоит метрах в двадцати от нас, провалившись в снег почти по пояс, и по-прежнему болтает с Берто. Я мог бы рассказать биологу, где можно обнаружить кучу ползунов — или одного по-настоящему крупного, — но уверен, что остальным членам отряда это не понравится. Я смотрю вверх. Ночь прекрасна, по нифльхеймским меркам. Небо ясное, глубокого черного цвета. От купола исходит яркое сияние, поэтому звезд почти не разглядеть, но те, что видны, сверкают чистым серебром.

— Знаешь, — говорит Кошка, — мне кажется, до этого дня мы вообще ни разу не разговаривали. Или я ошибаюсь?

Я перевожу взгляд на нее. Она наблюдает за Дуганом, положив ладонь на огнемет.

— Нет, — отвечаю я. — Во всяком случае, я этого не помню.

— Странно, правда? Ты что, специально меня избегал?

Я собираюсь ответить, что не вижу тут ничего странного, поскольку половина населения «Драккара» считает меня отвратительной ошибкой природы, а половину из оставшихся я просто пугаю, поэтому за прошедшие девять лет я ни разу не завел разговор с тем, кто не обратился ко мне первым, а она, видимо, не обращалась. Однако прежде, чем я успеваю пуститься в объяснения, издали нарастает вой гравитационного двигателя и снова стихает, когда в шестидесяти метрах над нами проносится Нэша.

— Пошли, — говорит Дуган в коммуникатор, — двигаемся дальше.

Мы бредем по снегу на север, удаляясь от купола и двигаясь по направлению к тому месту, где я выбрался из туннелей сегодня утром. Интересно, как отреагирует Дуган, если мой гигантский друг выскочит из сугроба у него перед носом?

— Вспомнил что-то смешное? — спрашивает Кошка.

— Да нет, — говорю я. — Просто кое о чем подумал.

— Расскажи, — просит она. — Мне скучно.

Но, конечно, я не могу ей рассказать. Не могу даже сказать: «Я не могу тебе рассказать», потому что тогда придется объяснять, почему именно не могу. Впрочем, я не успеваю придумать, как выкрутиться из создавшегося положения, потому что в этот момент Дуган начинает орать. Орать и приплясывать на месте.

Он выдергивает правую ногу из сугроба, и на нее будто натянут ползун. Членистоногое заглотило ее выше колена, обхватив держалками, и сейчас впивается крошечными острыми зубами в слабое место в доспехах: там, где на бедре проходит шов между наколенником и набедренным щитком. Два других охранника, которые шли, прикрывая Дугана справа и слева, направляют огнеметы на его ногу. Сначала он их вроде как поощряет, но потом доспехи начинают раскаляться, а ползун как ни в чем не бывало все глубже и глубже вгрызается в плавящийся металл. Всю компанию заволакивает облаком горячего пара от тающего снега, и крики Дугана переходят сначала в визг, а затем в нечленораздельные вопли. Я наполовину разворачиваюсь на месте. Метрах в тридцати от меня из снега торчит серый кусок гранита. Я бегом бросаюсь к нему.

Бегать в снегоступах — дурное занятие и удовольствие ниже среднего. Не сделав и трех шагов, я спотыкаюсь, падаю лицом в снег и начинаю судорожно барахтаться, размахивая руками и каждую секунду ожидая, что мне в загривок вопьются челюсти ползуна. Внезапно рука в перчатке хватает меня под мышку и вздергивает на ноги.

— Вперед! — командует Кошка. — Шевелись!

Она толкает меня в спину, и я снова чуть не падаю, но, качнувшись, удерживаюсь на ногах и начинаю топать вперед. У себя за спиной я слышу тяжелые шаги Кошки, а за ними — ругань и вопли двух других охранников. Я рискую оглянуться. Горячий пар отнесло в сторону сильным северным ветром. Дугана не видно — наверное, его уже уволокли под снег. Двое охранников все еще на ногах, но на каждом повисло по паре ползунов, так что долго ребятам не выдержать.

Я вскарабкиваюсь на обломок скалы, тяну из-за спины ускоритель и готовлю его к бою, морщась от боли в левой руке, принявшей на себя немалый вес оружия. Секунду спустя Кошка взбирается на камень рядом со мной. Мы стоим на гранитном островке не больше трех метров в поперечнике, на полметра возвышающемся над сугробами. Из снега выныривает голова ползуна, так близко, что я мог бы до него дотянуться. Я целюсь и даю очередь. Отдача от ускорителя отбрасывает меня назад, на Кошку, и в то же мгновение первые три сегмента ползуна разлетаются в стороны шрапнелью.

— Ни хрена себе! — кричит Кошка. — Дзен рулит.

Двух других охранников ползуны завалили, хотя мне кажется, что под снегом еще продолжается борьба. Я открываю рот, чтобы заговорить, но нарастающий вой гравитационного двигателя возвещает прибытие Берто. Двойные огни обшаривают сначала нас, потом место предположительной гибели Дугана и двух охранников.

— Добыли образец? — спрашивает Берто по коммуникатору.

— Только фрагмент.

Я спрыгиваю в снег и подбираю останки ползуна. Берто уже спускает подвеску. Я забираюсь обратно на камень, передаю ползуна Кошке и пристегиваю подвеску к ее бронескафандру. Она обхватывает меня рукой поперек груди, и мы поднимаемся. Когда секунду спустя я бросаю взгляд вниз, наш камень просто кишит ползунами. Мы едва успеваем забраться в грузовой люк, как с боевым кличем над обломком скалы на бреющем полете проносится Нэша, опережая выпущенные ракеты. Люк с лязгом захлопывается, и взрывной волной расширяющейся плазмы нас подбрасывает вверх и гонит прочь.