Смерть пахнет сандалом - Мо Янь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Матушка когда-то говорила, что тигр, перебирающий четки, лишь прикидывается добрым человеком. Что же тогда следует ожидать от барса, перебирающего четки?
Я медленно пятился назад. По правде говоря, я собирался бежать. Жена – большая белая змея, отец – огромный черный барс, ясно, что жить в такой семье невозможно. Кто бы из них ни проявил первым свою дикую природу, терпеть дальше обоих у меня намерения не было. Если даже они раньше испытывали расположение ко мне и не собирались сожрать меня, как можно жить в вечном страхе за свою жизнь? Как можно жить с притворной улыбкой и бояться, что у них возникнут подозрения на мой счет. А если они и засомневаются во мне, то уже некуда будет и деться. Этот черный барс, хоть и немолодой, но задние ноги, скрещенные на кресле, у него крепко напряжены и с виду полны упругости. Прыгнет на пол и сразу пролетит по меньшей мере чжан. Длинные клыки что зубья бороны, хоть и старые. Легонько куснет и горло сразу перережет. Даже если я, напрягая все силы, уберегусь от старого барса, то большая белая змея точно меня не упустит. Матушка говорила, что зрелая змея – это полдракона. Как придет в движение, любого скакуна обгонит. А родная мать матушки видела, как змея с руку толщиной и длиной с коромысло догнала в траве олененка. Тот прыжок за прыжком несся как стрела. А что же змея? Подпрыгнув передней половиной тела, она понеслась, раздвигая траву по обеим сторонам и шелестя, как ветерок. Непонятно как, но она заглотнула олененка одним глотком. Моя жена толщиной с ведро и двигается по сравнению с проглотившей олененка змеей не знаю во сколько раз быстрее. Хоть я и бегаю быстрее дикого зайца, все равно это не сравнится с тем, как она уносится в облачные дали.
– Сяоцзя, ты куда? – послышался сзади угрюмый голос. Обернувшись, я увидел, что черный барс приподнялся в кресле. Передние лапы – на подлокотниках, задние – на зеленых плитках пола, ясный взгляд уставлен на меня. Силы небесные, старик уже собрался прыгнуть вперед, если сейчас прыгнет, то даже в худшем случае окажется на середине двора.
Сяоцзя, Сяоцзя, ни в коем случае не паникуй, наказывал я себе, чтобы набраться смелости, и, хохотнув, произнес:
– Отец, я с той свиньей должен разобраться, свинину надо продавать свежей, тяжелой и манящей…
Барс холодно усмехнулся:
– Тебе нужно приготовиться к тому, чтобы сменить ремесло, сын мой, это как другую кисть брать в каллиграфии. Забивать свиней – низкое занятие, а вот убивать людей – высший класс.
Продолжая отступать, я сказал:
– Верно говоришь, отец, отныне я свиней колоть не буду, буду учиться у вас забивать людей…
В это время белая змея подняла голову, на белоснежной шее замерцали серебряным светом большие чешуйки размером с медную монету. Помереть можно от страха! Из большой пасти вырвался смех, похожий на кудахтанье несушек, кладущих яйца. Я услышал ее голос:
– Ну что, Сяоцзя, разглядел, нет? Отец твой из какого животного переродился? Из волка? Тигра? Или ядовитой змеи? – На моих глазах шея с чешуйками стремительно вытянулась вверх, красная кофта и зеленые штаны соскользнули вниз по цветастой змеиной коже. Черно-красное жало во рту чуть не коснулось моих глаз. Мама!
Объятый ужасом, я резко отпрыгнул назад. Бах! В ушах раздался громоподобный звук, перед глазами запрыгали золотые искорки. Мама! Изо рта пошла белая пена, и я потерял сознание…
Потом жена рассказала, что у меня случился приступ падучей. Ерунда все это, у меня вообще никогда не было падучей, откуда ей было взяться? Ясно, что от испуга перед змеей я шаг за шагом отступал и ударился затылком о дверной переплет, где как раз был вбит здоровенный гвоздь. Вот гвоздем мне и пробило голову, и я сразу потерял сознание.
Я услышал, как откуда-то издалека женский голос зовет меня:
– Сяоцзя… Сяоцзя…
Не знаю, чей это был голос: матери или жены. Голова раскалывалась от боли. Я хотел открыть глаза, но веки были будто приклеены, и не разлепишь. До меня донесся какой-то неясный аромат, следом за которым я ощутил запах гнилой травы, а потом и знакомую вонь свинарника. Голос настойчиво звал:
– Сяоцзя, Сяоцзя…
Внезапно прохладой пахнуло мне прямо в лицо, и в голове вдруг просветлело.
Я открыл глаза, и первое, что я увидел, было пляшущее разноцветное пятно, похожее на радугу в небе. Потом я увидел слепящий солнечный свет и лицо размером с обжаренную в масле рисовую булочку, почти прилипшее к моей собственной физиономии. Это было лицо жены. Я услышал ее голос:
– Сяоцзя, ты напугал меня до смерти! – Я почувствовал ее руки, влажные от пота. Она тянула изо всех сил и с трудом поставила меня на ноги.
Повертев головой в разные стороны, я спросил:
– Где я?
– Где ты еще можешь быть, глупый, дома, – ответила она.
Дома? Я болезненно нахмурился, и все вдруг вспомнилось. Правитель Небесный, не надо мне этого вашего тигриного волоска, не надо. Я захотел первым делом бросить его в огонь.
С презрительным смешком жена прижалась ртом к моему уху и проговорила шепотом:
– Болван, ты считаешь, что это все был тигриный волосок? Это всего лишь волосок с моего тела!
Я покачал головой:
– Голова болит, страшно болит. Неправда, неправда, где у тебя на теле могут быть такие волоски? Пускай волосок с твоего тела, но я с его помощью все же увидел твой истинный облик. А без него – и первоначальное обличье отца.
– Ну и скажи, в образе чего ты меня увидел? – полюбопытствовала она.
Я оглядел ее большое, нежное белое лицо, ее руки и ноги, посмотрел на сидящего в кресле отца, который был вовсе не отцом, а барсом. В самом деле, будто бы только от долгого сна пробудился.
– Наверно, я спал, вот мне и приснилось, что ты – змея, а отец – черный барс.
Жена странно усмехнулась:
