Смерть пахнет сандалом - Мо Янь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пошли! – скомандовал начальник Цянь.
Носильщики подняли паланкин и резво взяли с места. Двое солдат подняли отца и, взяв за руку с каждой стороны, потащили, как дохлого пса. Начальник Цянь, выпятив грудь, величественно шагал впереди, этакий петух, только что сошедший с обтоптанной курочки. Он не опускал голову, чтобы смотреть под ноги, и поэтому споткнулся о кирпич и чуть не распластался, как собака в дерьме, хорошо, что его поддержал советник Дяо. Но в суете у начальника Цяня упала на землю шапка, он торопливо поднял ее и напялил на голову, сначала криво, пришлось поправлять. Начальник Цянь следовал за паланкином, советник Дяо за ним, сзади два солдата тащили волочившего ноги отца, а в самом хвосте бежала стайка ребятни. Так они и шествовали, спотыкаясь, десяток с лишним человек, по направлению к управе.
Из глаз у меня брызнули слезы, в душе я сожалел, что только что, рискуя жизнью, не бросился к Цянь Дину. Неудивительно, что, ругая меня, отец сказал, что в обычные дни я почтительный сын, а в трудный момент становлюсь никудышной размазней. Мне следовало палкой перебить ему ноги, проткнуть ему ножом живот… Выбрав большой нож, я выбежал во двор, а потом на улицу, решив догнать паланкин Цянь Дина, но меня отвлекло любопытство. Следуя за роем мух, я нашел место, куда отец выплюнул зубы изо рта. Там действительно было целых два зуба, задние, коренные. Я поковырял эти зубы ножом, на душе стало очень тяжело, на глаза выкатились две слезы. Затем я встал, плюнул вслед уходящим вдаль теням, громко выругавшись:
– Мать твою этак… – И негромко добавил: – Цянь Дин!
Глава 4. Негодование Цянь Дина
Сидит в западной приемной покровитель уезда Гаоми, напившись допьяна, и только и думает о милом лике Мэйнян, что из семейства Цзя (но не снисходит на опьяненное тело хмельное упоение). Ее глаза трепещут, как две осенние волны, слепят взор алые губы и белые зубы. Сердце мое тает от нежного мотива из оперы маоцян, а шаосинское вино и собачатина чувства не на шутку раздухаряют. Как говорили издревле, никакому генералу не дано покорить чертог истинной красавицы, а вот красная юбка ставит на колени любого героя. С тобой мы что две рыбы, резвящиеся в воде, что два феникса, реющие в выси. И вот мы завели тайную любовь в зале правосудия (да простят мое прегрешение предки!). Но, ох, несчастье! Красивой мечте не дана долгая жизнь. Возникла на нашем пути непредвиденная преграда. Взялись за оружие простые люди северо-восточного края. А во главе их встал зачинщик произвола: старик Сунь Бин, в прошлом – артист, радовавший всех песней и достойной великого мужа бородой. Когда я только принял дела в уезде Гаоми, Сунь Бин имел неосторожность высказаться обо мне высокомерно и непристойно. Я выдал красный ярлык служащим управы, чтобы те приволокли ко мне Сунь Бина в железных путах да батогами отхлестали его тупой зад, пока тот не стал синим. Покончив с увещеваниями, мы померились с ним бородами, чем я заслужил себе всеобщую любовь в народе. В тот славный день дано мне было повидаться с Сунь Мэйнян, кольцом из драгоценного нефрита, которому Небеса даровали жизнь. Мэйнян – дочь этого Сунь Бина, а потому я был вынужден запятнать себя родственным чувством к нему… Кишки немецкого чертяки полны кипучей желчи, а потому распорядился он, чтобы Сунь Бину вменили казнь жесточайшую. А исполнить ее вдруг назначили Чжао Цзя – свекра моей Мэйнян…
Отрывок из маоцян «Казнь сандалового дерева», «Песня спьяну»
1
Присядь, жена, зачем тратить силы на такую черную работу, как подогрев вина и готовка еды? Эти слова я говорил тебе тысячу раз, но ты все пропускаешь их мимо ушей. Садись! Мы с тобой – муж и жена, сегодня выпьем в свое удовольствие, пока не напьемся. Не надо бояться, что хватим лишку, не надо ничего бояться, что у трезвого на уме, у пьяного на языке. Не надо говорить, что двор глухой, комната тайная, где совсем ничего не слышно. Даже в чайных домиках и винных лавках, где много народу, я говорю все, что на душе лежит, выкладываю то, что на сердце накипело. Среди твоих предков, жена, – важные чиновники Великой империи Цин. Выросла ты в богатой семье, твой дед – Цзэн Гофань. Чтобы вызволить родной край из опасного положения, он все глубоко и всесторонне обдумал, трудился в поте лица, не щадил себя ради страны, действительно можно сказать, предотвратил катастрофу в самый страшный момент, став оплотом державы. Если бы не семья почтенного Цзэна, то славной цинской династии давно бы уже не было, вряд ли она дотянула бы до сегодняшнего дня. Давай, жена, хлопнем стопочку. Не думай, будто я пьян. Я совсем не пьян. Сколько бы я ни пил, вино может опьянить лишь мою плоть, но не дух. Скажу откровенно, жена, без утайки, существование империи Цин уже подошло к концу. Императрица узурпировала власть, император – марионетка, петухи насиживают яйца, курицы возвещают рассвет, ян и инь поменялись местами, черное смешалось с белым, подлые люди оказались в силе, бесчинствует колдовство – абсолютно невообразимо будет, если уж такой императорский двор возьмет да не потерпит крах! Ты уж позволь, жена, высказаться всласть, а то одним молчанием и задохнуться можно! Династия Цин со всеми ее хоромами, которые вот-вот рухнут… Если уже собирался падать, так падай, пока не поздно! Хочешь сгинуть, так погибай теперь же! Зачем, спрашивается, цепляться за такое неопределенное положение, когда нет ни жизни, ни смерти. Ты, жена, мне рот не затыкай, вино не отнимай, дай выпить и наговориться вволю! Августейшая и благородная императрица, принявший волю Неба великий император – правители огромной страны – пренебрегают всеми приличиями и у всех на глазах дают аудиенцию палачу. Что такое палачи? Человеческие отбросы, которых даже в «низкие» профессии не запишешь![55] Такие сановники, как я, работают с утра до ночи, трудолюбивы и внимательны, ведут дела, но для нас потрясающая редкость даже бросить взгляд на царственный лик. А таких ублюдков, хуже некуда, вызывают на торжественную аудиенцию! Императрица жалует им четки, император дарит кресло, еще немного, и чиновничий
