Закат и падение Римской Империи. Том 1 - Эдвард Гиббон

 Назначавшиеся сенатом прокон­сулы, в особенности те, которые находились в Азии, Греции и Африке, пользовались более почетными отличиями, неже­ли заместители императора, командовавшие в Галлии или в Сирии. Первых сопровождали ликторы, а последних - про­стые солдаты. Поэтому был издан закон, в силу которого где бы ни находился император, его чрезвычайные полномо­чия отменяют обыкновенные полномочия проконсула; было также введено обыкновение, что новые завоевания принад­лежат ведению императора; затем всем скоро стало ясно, что власть принцепса (это был любимый эпитет Августа) одна и та же во всех частях империи.

Взамен этой воображаемой уступки Август получил важ­ное право, сделавшее его хозяином Рима и Италии. Для него сделано было опасное исключение из установленных исстари правил: ему было дозволено удержать за собою военное командование и содержать при себе многочисленный отряд гвардии даже в мирное время и в самом центре столицы. Эта власть, в сущности, простиралась только на тех граждан, ко­торые были привязаны к службе воинской присягой; но тако­ва была склонность римлян к раболепию, что эту присягу добровольно принимали должностные лица, сенаторы и сос­ловие всадников, пока эта дань лести не превратилась мало-помалу в ежегодное и торжественное заявление преданно­сти.

Хотя Август считал военную силу за самую прочную осно­ву правительства, однако он имел достаточно благоразумия, чтобы видеть в ней отвратительное орудие управления. И для его характера, и для его политики было гораздо приятнее царствовать под почтенными титулами древней магистрату­ры и искусственным образом сосредоточить на своей собст­венной особе все разбросанные лучи гражданской юрисдик­ции. В этих видах он дозволил сенату возложить на него на всю его жизнь консульские права и трибунские обязанно­сти, которые точно таким же способом передавались всем его преемникам. Консулы заменили римских царей и были представителями государственного достоинства. Они смотре­ли за религиозными церемониями, набирали легионы и ко­мандовали ими, давали аудиенции иностранным послам и председательствовали как на собраниях сената, так и на соб­раниях народа. Им был вверен общий контроль над финанса­ми, и, хотя они редко имели время, чтобы лично отправлять правосудие, они считались верховными охранителями законов, справедливости и общественного спокойствия. Такова была обыкновенная сфера их деятельности; но когда сенат возлагал на этих высших сановников заботу о безопасности республики, они вследствие такого декрета становились вы­ше законов и для защиты свободы временно превращались в диктаторов.

Характер трибунов был во всех отношениях отличен от ха­рактера консулов. Внешность первых была скромная и сми­ренная, но их личность была священна и неприкосновенна. Их сила была годна не столько для действия, сколько для противодействия. Их назначением было - защищать угне­тенных, прощать обиды, призывать к ответу врагов респуб­лики и, когда найдут нужным, приостанавливать одним сло­вом всю правительственную машину. Пока существовала ре­спублика, некоторые важные ограничения ослабляли опас­ность того влияния, которое могло быть приобретено консу­лами и трибунами при исполнении их важных обязанностей. Их власть прекращалась вместе с истечением того года, в ко­тором они были выбраны; консульские обязанности делились между двумя лицами, трибунские - между десятью, а так как и на свои личные, и на общественные интересы те и другие смотрели с противоположных точек зрения, то их взаимные столкновения большей частью скорее поддерживали, не­жели нарушали, конституционное равновесие. Но когда консульские и трибунские права были соединены вместе, когда ими было облечено одно лицо, когда верховный вое­начальник сделался в одно и то же время уполномоченным от сената и представителем римского народа, тогда оказа­лось невозможным ни противиться императорской власти, ни даже определить ее границы. Ко всем этим отличиям политика Августа скоро присовокупила блестящие и важ­ные звания первосвященника и цензора. Благодаря перво­му из этих званий он получал в свое заведование все, что касалось религии, а благодаря второму - законное право надзирать за нравами и состоянием римского народа. Если же оказывалось, что трудно соединять в одном лице столь различные и столь самостоятельные полномочия, то угодли­вость сената была готова исправлять все неудобства путем самых широких и самых чрезвычайных уступок. Императо­ры в качестве первых сановников республики были освобож­дены от ответственности за неисполнение многих стесни­тельных законов; они имели право созывать сенат, предла­гать на обсуждение по нескольку вопросов в один день, реко­мендовать кандидатов на высшие государственные должно­сти, расширять пределы города, распоряжаться по своему усмотрению государственными доходами, заключать мир, объ­являть войну, утверждать мирные договоры, и, наконец, в силу еще более обширных полномочий, им было предостав­лено право делать все, что они найдут полезным для импе­рии и согласным с интересами частными или общественны­ми, с законами человеческими или божескими.

Когда все разнообразные функции исполнительной власти были вверены одному лицу, остальным должностным лицам пришлось влачить свое существование в неизвестности, в бессилии и почти без всяких деловых занятий. Названия и формы прежней администрации Август оберегал с самым за­ботливым старанием. Консулы, преторы и трибуны еже­годно возводились в эти звания в установленном числе и по-прежнему исполняли некоторые из своих самых неважных обязанностей. Однако эти почетные места все еще казались привлекательными для тщеславного честолюбия римлян; да­же сами императоры, будучи облечены пожизненными кон­сульскими полномочиями, все-таки нередко добивались зва­ния консула, избираемого на один год, и не считали для себя унизительным разделять его с самыми знаменитыми из сво­их сограждан. При избрании этих сановников в царствова­ние Августа народу не мешали выставлять напоказ все неу­добства, происходящие от необузданной демократии. Этот хитрый государь не только не обнаруживал в подобных слу­чаях ни малейших признаков неудовольствия, но смиренно ходатайствовал о подаче голосов в его пользу или в пользу его друзей и с точностью исполнял все обязанности обыкновенного кандидата. Но мы имеем основание приписать влиянию его советов первое мероприятие следующего царст­вования, заключавшееся в том, что эти выборы были перене­сены в сенат. Народные собрания были навсегда уничтоже­ны, и императоры таким образом избавились от опасности иметь дело с народной массой, которая не была способна вос­становить свободу, а могла лишь расстроить или, может быть, даже разрушить установившуюся систему управления.

Объявив себя покровителями народа, Марий и Цезарь нис­провергли конституцию своей страны. Но лишь только сенат был унижен и обезоружен, оказалось, что это собрание, сос­тоявшее из пятисот или шестисот членов, может быть весьма удобным и полезным орудием деспотизма. Опираясь именно на влияние сената, Август и его преемники основали свое новое господство; при всяком удобном случае они делали вид, будто придерживаются и языка и принципов патрициев. Управляя на основании своих собственных полномочий, они не­редко обращались за советом к великому традиционному собранию и, по-видимому, предоставляли его решению са­мые важные вопросы о мире и войне. И Рим, и Италия, и внутренние провинции империи состояли в непосредствен­ном ведении сената. Для гражданских дел он был высшей апелляционной инстанцией, а в сфере уголовной он ведал преступления должностных лиц и те, которые нарушали спокойствие или затрагивали величие римского народа. Пользование своими судейскими правами сделалось самым обыкновенным и самым серьезным занятием сената, а разби­равшиеся в нем важные тяжбы были последним убежищем для старой наклонности к ораторскому красноречию. В каче­стве высшего государственного совета и высшей судебной инстанции сенат пользовался весьма значительными прерога­тивами, но в сфере законодательной, в которой он считался представителем народа, за ним признавались права верхо­вной власти. Всякая власть считалась исходящей из его авто­ритета, и всякий закон нуждался в его санкции. Он собирал­ся регулярно три раза в месяц - в календы, ноны и иды. Пре­ния велись с достаточной свободой, и сами императоры, гор­дившиеся своим званием сенаторов, присутствовали на засе­даниях и подавали голос, присоединяясь к какой-нибудь группе своих сотоварищей.

Если мы захотим обрисовать в немногих словах систему императорского управления в том виде, как она была уста­новлена Августом и как она поддерживалась теми из его пре­емников, которые хорошо понимали и свои собственные ин­тересы, и интересы народа, то мы скажем, что это была абсо­лютная монархия, прикрывавшаяся республиканскими фор­мами. Властелины римского мира окружали свой трон полумраком; они старались скрыть от своих подданных свое неп­реодолимое могущество и смиренно выдавали себя за ответ­ственных уполномоченных сената, верховные декреты кото­рого они сами и диктовали, и исполняли.