Закат и падение Римской Империи. Том 1 - Эдвард Гиббон

ЗАКАТ и ПАДЕНИЕ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ. ТОМ I.

История упадка и разрушения Великой Римской Империи ЭДУАРДА ГИББОНА

Первый том получившего всемирную известность труда английского историка XVIII века посвящен периоду римской истории от века Анто­нинов до объединения Константином Великим империи. В нем описыва­ется не только жизнь и деятельность императоров Марка Аврелия, Каракаллы, Элиогабала; автор рисует масштабные картины повседневной жизни и нравов германцев, персов, италийцев. Особое место уделено «солдатским императорам», началу набегов германских племен и анали­зу краха некогда могучей державы.

ОТ ИЗДАТЕЛЕЙ

Рис. Эдвард Гиббон.

Читатель получил счастливую возможность познакомить­ся с замечательным исследованием - многотомным сочине­нием английского историка Э.Гиббона, предметом внимания которого является история Римской и Византийской импе­рий от "золотого века" Антонинов до падения Второго Рима - Константинополя.

Предлагаемое издание - памятник исторической мысли двух эпох - второй половины XVIII века, века просветите­лей, когда творил Э.Гиббон, и XIX века, когда был издан его труд с комментариями другого яркого историка, представи­теля французской науки Ф.Гизо. Это и объясняет бережное отношение новых издателей как к тексту Э.Гиббона, так и к тексту примечаний Ф.Гизо, а также к русскому изданию этого сочинения.

Наше научное редактирование сводилось лишь к уточне­нию в русском тексте устаревшей терминологии (например: вместо "магометане" - "мусульмане", вместо "законоведение" - "правоведение" и т.п.), к исправлению по принятым ныне научным нормам этнонимов и топонимов, к приведению имен к современной транскрипции (вместо Диоклециан - Диоклетиан, имени пророка Магомет - Мухаммед, завоева­теля Магомет - Мехмед и т.п.). Редакторы почти не касались фрагментов оригинальных текстов, приведенных в примеча­ниях (как правило, по-латыни или по-гречески) для под­тверждения мыслей, высказанных в основном тексте. К от­дельным местам работы Э.Гиббона требовался, на наш взгляд, дополнительный комментарий, разъясняющий для широкого читателя кратко сообщенные автором факты или мысль.

Редакторы, поставив цель сохранить стиль и дух прошлых эпох в русском тексте, стремились избежать его осовремени­вания. В частности, мы оставили английское обозначение ле­тоисчисления: А.И.С. - от основания Рима; B.C. - до н.э.; А.Д. - н.э.

Приятного и умного чтения, дорогой Читатель!

1994 г.

Г.Г.Залюбовина.

ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЯ1) 

Читая "цветистые рассказы" Гиббона, ни один христианин не будет в состоянии или не захочет подавить в себе глубоко­го чувства сожаления о том, что ум, который был способен задумать и написать самую лучшую "Историю загадка и раз­рушения Римской империи", не мог найти для себя опоры в истинах христианской религии, что вера не освятила этот плод неподражаемого искусства, трудолюбия и знания и что вследствие того англичане не могут похвастаться Гиббоном как таким историком, который, умея мастерски описывать перевороты и разрушение различных царств, был бы вместе с тем способен вполне ценить преимущества того царства, которое не знает переворотов. А всякий, кто желает ознако­миться с событиями и переворотами, влиявшими на судьбы самой могущественной империи, какая когда-либо существовала, должен будет поневоле заинтересоваться, а затем и восхищаться таким писателем, который благодаря проница­тельности своего ума, своему красноречию и своим неутоми­мым исследованиям достиг одной из самых высших ступеней литературной славы, но который подрывает доверие к нему и уважение вследствие его неверия в религию откровения. По­этому не удивительно, что многие не захотят читать и мно­гие не захотят рекомендовать такого писателя, который, по словам проницательного и непредубежденного критика Порсона, "не только пользуется всяким удобным случаем, но нередко придумывает какой-нибудь повод, чтоб оскорблять нашу религию, которую он так искренно ненавидит, что точ­но будто старается отмстить ей за какое-то личное оскорбле­ние".

К чувству сожаления, что писатель, столь справедливо восхваляемый за свои ученые заслуги, был заражен пагуб­ным скептицизмом, присоединяется и чувство недоверия, так как Гиббон, не скрывая своего неуважения к доказатель­ствам божественного происхождения Евангелия, этим самым заставляет многих сомневаться в правильности его выводов из тех разнообразных фактов, которые относятся к интерес­ному и обширному предмету его исследований. Весьма естественно, что многие неохотно преклоняются перед авторите­том историка, который не способен ни оценить характер первых христианских мучеников, ни сочувствовать их страданиям и который не хочет понять, что одна только истина могла иметь таких непоколебимых и преданных последова­телей, что одна только божественная сила была в состоянии оградить христианскую религию от ее врагов, обеспечить ее распространение среди сумятицы и нравственной испорчен­ности и доставить ей победу над издавна укоренившимся и внушавшим сильную к себе привязанность идолопоклонст­вом.

Оттого-то вскоре после появления первых частей сочине­ния Гиббона критика напала на него с двоякими обвинения­ми - с обвинениями в заблуждениях или в неосновательных намеках касательно христианской религии и с обвинениями в неосновательности приводимых им фактов и в неправиль­ности выводов. Мы позволяем себе выразить сомнение на­счет того, всегда ли соблюдалось должное различие между критикой, доискивающейся истины, и критикой придирчи­вой, между старанием вывести наружу действительные недо­статки и торопливым, недоверчивым усердием, которое ос­тавляет без внимания настоящие достоинства и хулит или искажает основательные и безвредные суждения. Гиббону не могло доставить большой славы торжество над неискусными противниками, а между тем дело Божественной Истины мог­ло бы на некоторое время пострадать от неосмотрительных нападок или от быстрого поражения некоторых из самых смиренных ее поборников. При виде такого энергичного и ловкого соперника, как Гиббон, натурально, должно было возгораться в людях с твердой верой желание вступить с ним в борьбу, но некоторые из них выступили на арену, как ка­жется, без достаточной подготовки и без достаточной обду­манности. Порсон, нанесший противнику чувствительные удары своими немногочисленными, но меткими критически­ми замечаниями, говорит: "Я желал бы, чтобы всякий пи­сатель, нападающий на людей неверующих, взвешивал свои обвинения и строго наблюдал над самим собой из опасения, что усердие может увлечь его слишком далеко. Ведь если противнику удастся основательно опровергнуть только одно из десяти возведенных на него серьезных обвинений, то, хо­тя бы остальные девять и были основательны и вески, они будут оставлены большинством читателей без внимания".

Хотя опубликованное Гиббоном "Оправдание" и могло бы в некоторых своих частях послужить ему на пользу, но его нерасположение к Евангелию все-таки казалось слишком ясно доказанным. Если дух беспристрастия и сказался в этом "Оправдании", то он такого рода, что очень мало удовлетворяет нас, потому что это такое беспристрастие, которое, по-види­мому, совершенно отнимало у него и одушевление и красноре­чие, которые он обнаруживал, когда говорил о фактах, казав­шихся ему самому и достоверными и многозначительными.

Из его мемуаров мы ясно видим, какого он был мнения об этой полемике и о том, как она была ведена; но мы не можем придавать серьезного значения его хвастливому уверению, будто самая разумная часть мирян и даже духовенства, по- видимому, убедилась и в безвредности, и в правильности его суждений.

При жизни автора всякий, кого огорчало его неверие или кто опасался вредного влияния полемики с таким даровитым противником, руководствовался в своих возражениях не только желанием предохранить других от опасности, но и надеждой, что, может быть, сам противник превратится в единомышленника. На этих-то людях и лежала обязанность, от которой мы совершенно свободны, - обязанность изложить в самой мягкой и самой серьезной форме самые здравые до­воды в надежде, что его сердце откроется для истины. Но те­перь уже не могут достигать его слуха ни аргументы, ни уве­щания, и новейший издатель его сочинения может только постараться предохранить других от его ошибок в изложении фактов и от неправильных выводов из фактов хотя и досто­верных, но неправильно изложенных. На публике лежит долг признательности к Венку, Гизо и декану Мильману за их примечания к тем частям книги Гиббона, которые каса­ются религии, а также к тем местам, которые или требовали исправления, или допускали дополнения, или требовали, вследствие кажущихся несообразностей, разъяснения. В предисловии к переводу Гизо мы найдем очень интересный рассказ о его неоднократной и тщательной проверке как тек­ста, так и примечаний, доказывающих нам, что он тщатель­но старался избежать предубеждения в своих суждениях и вместе с тем не щадил порицаний в тех случаях, когда он по­лагал, что этого требует от него его звание христианина и ученого.