Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота - Андрей Юрьевич Андреев

года. Затем открыл он тайну суррогата в маленькой книжке, при сем прилагаемой. К концу апреля было в Дерпте произведено более сотни опытов над людьми обыкновенными и выдающимися, обоего пола и разного возраста, от детей до стариков. Опыты эти повторяются во многих других городах, прежде всего в Ревеле и Москве, с неизменным успехом, так что к настоящему времени сделано их уже более двух сотен. Опыты эти, которые и теперь продолжаются, доказали, что кофе, подобно хине, принимать можно в виде настоя, отвара, экстракта или в натуральном виде.

Употребленный в одном из этих видов, кофе излечил лихорадки разного рода: перемежающиеся, катаральные, гнилые, нервные и проч., причем зачастую с гораздо большим успехом, чем сама хина, а в некоторых сложных случаях, когда хина никакого действия не оказывала, признан был единственным пригодным лекарством. Большую пользу из кофе также хирурги извлекают, когда имеют дело с гангренозными язвами или костоедой. Наш прославленный профессор хирургии Кауцман нашел его в большинстве случаев более действенным, чем сама хина.

Задолго до обнародования своего открытия, еще в октябре минувшего года профессор Гриндель отправил Вашему хирургу г-ну Виллие готовый экстракт кофе и его описание с просьбой испробовать его в многочисленных госпиталях, в его ведении находящихся, но ответа пока не получил. Именно по этой причине, видя, что опытов никто не проводит там, где провести их особенно легко и где проведение их есть священный долг, напечатал он описание, к сему прилагаемое. Кофе до прерывания торговли стоило меньше рубля за фунт, хина же никогда дешевле трех рублей не продавалась. Нынче кофе стоит два рубля, а хина – двадцать пять. Огромная эта разница в цене, уверенность в том, что никогда в Европе кофе не переведется, ибо сей напиток есть предмет роскоши, множеством людей потребляемый, а вдобавок и в том, что полного неурожая кофе случиться не может, хина же, даже худшего качества, в самой Америке делается редкостью, – все эти обстоятельства придают открытию профессора Гринделя огромное значение, и полагаю я своим долгом просить Вас назначить ему вознаграждение соответствующее, ибо он не преминул этот секрет г-ну Виллие открыть, а затем его обнародовать без всякой выгоды, какую любой другой человек на его месте извлечь бы постарался[538].

147. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Дерпт], 18 августа 1809 г.

Государь!

Не бросайте это письмо в огонь, пока не прочтете. Какую бы причину ни имели, по мнению Вашему, на меня гневаться, прочтите его, заклинаю Вас, взвесьте содержание его. Ради Вас его пишу, не ради себя, и пишу в твердом убеждении, что вновь себе врага наживаю в человеке могущественном, который по этим советам узнает того, кто их дал[539].

Ваш указ об экзаменах на чин немалое удовольствие мне доставил, не в рассуждении университетов, ибо если, с одной стороны, даруете Вы им новое доказательство Вашего великого доверия, с другой – обрекаете их на работу самую трудную и неблагодарную, какую только вообразить можно[540]. Обрадовался я этому указу, потому что подтверждает он, что, несмотря на роптания, следуете вы неукоснительно тем путем, какой для себя избрали. Но каково же было мое удивление, когда прочел я приложение к указу, определяющее порядок проведения экзаменов! Сердце мое сжалось, и в этот миг усомнился я в том, что ангел-хранитель о России печется. Сказать ли правду? Слышал я, что публика говорит здесь и в Петербурге. Это положение об экзаменах, неверное с первой до последней строки, дает оружие в руки злым насмешникам, и у меня уже сейчас перед глазами письмо, автор которого предлагает 500 рублей за то, чтобы помочь невежде этот экзамен пройти, ибо, как там говорится, сам по себе он таков, что его сдать невозможно. Не говорю уже об ошибках научных, ведь, например, в положении этом уголовное право и политическая экономия в одну рубрику объединены; говорю об общем направлении, которое полностью моральному и буквальному смыслу указа противоречит.

Указ гласит, что всякий, кто желает получить чин коллежского асессора, обязан предписанное испытание пройти. Меж тем к предметам испытаний отнесены не только науки первоначальные, как то история, география, математика, физика и проч., но вдобавок также все части юриспруденции и политической экономии. Не стану говорить о невозможности сдать экзамен по стольким предметам; хуже другое: очевидно, что такой экзамен предназначен только для служителей закона, а между тем указ на всех распространяется и распространяться должен. Нет сомнений, что Вы именно этого хотели, ибо не могли согласиться, чтобы только юриспруденцией занимались чиновники образованные, а все прочие гражданские департаменты составлялись бы из одних невежд. На что же экзаменовать по стольким предметам юридическим человека, который служит по ведомствам коммерции, горного дела, мануфактур, каналов и проч.? Поручаете Вы устройство испытаний университетам, потому что заведения эти не только большим уважением пользуются, но и среди членов своих имеют знатоков всех наук. Отчего же набор предметов экзаменационных ограничивать юриспруденцией? Отчего давать злым языкам возможность говорить, что в Российской империи чин получить могут только юрисконсульты? Подобная несправедливость ни Вашим видам, ни Вашему характеру не отвечает. Напротив, сейчас самое время было бы во всей администрации произвести великую перемену, объявив, что все подданные, желающие вступить в службу, должны образование получить, именно этой службе соответствующее, и не будут их переводить, как это ныне делается, из одного департамента в другой. Сей недостаток есть гангрена Империи. Кто знает все, не знает ничего. Сей новый порядок вещей имел бы также то неоценимое преимущество, что коллегии, подчиненные министрам, сделались бы нравственными организмами, а неисправными машинами быть бы перестали. Когда желаете Вы получить мнение зрелое и разумное о некоем предмете, приходится Вам образованных людей искать, как иголку в стоге сена, чтобы из них особый комитет создать.

Положение об экзаменах ошибочно также и по форме, и притом двояко. С одной стороны, в нем самые мелкие условия определены, которые, если необходимо, сами собой устанавливаются, но, однако же, при объявлении во всеуслышание дурное впечатление делают. Государь! Когда бы тот, кто это положение составлял, знаком был с уставами университетскими (а кто составляет положения, которое университеты исполнять обязаны, должен с их уставами быть знаком), узнал бы из параграфов 72 и 74 нашего Устава, что экзамен, в сем случае необходимый, там уже описан подобающим образом. С другой стороны, положение предписывает, чтобы каждый университет назначил для проведения таких экзаменов комитет, состоящий из ректора и трех членов. Предполагается, таким образом, что четырех профессоров для экзаменов достаточно. Меж тем