Между Мирами - Андрей Валерьевич Степанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У мишени он присвистнул, да и я удивился не меньше него самого. Все пятнадцать пуль вошли в мишень кучно, вытянутым сверху вниз овалом. Я расстрелял мишени грудину и живот, так что Анатолий сразу поставил ей единственно верный диагноз. А потом добавил:
– Свое оружие ты нашел. Но сам понимаешь, что пользоваться им получится далеко не везде. Это скорее полевое. Поэтому тебе здесь учиться, учиться и еще раз учиться.
Я вскинул бровь:
– Это кто у вас так высказывался?
– Известная фраза Керенского, что ты, разве не знаешь? – Анатолий сделал большие глаза. – Человек многого достиг, выучился и до самой смерти сам учил. Так что стыдно не знать такого!
Глава 25. Длинный путь фехтовальщика
Даже после того, как мы определились с оружием, которое для меня должно быть более удобным, новинки не кончились. Анатолий проработал программу основательно и включил в нее все, что могло потребоваться мне.
Разумеется, туда не входил курс выживания, не было противодействия психическим воздействиям и пыткам. Но то были, с его слов, курсы протяженностью в несколько недель и не было смысла даже упоминать об этом в наши пятидневные занятия.
Чтение теории по тактике мне тоже пригодилось, и этим мне все же удалось приятно удивить военного, когда тот собрался рассказывать мне то, что я и так прочел.
– Я же не сразу в кровать падаю после наших занятий, – заявил я ему.
– Всем бы твою осознанность.
– Не скажите, – поспорил я. – Прояви я в своем прежнем обучении такое же рвение, вероятно, сложилась бы другая цепочка событий и я не оказался бы в нужном месте в нужное время.
– Это опять же случайность, не система, – заметил Анатолий. – Поэтому не советую пользоваться твоим же собственным примером слишком часто. Потому что на случайность положительного характера легко подобрать одну такую же случайно отрицательную. И нивелировать.
– Ой, только без философии, пожалуйста, – запротестовал я. – Идею я понял, но с институтских лекций не переношу таких идиоматических фраз.
– Сам не люблю, – признался он. – Но случай уж очень такой… подходящий. Что к слову пришлось.
День за днем мы с ним временами о чем-то разговаривали. Он не пытался выяснить ничего нового обо мне за исключением того, что уже знал, да то, что писали в газетах. А свежую прессу заносили регулярно.
Так, например, в одном из номеров был объемный и жутко скучный разворот о предстоящем заседании Большого Совета. То было уведомление и программа. Заметив в обеденный перерыв, что я читаю эту колонку, Анатолий изобразил на своем лице ужас:
– Тебя тоже втянули в политику?!
– Не совсем. Меня попросили помочь в одном деликатном деле. Настолько деликатном, – поспешил добавить я, – что вряд ли там понадобятся навыки, которые мы здесь прорабатываем.
– Тогда я не понимаю твоей спешки.
– Повторю, осознанный выбор, чтобы в будущем избежать неприятных случайностей. Сегодня они промахнулись, сами упали мне на саблю, а завтра наступит мой черед. Кстати, у нас есть день на фехтование? До сих пор мои навыки в этом были весьма и весьма отрывочными.
– Твое щекотливое дело подразумевает дуэли? – спросил Анатолий.
– Вероятно, в будущем. А что? Неужели махание саблей и здесь выходит из моды?
– Здесь? – этот вопрос прозвучал уже настороженно.
– Здесь – в смысле среди специально обученных. Ведь надо же быть готовым ко всему!
– Работать с холодным оружием сейчас учат не всех, но основные навыки даются каждому. А это пшик, мелочь. Несерьезно. Вот скажи, Максим, что ты умеешь? Базовую защитную стойку знаешь? Подсекающий удар? По твоему лицу вижу, что все не лучше, чем с остальным.
– Да иначе бы меня здесь и не было! Сто раз уже говорил!
– Тише-тише, барон. Не кипятись. Я же не в обиду тебе. К тому же, я не реже твоего говорил о необходимости учиться больше, чем пять дней. Но у тебя обстоятельства. Кто ж виноват, что так сложилось. А про фехтование, – он тяжко вздохнул. – Все очень грустно. Когда-то любой офицер императорской армии мог с саблей такие вещи вытворять, какие сегодня остались только в цирке в ранге «опасных» трюков.
– А теперь?
– Теперь такие навыки дают учителя в частном порядке. Те, кто хранит старую школу. Но основная масса обучения сводится к тому, что надо острым концом колоть, а лезвием рубить.
Разговор этот зашел у нас на третий день моего пребывания в лагере. Я уже более-менее здесь освоился, потрепанный Уваров и его громилы вернулись к первоначальному виду, но за все время ко мне больше никто не подошел. И обедали мы, как правило, вдвоем. Собственно, и самые долгие беседы проходили в это же время.
– Знаете, – предложил я, сдвинув в сторону посуду, – быть командующим тактической единицей, да и попросту отрядом мне не светит. Вряд ли я буду самым опытным из группы. А вот один удачный удар саблей может спасти жизнь. Не мне, так кому-то другому. Я бы предложил не распыляться, а за пару дней довести уровень владения холодным оружием хотя бы до среднестатистического солдата. Что скажете?
– Скажу, что я уже староват и не так подвижен, как раньше… – сказал Анатолий и притих.
– И в этот момент нужно сказать «но», – намекнул я, едва скрывая улыбку.
– Но кое-чему я смогу тебя научить.
– Обещаю махать не слишком быстро, чтобы вы успели увернуться.
– Но-но-но, сопляк, – он вдруг вытянулся, даже горделиво. – Ладно, шучу, не обижайся. Во времена моей молодости… чего тебе, Уваров? – спросил он у подсевшего усатого.
Тот по-прежнему ходил с забинтованной головой, выглядя при этом далеко не героически. Он кашлянул и спросил:
– Мне бы с бароном поговорить, Анатолий Ефимыч.
– Снова «просто так»? – спросил вояка, тогда как я уже думал, почему он сразу не назвал мне свое отчество, раз курсанты обращаются к нему так. – Или нормально уже?
– Нет, по делу, – произнес Уваров и покраснел, как рак.
– Я за тренировочными саблями, – сказал военный, объяснил мне, как добраться до нужного здания, потому что сегодня начал накрапывать дождь и тренировки на улице пришлось перенести под крышу.
– Сперва, – парень долго смотрел вслед уходящему Анатолию, а потом посмотрел на меня – его правую скулу до сих пор украшал внушительный крест из пластыря, из-под которого виднелся здоровенный синяк, – сперва, господин барон, я бы хотел принести свои извинения, потому что совершеннейшим образом не подозревал о вашей личности.
– Вот как? – чем дольше он говорил, тем сильнее мне хотелось его прогнать. – Почему-то при нашей первой встрече ты говорил проще.
– Так вы изволите ли принять мои извинения?
– Или ты будешь говорить нормально, или я тебя еще раз об стол приложу, – тихо проговорил я,