Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

— Засада! Спина к спине! — заорал Сергей, выдёргивая палаш и дагу. Прыжок — они сомкнулись треугольником, выставив во все стороны клинки. Про себя Сергей крыл себя же матом в три этажа — до такой степени обалдел при виде разорения, что перестал слушать — вот и подобрались…

Странно, но ребята (и девчонки), которых было человек тридцать, с отличным оружием, явно решительно настроенные, не спешили нападать. Они замкнули троих друзей в полукольцо, прижав к краю спуска. Яростные лица, вытянутое вперёд оружие… Олег скользнул шпагой по слишком далеко протянувшемуся мечу, отбросил его, что-то прокричал… Сергей приглашающе улыбался, играя кончиком палаша… Андрей держал валлонку и дагу скрещенными…

— Эва! Эва! — крикнул кто-то, и окружение раздалось, чтобы тут же сомкнуться за спиной рослого, стройного воина. Под распахнутой курткой с меховой оторочкой была видна бригантина, усиленная роговыми бляхами, в правой руке незнакомец держал остриём вверх корду, на плечи падали каштановые локоны, а голову и почти всё лицо скрывал кожаный шлем с металлической маской. Глаза были не видны в чёрных глазницах.

Несколько секунд воин мерил всех троих ощутимым, хотя и незримым взглядом. Потом невероятно точным движением бросил корду в ножны за спиной и, обеими руками в жёстких крагах снимая шлем, сказал мелодичным голосом:

— Это не люди Харди… Кто вы такие?

— Девчонка! — вырвалось у Андрея.

— Ну, что с рыбой? — Раде слегка зевнул, прикрыв рот снятой перчаткой. Зорка, потрошившая вытащенный македонцем вентерь, отмахнулась: не мешай! Впрочем, Раде в самом деле задал вопрос «от не фига делать» — видно было, что рыбы попалось немало, а есть ведь ещё второй вентерь, который как раз дружно тянули неподалёку из второй лунки Видов с Линде.

Раде, посвистывая сквозь зубы, огляделся — просто так. Весна, не весна?.. Тут всё-таки гораздо более тёплая погода, чем в Европе. Январь, сейчас бы морозам быть за двадцатник, а тут — оттепели, снега почти нет, по небу проносит временами дождевые тучи, а если нет — то солнце припекает, как весной… Как ещё лёд-то устоялся…

Так, а это кто?

По льду от ближнего берега — того, с которого спускались сами рыбаки — шагали неспешно пятеро парней. С оружием, но вида вовсе не угрожающего.

Раде свистнул, и Видов подошёл к нему, а девчонки, отойдя наоборот — назад — приготовили аркебузы. Но незнакомые мальчишки шли совершенно спокойно, не обнажая оружия, а шагавший первым открыто улыбался. Это был светло-русый невысокий парнишка, лицо которого шрам, идущий через левую щёку сверху вниз, даже не портил, а делал более привлекательным.

— Привет, — сказал этот парнишка с уже знакомым американским акцентом. — Так это вы — наши соседи? Мы уже несколько раз видели чьи-то следы, а вот теперь встретились наконец…

Позже Раде сказал, что именно эта улыбка идущего первым парня его и насторожила. Ну, понятно, можно в самом деле испытывать радость при виде кажущихся тебе симпатичными людей — но с чего уж так улыбаться? Не родственники и не близкие друзья встретились… И слишком уж активно они шли на сближение, хоть обнимайся.

— Нам надо бы к князю, — буркнул Раде, — если уж встреча такая долгожданная… — покосившись, македонец с досадой отметил, что девчонки остаются на месте, опустив аркебузы, и к ним уже подходят двое, а один зашёл за спину Видова. Это Раде полностью убедило в том, что тут что-то не так.

— Пойдём, — легко согласился парнишка. Остальные молчали. — Вашим девушкам не тяжело нести аркебузы? мы поможем.

Короткий шум позади убедил Раде в то, что его подозрения оправдались, и он, прокляв себя за то, что не начал действовать сразу, схватился за барте, но резкая боль в правой руке заставила его вздрогнуть — один из пришельцев, просунув лезвие шпаги под локоть Раде, заблокировал его руку.

Раде сшиб его ударом кулака. Видов оказался быстрее всех — он проскочил между двух парней, один из которых держал за локти Линде, и валлонка в его правой руке прошлась по плечу отшатнувшегося парня. Линде стремительно нагнулся за аркебузой, но парень ударил её в лицо ногой. Видов зарычал; Раде прыжком ушёл от стремительного удара двух палашей сразу. Зорка гневно, коротко вскрикнула, быстро щёлкнул кистень Видова, один из нападающих завалился в снег, а в следующую секунду четверо бежали к лесу, таща пятого, Раде зажимал раненую руку, Видов поднимал Линде, а Зорка вскидывала аркебузу — шея у неё слева была порезана.

Зорка выстрелила, но промахнулась, а пока хватала аркебузу Линде — вся группа скрылась в лесу. Зорка выругалась с треском, спросила:

— Как у тебя рука?

— Ничего, ничего… — Раде посмотрел резаную рану. — Что у тебя с шеей?

— А, ерунда… Линде, ты как?

— Убью, сволочь! — взревел Видов, рванувшись к лесу. Раде перехватил его за плечо:

— Стой, стой, стой! — серб дёрнулся, но македонец его удержал. — Стой, тебе говорю, стой!

— Он Линде губы разбил!! — заорал Видов.

— Да нет, ничего, стой, — Линде роняла на талый снег тяжёлые капли. — Держи его, Раде…

— Уходим отсюда, — Зорка успела зарядить обе аркебузы и следила за опушкой. — Скорей, а то ещё ахнут чем…

— Кажется, сегодня день визитов, — сказал Раде. Он, обернувшись, внимательно смотрел на другой берег.

Оттуда, растянувшись широкой дугой, бегом приближались не меньше двадцати парней.

Рука на плече. Печать на крыле.В казарме проблем — банный день.Промокла тетрадь.Я знаю, зачем я иду по земле.Мне будет легко улетать.Без трёх минут — бал восковых фигур,Без четверти — смерть.С семи драных шкур — шерсти клок.Как хочется жить! Не меньше, чем петь.Свяжи мою нить в узелок.

Холодный апрель. Горячие сны.И вирусы новых нот в крови.И каждая цель ближайшей войныСмеётся и ждёт любви.

Наш лечащий врач согреет солнечный шприц.И иглы лучей найдут нашу кровь.Не надо, не плачь. Сиди и смотри,Как горлом идёт любовь.

Лови её ртом. Стаканы тесны.Торпедный аккорд — до дна.Рекламный плакат последней весныКачает квадрат окна.

Дырявый висок, слепая орда.Пойми, никогда не поздно снимать броню.Целуя кусок трофейного льда,Я молча иду к огню.

Мы — выродки крыс. Мы — пасынки птиц.И каждый на треть — патрон.Ну так сиди и смотри, как ядерный принцНесёт свою плеть на трон.

Не плачь, не жалей! Кого нам жалеть?Ведь ты, как и я, сирота.Ну что ты? Смелей! Нам нужно лететь!А ну, от винта! Все от винта!

Костёр получился трескучим и беспокойным. Он отплёвывался во все стороны роями искр и с хрустом разгрызал поленья.