Метаморфозы. Тетралогия - Марина и Сергей Дяченко

соответственно, не может быть произвольно изменена. Что до Земли, то местное общество создало даже специальный термин – «роль личности в истории», что означает огромную долю случайности, колоссальный разброс вероятностей. Для каждого мира, учитывая его отношение к истории, Бюро устанавливает свои нормы и правила миграции…»

Небо, заполненное спутниками, казалось перевернутой корзиной сокровищ. Крокодил поискал глазами стабилизаторы и не нашел.

«А это огни, что сияют…»

– Почему вы не отвечаете на вызовы?

Небо померкло, закрытое от Крокодила чьей-то головой.

– Андрей Строганов, я вызывала вас тридцать раз!

Какая жалость, подумал, садясь. Местная коммуникационная служба ценила волю абонента – один раз велев не принимать сигнал вызова от Шаны, он мог наслаждаться покоем и уединением.

– Мне нечего вам сказать, – признался он совершенно честно.

Она опустилась рядом на траву. Он мог слышать ее дыхание – и запах, исходящий от нее, очень похожий на запах Тимор-Алка.

– Вы можете мне по крайней мере объяснить, что случилось?

– Я сказал Тимор-Алку, что он нечестно сдал Пробу. Что ему помогли.

Шана выплюнула невнятное ругательство.

– Он ушел из дома, – сказала отрывисто, – и уже три дня сидит на орбите… Я не знаю времени начала операции. Я ничего не могу узнать, этот мерзавец все окружил такой тайной, что даже Совет Раа не может добыть информацию!

– И ему позволяют?

– Ему? – Шана зарычала. – Он, по всей видимости, первым почуял и проанализировал то, что через несколько лет… или быстрее… покончит с миром, каким мы его знаем. Это не человек, это взбесившаяся охранная система, но если он прав – ему дадут все полномочия, какие он только сможет отхватить. А сможет он многое.

Она подняла глаза к горящему огнями небу:

– Я только молюсь, чтобы он был не прав. Чтобы он ошибся. Он не может быть правым всегда… Он сказал мне: дай же понять Альбе, что ты не одобряешь ее игр! Что тебе это неприятно, больно, что тебе страшно за нее, в конце концов! А я улыбалась. Я думала: глупый мальчишка, ты ревнуешь к гениальности моей дочери… И вот тебе гениальность.

– Я прошу прощения, – помолчав, сказал Крокодил. – Я не смог… исполнить наш уговор. Я не смог его удержать. Только навредил всем.

– Я не могу вернуть вас на Землю, – холодно сказала Шана.

– Один вопрос: вы не станете этого делать, потому что я не справился? Или вы изначально блефовали и обещали мне… чего не собирались, да и не могли исполнить?

Шана молчала, и в сумерках он не мог разглядеть ее лица.

– Ясно, – сказал он чуть охрипшим голосом. – Но фрагмент, который вы мне предоставили, он… подлинный?

– Подлинный, – сказала Шана. – Но это все, что осталось от вашего будущего.

– Это правда, что Бюро вывозит с Земли только тех, кто должен скоро умереть? Чтобы предотвратить изменение истории?

– Это заботы Бюро. Нам они таких подробностей не сообщают.

– Как можно изменять то, чего еще нет?!

– Это Бюро, – устало отозвалась Шана. – Парадоксы для него – питательная среда. Бульон.

– Ясно.

– Андрей, – сказала Шана. – Я не знаю, что мне делать. Я своими руками погубила свою жизнь и своего внука.

– Погубили? – Крокодил решил, что ослышался. Шана, какой он знал ее, не могла произнести таких слов.

– Для меня он был – зависимый! – Глаза Шаны блеснули в темноте. – И я до сих пор зависима от него… Впрочем, забудьте. Вам это не нужно. Семейные предания.

– Как так вышло, что Альба… что ваша дочь полюбила… то, чего нет?

– Почему – нет? – Шана подняла голову. – Есть… Это было. Реальность, созданная ее волей. Прекрасная реальность. Прекрасный парень, сильный, красивый…

– Зеленокожий?

– Скорее бронзовый. Мужественный, веселый, благородный. Любящий мою девочку, как обычные люди не умеют любить… Он никогда бы не ушел от нее ради высшей цели, ради спасения или свершений, да ради чего угодно.

– А Айра? Ушел? – Крокодил почувствовал себя очень близко если не к разгадке, то к очень важной информации.

Шана не ответила. Кажется, имя Махайрода было для нее паролем наоборот – ключом, запирающим уста.

– Но вы видели этого бронзового парня? – спросил Крокодил, уже не надеясь на ответы. – Своими глазами? Или он был… как предание, как воображаемый друг?

– Я тоже любила Альбу, – высокомерно отозвалась Шана. – Я умею любить, в отличие от некоторых. Да, я его видела.

– А… он? Он видел этого… бронзового человека?

– Не знаю, – после короткой паузы ответила Шана, и голос ее сделался низким, почти мужским. – Он наперед знал, что случится, хотя был старше Альбы всего на пару лет.

Она поднялась. Снова посмотрела на небо; Крокодил видел ее острый подбородок.

– Простите, Андрей, я вас использовала, – сказала, будто извиняясь за случайно запачканный плащ.

– Дело житейское, – в тон ей отозвался Крокодил. – Пользы это не принесло.

– Не принесло, – согласилась Шана. – Утром он сбросил мне информацию… Закрытую информацию, Андрей. Я передам это вам – с возможностью однократного просмотра, уж извините, потом пакет себя уничтожит.

И она ушла не прощаясь, зашагала через поляну к терминалу станции монорельса.

* * *

«По поводу вашего запроса, Консул. Во-первых, да: Вселенское Бюро миграции сокращает объемы сотрудничества и в ближайшие несколько витков прекратит совсем. Во-вторых, нет: это никак не связано с ошибками миграционной службы Раа и сложностями адаптации мигрантов. В-третьих, нет: техническое обслуживание спутников полностью устраивает Бюро. В-четвертых, да: свойства материи на Раа продолжают меняться и темпы изменений нарастают. Это все, Консул».

Щелчок.

– Конец записанного фрагмента пять-девять красный, – сообщил серьезный детский голос, и что-то снова щелкнуло. – Информация Стратегического совета.

Яркий экран оставался пустым. Послышался размеренный голос Айры:

– Бюро прекращает присылать к нам мигрантов. Почему? С точки зрения Бюро, у Раа нет будущего. Предполагаемые сроки – «несколько витков». Если это не сигнал тревоги, то я не знаю, каким воском вам залило уши. Стабилизаторы не справляются. Уже не справляются! Полным ходом идет перерождение материи. Я прошу Стратегический совет предоставить мне исключительные полномочия. Это все. Махайрод.

– Конец записанного фрагмента один-один красный, – повторил детский голос с той же интонацией.

Экран мигнул и погас.

* * *

Скрип-скрип.

Снег летел, струился водой, ежесекундно меняя рисунок на белом склоне. Не видно лыжни, уже не видно леса, только серая мгла вокруг и огонек впереди.

И он не приближается. Беги, не беги, шагай, ползи – а он все так же мерцает впереди, недостижимый.

– Ты не устал, малыш?

– Не-а.

– Не замерз? Мы скоро придем.

Вранье. Мы не придем никогда.

Где я ошибся, думал Крокодил. Где и когда я впервые проявил слабость? Когда женился на Светке? Не то;