Кремлевское письмо - Ноэл Бен

Поляков написал еще одну записку, послали нового агента. Его тоже схватили люди Коснова, допрашивали и расстреляли. К счастью, он ничего не знал. Не знал, с кем должен был встретиться и что получить.

После этого приняли решение послать самого Полякова. Он отказывался под разными предлогами, было видно, что он действительно боится. Он получил еще полмиллиона наличными, на тот случай, если его человек потребует первоначальную сумму. Полякова сопровождали до границы. Через две недели он погиб в одной из тюрем Коснова.

Тогда-то и было принято решение передать дело независимому агентству. Этот шаг обдумывался довольно долго, и мы с «Милой Элис» уже знали, что, возможно, нам придется заняться этим. Но даже сейчас мы не знаем, на кого работаем. Нас поддерживают правительства семи стран, в том числе и материально, но доказать их участи было бы невозможно. Мы в свою очередь заключили контракт с Разбойником. Думаем, вы должны знать, что мы подготовили еще несколько групп на случай плохой погоды. В последнюю неделю пришло два сообщения. Пол миллиона долларов, которые Поляков привез в Россию, были положены на тот же счет в швейцарском банке. Нам также известно, что незадолго до смерти Полякова вся сумма была снята со счета. Мы пытаемся выяснить обстоятельства.

И второе, правда это еще не подтверждено. Поляков, якобы, тайно встретился с Косновым в Париже за четыре дня до того, как письмо было доставлено. Можете интерпретировать эту информацию, как хотите. Я лично всегда была убеждена, что письмо предназначалось Бресновичу.

Роун проверил документы и одежду. Он вдруг подумал об Уорде и Разбойнике. Вид у Уорда был невеселый, такой же как в их первую встречу у церкви. Роун заметил, что Разбойник последнее время был занят меньше и в основном молчал. И дело было вовсе не в том, что Уорд стремился занять главенствующее положение, Уорд не хотел этого. Он испытывал странную жалость к Разбойнику. Роуну казалось, что Уорд взял на себя руководство просто потому, что Разбойник был больше не в состоянии возглавлять операцию. Но истину знали только Уорд и Разбойник.

В дверь постучали.

— Вы едете, — сообщил Бьюли.

Усатый турок приподнял доски полового настила переделанного военного самолета А-26 и помог Ханису и Роуну выбраться наверх. Было еще темно, но Роун разглядел через иллюминатор очертания гор. Самолет летел очень низко.

Турок выдал им две корзины с фруктами и два старых обшарпанных чемодана. Ханис быстро открыл их. В одном был чай, в другом лимоны с апельсинами. Роун запихнул в чемодан с фруктами кое-что из одежды. Турок отдал им билеты на теплоход и поезд.

— Где рыба? — вспомнил Ханис.

Турок показал на бумажную сумку у стенки. Ханис открыл ее, достал шесть длинных упаковок, развернул их и вынул шесть сушеных рыбин. Он внимательно осмотрел их и одобрительно кивнул.

— Отличная работа, верно? — Он протянул одну из рыбин Роуну. Роун внимательно рассмотрел рыбу. Ни вид, ни запах не вызывали сомнений.

Ханис объяснил, что это настоящая рыба, внутри которой спрятан спрессованный героин. Самолет на небольшой высоте пролетел над горами, затем взмыл резко, вверх, перелетел через горный хребет и приземлился в долине на поле, не заглушая двигатели. Роун и Ханис выпрыгнули из самолета, забрали корзины и чемоданы.

— Позади вас Тбилиси, впереди Батуми, справа — Кавказские горы.

Роун и Ханис поспешили скрыться среди фруктовых деревьев, а самолет, разбежавшись по неровной земле, взлетел.

— Добро пожаловать в Россию, — произнес Ханис и повернул в сторону Тбилиси.

Уорд стоял в ленинградском Эрмитаже перед «Мадонной Бенуа» Леонардо да Винчи. На нем был темный деловой костюм и пальто.

— Первый раз в Ленинграде? — поинтересовался дежурный, подойдя сзади.

— Нет, я был здесь один раз в детстве.

— А откуда вы?

— Из Минска, у нас хороший музей, но Леонардо нет.

— Это не все, у нас еще двадцать пять Рембрандтов.

— Двадцать пять Рембрандтов? — притворно удивился Уорд.

— Двадцать пять, а Рубенсов еще больше, не говоря уже о Рафаэле и Тициане.

— А наши молодые художники? — спросил Уорд. — В Минске только и говорят о новой ленинградской школе.

— Между нами говоря, не стоит на них и время тратить. Пойдемте, я покажу вам Микеланджело.

— Гродин, — сказал Коснов по внутренней связи, — срочно зайдите ко мне.

Он внимательно вчитывался в сообщение, лежащие перед ним на столе.

Вошел Гродин.

— Кажется, Поткин справился с задачей, — сказал Коснов, протягивая папку Гродину.

Гродин перелистал досье Роуна. Он уже видел его копию у Бресновича.

— Да, это вполне возможный вариант, — ответил он.

— Вариантом может быть каждый из них, — резко отозвался Коснов. — Но прочтите две последние страницы.

Когда Гродин закончил, он посмотрел на Коснова.

— Кто этот Разбойник?

— Ему за пятьдесят. В прошлом — помощник Стердеванта, отличного агента, умершего несколько лет назад. По всем законам Разбойник должен был давно умереть. У него обнаружили рак еще несколько лет назад. Поразительно, что он еще передвигается.

— Почему с ним послали такого новичка?

— Наверное, именно потому, что мы навряд ли бы ожидали такое сочетание. Один еще ничего не умеет, другой уже не может.

— Вы знаете, где, по мнению Поткина, они собираются пересечь границу?

— Да, где-то в районе Карского моря. Но это очень странно.

— Поткин уверен?

— Он не уверен. Он только анализирует информацию. Если подготовка идет на Аляске, мы же не будем встречать гостей в Баку.

— И все-таки я не понимаю.

— Именно потому такой вариант очень возможен. Даже если Разбойник и дохаживает последние дни, он еще многое может успеть. Он вполне может доставить моряка в Москву и научить его, что делать дальше. Из двух хороших половинок может получиться один отличный агент.

— Но почему район Карского моря? Ведь в страну можно попасть гораздо проще. — Гродин не понимал.

— Сколько у нас людей в районе Воркуты? — спросил Коснов.

— Один, по-моему, и того половину времени нет на месте.

— А где еще у нас люди на севере?

— Ближе Архангельска нет.

— Три человека на тысячекилометровое побережье.

— Ну и что, там нелегко затеряться, в Москве труднее найти человека чем там.

— Так ты считаешь, что это сообщение не стоит внимания?

— Нет, но…

— Что но?

— Я приму необходимые меры предосторожности, товарищ полковник. А что делать с Разбойником? Найти его фотографию в картотеке?

— Ты ничего не найдешь. Он из той эпохи, когда шпионаж был искусством. Я вообще сомневаюсь, что существуют его фотографии.

Передвигаться в районе Воркуты приходилось очень медленно. Снега выпало столько, что больше сорока километров в час проехать не удавалось. Огромный грузовик продвигался вдоль побережья, порывы сильного ветра раскачивали его. Приходилось сбавлять скорость, но даже при такой небольшой скорости водитель заметил костер, только когда вплотную подъехал к нему. Рядом с огнем на спине лежал человек. Водитель остановил машину и вылез из кабины. Человек лежал с открытыми глазами, похоже замерз, скорее всего мертв… Водитель прожил на севере много лет. Он видел, как замерзали и умирали люди. Этот похоже умер уже давно. Не несколько часов или даже дней назад, а гораздо раньше. Но кто же тогда разжег огонь?

Он понял ответ, когда почувствовал у своего затылка ствол пистолета. Он поднял руки и увидел, как его обошли еще двое и подняли замерзшее тело. Они посадили его в кабину. Затем один из них сел рядом. Он был совсем старик и весь седой. Грузовик тронулся, а водитель остался на дороге с двумя незнакомцами. Они повели его к морю, затем осторожно шагая по льду, подошли к небольшой моторной лодке. Погрузившись в нее, они направились в открытое море держа курс на сигнальный огонь. Через полчаса водитель уже был на борту рыболовного траулера и пил горячий кофе.

Роун и Ханис шли по Тбилиси, было раннее утро. Пожилые женщины подметали улицы самодельными метлами. Автобуса на Батуми пришлось ждать полчаса. Роун посмотрел на часы — они укладывались в график. Им предстояло добраться на теплоходе до Одессы, а оттуда поездом до Москвы. Можно было выбрать путь покороче — обойти Батуми, попасть в Сухуми, а дальше поездом до Москвы. Но это запасной вариант на случай, если бы они прибыли в Тбилиси с опозданием.

Грузины в автобусе вели себя дружелюбно и посмеивались над корзинами с рыбой, чаем и фруктами, но не удивлялись. Многие москвичи ездили на юг именно за этим. В Москве открывались все новые рынки, и торговцы постоянно везли туда фрукты и чай. Попутчики по автобусу посоветовали Роуну и Ханису прихватить назад шампанского.