Литературные первопроходцы Дальнего Востока - Василий Олегович Авченко

Неторопливый, медитативный философский истерн неожиданно стал событием политическим. За несколько лет до съёмок, в 1969 году, прогремели даманские события. В Пекине фильм сочли частью «антикитайского международного заговора». «Ренегатская клика советских ревизионистов не упускает случая использовать литературу для пропагандирования своей экспансионистской политики… В сценарии не только описан ряд действий царя по оккупации китайской территории, но и обнаружилась претензия нового царя к нашей территории в настоящее время», – писали китайские СМИ. Им не нравилось, что Дерсу в фильме ругает китайцев-браконьеров, а старик-китаец кланяется Арсеньеву: «Это сделано по строгому распоряжению руководителей советской ревизионистской империи, которые хотят, чтобы современный Китай так же склонялся перед СССР». Председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов[237] писал в ЦК КПСС о том, что дело может вылиться в «довольно жгучую политическую проблему».

Действительно, в текстах Владимира Арсеньева присутствуют как антикитайские, так и антияпонские выпады. Но «Дерсу Узала» – книга о вечном. Вот и Куросава писал: «Я настойчиво выступаю против того, чтобы включить политику в этот фильм». Мастер был прав: политика слишком изменчива. Сегодня едва ли кто-то увидит в фильме антикитайский подтекст. Осталось главное: человек и его место в мире.

Учёный без диплома, или Путешествие в «Страну Удэхе»

Пехотный офицер, никогда не посещавший университета, учился на ходу.

Свои исследования Владимир Арсеньев начал с топографической съёмки, гидрографических измерений, метеонаблюдений. Область его интересов стремительно расширялась. Он вступает в Общество любителей охоты, затем – в Общество изучения Амурского края. В это же время бывший приамурский генерал-губернатор Николай Иванович Гродеков[238] создаёт в Хабаровске краеведческий музей, ныне носящий его имя, и, узнав об исследованиях молодого офицера, приказывает потраченное Арсеньевым на археологические изыскания время считать не отпуском, а командировкой с соответствующим содержанием.

В 1905 году Владимир Арсеньев пишет «Отчёт о деятельности Владивостокского общества любителей охоты», проявив себя как неравнодушный охотовед и эколог. В 1908-м в «Ежегоднике Зоологического музея Академии наук» вышла его статья «Наблюдения за лососёвыми Зауссурийского края». Доктор биологических наук Владимир Александрович Раков подчёркивает: Арсеньев стал пионером гидробиологии Дальнего Востока. В 1910 году он первым описал такой вид лососёвых, как сима (под местным названием «чумо»).

В 1912 году Владимир Арсеньев описал стык охотской и маньчжурской фаун и флор на севере Приморья. В 1961 году выдающийся биолог, энтомолог Алексей Иванович Куренцов[239] подтвердит правильность его выводов и введёт термин «линия Арсеньева».

Именно Владимир Арсеньев в 1913 году первым начал кольцевание пернатых в Приморье и был избран членом Русского орнитологического комитета.

В 2008 году в Петербурге благодаря лингвистам Альбине Хакимовне Гирфановой[240] и Николаю Леонидовичу Сухачёву был издан «Русско-орочский словарь» Арсеньева. Составители отметили «методичность и наблюдательность» автора, благодаря чему в научный оборот были введены новые данные об удэгейском и орочском языках. При составлении словаря Арсеньев применил собственный метод фонетической транскрипции, высоко оценённый профессионалами. К сожалению, не сохранился словарь удэгейского языка, который должен был войти в главный труд Арсеньева – «Страну Удэхе»; известно, что этот словарь включал четыре части – разговорный язык, шаманский, поэтический и сказочный.

Владимир Арсеньев глубоко интересовался прошлым региона. В «Материалах по изучению древнейшей истории Уссурийского края» (1912) он вслед за Николаем Пржевальским пытается реконструировать средневековые события, достоверных данных о которых нет: предполагает, фантазирует, живописует…

Николай Пржевальский писал: «Между нынешним скудным населением не осталось даже никаких преданий о тех временах… В глубоком раздумье бродил я по валам укреплений, поросших кустарником и густой травой, по которой спокойно паслись крестьянские коровы. Невольно тогда пришла мне на память известная арабская сказка, как некий человек посещал через каждые пятьсот лет одно и то же место, где встречал попеременно то город, то море, то леса и горы и всякий раз на свой вопрос получал один и тот же ответ, что так было от начала веков». Арсеньев принял эстафету. В Приморье остались древние укрепления, дороги, плотины, отводы рек. Каменные кладки разрушились и поросли дубами, успевшими сгнить, на их месте выросли и одряхлели новые – значит, городищам около 600 лет. Здесь жили народы, между ними шли ожесточённые сражения. Пользуясь всеми доступными источниками, рассказами инородцев и своими наблюдениями, Арсеньев строит хронологию истории Приморья: «С половины VII века в Маньчжурии и на берегах Великого Океана, в том числе и в южной части Уссурийского края, возникает культурное царство Бохай под корейским влиянием…» В начале Х века это царство сокрушают «кидане», Маньчжурия возвращается в полудикое состояние. В начале XII века племя чжурчжей строит Золотую империю Цзинь, век спустя её разоряют монголы. Край приходит в запустение, и лишь в XIX веке здесь появляются китайцы и русские.

В 1905-м закончилась неудачная для России Русско-японская война. Ожидалась следующая. Интерес Владимира Арсеньева был не только личным и научным, но и военным и политическим. Русские пришли в Приморье всего полвека назад – надо было понять, что их здесь ждёт. Очарованный странник-офицер пытался расшифровать сигналы тревоги, слабо мерцавшие из прошлого. Обоснованность интереса Арсеньева к уссурийской старине позже подтвердил выдающийся археолог академик Алексей Павлович Окладников[241]: «Древняя… история Приморья… имеет вовсе не узкий, не локальный, чисто краеведческий интерес, в ней скрыто множество важных с всемирно-исторической точки зрения событий и проблем. Недаром же этот богатый и щедрый край нашей Родины лежит у одного из двух величайших океанов, где сходятся пути из далёкой Юго-Восточной Азии и островного мира Тихого океана с путями, ведущими вглубь Азиатского материка, в степи Монголии и в сибирскую тайгу».

Огромная тема, для которой не нашлось соразмерных летописцев, – заселение Дальнего Востока крестьянами из Центральной России, с Украины, из Белоруссии, Сибири. Первые переселенцы ехали в Приморье месяцами и годами. С 1880-х годов действовала пароходная линия Доброфлота Одесса – Владивосток, в начале ХХ века построили Транссиб. Переселенцы попадали в приморскую тайгу, где гуляли тигры, извивались лианы, росли виноград и пробковое дерево. Одни думали найти здесь обетованный рай – заветное Беловодье, другие везли с собой камни в качестве гнёта для капусты – вдруг в той земле даже камней нет…

Дальневосточного «Тихого Дона» обо всём этом так и не появилось, хотя тему разрабатывали ряд авторов, включая Александра Фадеева, Ивана Басаргина, Николая Задорнова. Множество сюжетов ненаписанных романов о русских судьбах рубежа XIX – ХХ веков рассыпано и по арсеньевским страницам.

Например: река Арзамасовка, посёлок Фудин. Здесь живут четыре семьи – «самые первые переселенцы из России». «Привезли их сюда в 1854 году и высадили в заливе Ольги, предоставив самим устраиваться кто как сможет». Поселились у моря, потом откочевали в долину Вай-Фудина. Хлеб смыло наводнением. Нанялись работать к китайцам за фунт чумизы в день. Старики долго не могли привыкнуть к новым местам, зато