Заледеневший - Джеймс Тейбор

А вот что они с Уилом станут делать, если она и вправду беременна? Каким отцом будет Бауман? Да и какой матерью будет она сама? По мнению Халли, по темпераменту он лучше ее подходит для того, чтобы быть родителем. Он терпеливый, добродушный, мягкий — по крайней мере, по отношению к ней. Уил вырос на ранчо, а потому страстно любил лошадей, и эта страсть была у них общей.

В первый год совместной жизни они часто навещали друзей, у которых были маленькие дети. Халли беспокоилась, как бы малыши не испугались огромного Баумана. Но когда он садился на пол, дети почти сразу начинали карабкаться на него, виснуть у него на шее, забираться вверх по его длинным рукам. «Как собаки или лошади, — думала она, — тянутся к тому, что, как подсказывают им чутье, было утрачено взрослыми людьми, живущими рядом с ними».

Какой-то мужчина, похожий на бродягу, вошел в обеденный зал. Он рассеянно смотрел по сторонам, шаркая ногами; его лицо заросло черной щетиной. На нем были грязная, вся в пятнах рубашка и зеленые рабочие брюки из толстой парусины. Шоколадного цвета лицо ясно свидетельствовало о том, что это уроженец Восточной Индии. Халли помахала вошедшему рукой и поднялась.

— Доктор Муктаподхай?

— Да.

— А я Халли Лиленд. Рада, что мы наконец-то встретились.

Они пожали друг другу руки, и Халли показалось, что у нее в ладони побывала горсть птичьих косточек.

— Вы послали мне сообщение на пейджер, — напомнил доктор.

— Двадцать минут назад, — подтвердила Халли. — До этого я пыталась дозвониться в вашу комнату, но вас не было. И лаборатория оказалась закрыта.

— Вам повезло, что я хоть эту штуку услышал.

— Простите? — не поняла она.

Доктор опустился на стул, положил руки на колени и пристально посмотрел на Халли.

— Хотите кофе? Может быть, что-то поесть? — спросила она.

Халли казалось, что она слышит скрежет зубчатых колесиков, крутящихся в его голове.

— Только не кофе. У меня от него болит желудок. — Голос у доктора был хриплый — полярное горло, — к тому же он делал слишком долгие паузы между словами.

— Очень сочувствую. Послушайте, может, мы не будем придерживаться формальностей? Я — Халли. Вы позволите мне называть вас Фидо?

— Нет! Пожалуйста, не употребляйте этот термин.

— Простите. Я думала, это ваше имя. Я слышала другое…

— Мое имя Фида. Фи-да. Фидо — моя полярная кличка, от которой меня воротит. А некоторые люди считают, что я похож на… Гуфи.

— Это пес из мультфильмов?

Фида сердито посмотрел на собеседницу.

Халли вынуждена была признать, что между ее новым знакомым и четвероногим персонажем Диснея действительно есть сходство. У этого мужчины были большие глаза яйцеобразной формы, слегка выпирающие передние зубы, и все линии его лица явно стремились сойтись на кончике длинного, похожего на морду животного, носа.

— Смотрите, — доктор поднял вверх ладонь, — у меня четыре пальца.

Халли поняла, что этим он подчеркивает свое отличие от трехпалых персонажей мультфильмов.

— Простите меня, Фида. Может, я не вовремя пригласила вас на беседу?

— Нет-нет. Все вовремя, не беспокойтесь.

— Тогда осмелюсь предположить, что вы знаете, зачем я здесь.

— Заменить Эмили.

— В действительности для того, чтобы достать биоматериал из криопэга.

— Угу.

— Я из Центра контроля заболеваний, а не из Национального научного фонда, но обладаю той же квалификацией, что и Эмили, и смогла прибыть сюда без долгих сборов. Совсем без сборов, если уж быть точной.

— Без долгих сборов, — задумчиво повторил доктор сонным голосом.

Внезапная вспышка, вызванная разговором о его имени, как-то встряхнула и оживила доктора, но сейчас он снова откочевал в какие-то другие места, существующие в его сознании, и устремил пристальный взгляд на что-то, что видели его глаза где-то за плечами Халли.

— Мне хотелось бы ознакомиться с вашей работой. Ведь мы должны выполнить это подледное погружение до того, как я улечу отсюда, то есть до начала зимовки.

— Мы можем поговорить об этом позже. Сейчас я очень устал.

— Я также хотела бы поговорить с вами об Эмили, — сказала девушка.

Это вернуло ее собеседника в реальность.

— Об Эмили я говорить не хочу.

— Я понимаю. Но позвольте мне объяснить вам кое-что. Мы с Эмили были близкими подругами в свое время, и ее смерть мне также причинила боль.

Фида посмотрел на Халли ожившим, ставшим внимательным взглядом и кивнул:

— Но не здесь.

— Вы хотите сказать, не в обеденном зале?

— Да.

— А почему нет?

— Давайте не будем об этом, а лучше перейдем куда-нибудь в другое место.

Он встал и зашаркал к выходу. Халли ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

В комнате Фиды стоял стойкий запах испортившейся еды и нестираного белья. Койку покрывал голый матрас, а подушкой служила туго скомканная парка. Повсюду на полу валялись обертки от «сникерсов» и банки из-под пепси.

— Я очень извиняюсь за такой вид моего жилища, — сказал Фида. — Просто никак не соберусь навести здесь порядок. К тому же я почти и не бываю в комнате. — Он сгреб с письменного стола книги и бумаги. — Вы можете сесть сюда.

Так Халли и сделала, а он приблизился к ней с таким видом, будто намеревался поцеловать, но в последний миг приблизил губы к ее уху и шепотом спросил:

— У вас есть сотовый телефон?

Затем, приложив указательный палец к губам, протянул ей ладонь второй руки.

Халли отдала ему телефон. Он выключил его, завернул в лист алюминиевой фольги и положил внутрь стального ящика для хранения инструментов.

— Зачем вы сделали это? — так же шепотом спросила Халли.

— Вот теперь мы можем говорить, — произнес он нормальным голосом и облокотился на раму своей койки.

Раньше Халли считала, что ее сотовый телефон окажется здесь бесполезным, но ей сказали, что Национальный научный фонд установил в нем особую операционную систему, удобную для использования на полюсе. После прибытия на полюс Лиленд выдали специальную сим-карту, которую она должна была вернуть перед отлетом.

— Вы думаете, что в моем телефоне «жучок»?

— Вы инсталлируете программу, когда производите звонок. Эта программа может делать все: аудиозаписи, фотоснимки, даже видеозаписи. И все это будет пересылаться куда положено. Вы ничего и не заметите.

— А мне ведь никто не звонил.

— Я дважды пытался вам позвонить. А кроме того, посылал письмо по электронной почте.

— Что вы говорите!

— Да, именно так.

— Я не слышала ни одного вашего звонка. Да и из дома тоже не звонили. И никаких электронных писем я до сих пор не получила.

— Возможно, ваш телефон неисправен.

— И мой ноутбук тоже?

— Я не хочу, чтобы вы подумали, что… Ладно, оставим это. — Взгляд доктора снова стал вялым и рассеянным, как прежде. — Так как, вы сказали, вас зовут?

— Халли Лиленд. Какое-то время я была лучшей подругой Эмили. Мы вместе работали в одной из лабораторий Центра контроля заболеваний.

— Эмили не называла меня Фидо. — Мужчина изучающим взглядом посмотрел на Халли. — Но вот сейчас я кое-что припоминаю. Она очень тепло отзывалась о вас. Она работала с вами, и вам вместе доводилось бывать в горах.

— Причем неоднократно. Во время одного восхождения Эмили спасла мне жизнь. Если бы не она, я бы сейчас здесь не сидела.

— Ее невозможно было не любить, — задумчиво произнес Фида, и его глаза наполнились слезами.

— Я не могла бы выразить свои чувства лучше, чем вы это сделали сейчас. — Халли с трудом сдержала собственные слезы. — Мне сказали, что Эмили умерла от передозировки наркотиков. В это трудно поверить.

Пристально глядя на дверь, Фида облизал губы, потом поймал взгляд собеседницы и долго смотрел ей в глаза. Халли понимала, что он ее изучает. Она уже давно пришла к убеждению, что внутреннее чутье никогда не подводило ее в оценке того или иного человека. Сейчас интуиция подсказывала, что доктор Фида утомлен работой, выжат как лимон, убит свалившимся на него горем, возможно, даже сожжен дотла, — но верить ему можно. В его глазах Халли заметила некую перемену: пусть слабое, но облегчение, расслабление. Вероятно, одной из причин этого было то, что он встретил ее.

— Я тоже не думаю, что Эмили умерла от передозировки наркотиков.

— Вы правда так не думаете?

— Не думаю.

— И что же, по-вашему, случилось?

— Я уверен, что кто-то ее убил.

21

У Халли перехватило дыхание.

Фида, глядя на ее реакцию, поднял вверх обе руки:

— Подождите. Я и сам знаю, как я выгляжу. И как я говорю. Я ведь страшно устал. Вы наверняка думаете, что я не совсем в себе. Но я…

— Все-все! Постойте! Я с вами согласна.