Заледеневший - Джеймс Тейбор

Через несколько минут Халли ухватилась за конец спускаемой веревки. Подождав, пока в ее руках окажется кусок длиной не менее двадцати футов, она подала по радио команду «стоп».

— Не делайте ничего до тех пор, пока я не подам вам новую команду, — добавила она.

Халли сложила конец пополам, получив десятифутовый отрезок двойной веревки. Затем сделала из нее узел в форме двойной восьмерки — скалолазы называют такой узел «заячьими ушами», поскольку на каждой стороне такого узла образуются по две петли. Зафиксировав узел так, что каждая петля оказалась достаточно большой для того, чтобы продеть через нее руки и пропустить веревку под мышками, Халли просунула через одну петлю плечи и руки Рокки, а потом, подняв петлю выше, затянула и закрепила веревку у нее под мышками. Расстегнула ремень безопасности, который фиксировал Рокки, и надела вторую петлю на себя, убедившись, что она прочно закреплена под мышками.

После вторичной и окончательной проверки веревки и узлов Халли включила радио.

— Мы обе связаны веревкой. Вы должны поднимать нас очень медленно и очень мягко, без малейших толчков.

— Вас понял, — сказал Грейтер.

Несколько секунд ничего не происходило. Потом Халли почувствовала, что веревка натянулась, но благодаря многочисленным слоям одежды не врезалась в подмышечные области и не причинила женщинам боли. Она и Бейкон медленно приподнялись над бульдозером, и стены провала едва заметно поплыли назад.

Халли удерживала Бейкон лицом от себя, а сама развернулась спиной к стене, став, таким образом, чем-то вроде подушки между женщиной в бессознательном состоянии и ледяной облицовкой стены. Она понимала, что это не лучший способ транспортировки человека, у которого, возможно, травма спины, но другого выбора не было. Казалось, они поднимаются целую вечность, но вот наконец показался край провала. Халли сообщила по радио, где они находятся, и попросила поднимать их еще медленнее. Они проходили сейчас самый опасный участок маршрута. Она велела поднимать их с Бейкон короткими плавными перемещениями до того момента, пока ей не удалось перегнуться спиной через край провала. Затем, прижимая неподвижную женщину одной рукой к себе, Халли подала по радио команду тащить их от провала.

Они неспешно и плавно перемещались по льду: сама Халли лежала на спине, Бейкон лежала между ее ногами, а ее голова покоилась у Халли на груди. Когда женщины оказались вне опасной зоны, команды поисковиков и спасателей надели на Бейкон корсет для фиксации шейных позвонков и спинодержатель. Рядом стоял большой снегоход, какие обычно используют для подвозки горнолыжников. Медики положили Рокки в заднюю секцию машины и поехали на станцию.

Халли подошла к двум амбалам, Греньеру и Ленгу.

— Простите, мальчики, но ваши молотки остались там. Понимаете, рук не хватило, чтобы прихватить их с собой.

— Да черт с ними, с этими молотками. Это имущество НАСИ, — отмахнулся Греньер. — А вы пробирка, да?

— Точно, — подтвердила Халли. — Микробиолог.

— Пробирка, — сказал Ленг.

— Пробирка, — произнес Греньер.

Амбалы переглянулись.

— Черт возьми, — покачал головой Ленг.

— Ах ты, сукин сын, — откликнулся Греньер.

Высказавшись в подобном тоне, парни подошли к Халли, похлопали ее по плечу, сказали: «Хорошая работа» — и направились к своим снегоходам, то и дело оглядываясь назад, как будто все еще не могли поверить в то, что увидели.

А Халли чувствовала себя отлично; она устала после всего, что произошло в расселине, но ощущала прилив адреналина в крови и пребывала в приподнятом настроении — ведь только что ей удалось спасти еще одного человека.

Грейтер держался в стороне. Маска на его лице позволяла видеть только глаза. «Нет фурии в аду страшнее солдафона, приказу которого не подчинились», — подумала Халли. Все просьбы придется отложить.

Грейтер подошел к ней и встал рядом. Она собралась с духом, готовясь выслушать его тираду. Или что-то еще похуже. Девушка положила руку на правый карман парки.

— Вы не должны были идти по льду к трещине, чтобы спасать меня. И не должны были спускаться в провал ради Бейкон.

Приподнятое настроение как будто сразу сдуло; кроме усталости, голода, жажды и холода, Халли уже не чувствовала больше ничего. Она открыла рот, чтобы ответить, но Грейтер поднял палец вверх, а потом направил на нее.

— Но я рад, что вы сделали это. Я у вас в долгу. Мы у вас в долгу.

Над головой мелькали сполохи южного полярного сияния, зеленые и пурпурные. Начальник станции повернулся на каблуках и подал Лиленд знак следовать за ним.

20

Войдя в свою комнату, Халли тут же опустилась на стул в полном изнеможении. Слишком много событий случилось за последнее время. Убийство Эмили. Две мертвые женщины. Грейтер, попавший в опасную ситуацию и лишь чудом уцелевший. Бейкон, очутившаяся в еще более опасной ситуации. Но самым тяжелым из всего было то, что еще не произошло: Халли все еще никому не сказала об убийстве. Она просто не могла никому рассказать об этом.

Девушка проверила электронную почту. Там оказалось пусто. Позвонила по внутреннему телефону:

— Агнес, это Халли. Я все еще не получила ни одного электронного письма. Ваша почта работает?

— То да, то нет, — ответила Мерритт. — Похоже, это из-за вчерашней вспышки солнечной активности. Выброс коронарного вещества средней величины. Он-то наверняка и повлиял на качество связи. Я бы так сильно не переживала. Все придет в норму через пару дней.

«Через пару дней меня уже здесь не будет, — подумала Халли, но вслух сказала:

— Спасибо.

У нее возникла мысль о том, чтобы поделиться тайной с Грейтером. Халли вряд ли пришло бы это в голову, если бы там, на льду, она не заметила в его глазах проблеск чего-то по-настоящему человеческого, пробившегося сквозь воображаемое забрало, постоянно скрывающее его лицо. Но ведь жизнь тебе спасают отнюдь не каждый день, и, возможно, то, что она видела тогда, — всего лишь адреналин и эндорфиновая интоксикация. Пожалуй, она подождет.

Она должна была встретиться еще с одним человеком, которого все называли Фидо, и с этой встречей ей следовало поспешить, поскольку намеченное погружение в подледное озеро приближалось с каждым часом. Халли позвонила в службу связи и попросила послать Фидо на пейджер приглашение встретиться.

Взяв чашку пахнущего хлором кофе, Лиленд села за столик возле одного из окон и стала ждать. Внутри было светло, а снаружи темно, а потому она не могла видеть ничего, что происходило за окном. Откинувшись на спинку стула, девушка следила за вспыхивающими в небе тонкими полосками света. Сейчас их было больше и вспыхивали они чаще по сравнению с тем, что она видела во время своего первого прихода в обеденный зал. Халли стоило больших усилий сидеть за столом: ее неудержимо тянуло положить руки на столешницу и, опустив на них голову, задремать, как это часто случалось с ней в начальных классах.

Какой-то мужчина, пристроившийся за соседним столом, ел гамбургер и картофель-фри, запивая еду молоком. Халли искоса наблюдала за ним и слушала, как он жует. А он все жевал и жевал, издавая чавкающие звуки. На ум пришло сравнение с лошадью, хлюпающей копытами по размытой грязной дороге. Проглотив тщательно пережеванную пищу, мужчина откусывал новый кусок и снова начинал жевать; его челюсти и скулы двигались, как рычаги, глаза были пусты. Халли почувствовала, что сходит с ума, в глубине души понимая, что полюс практически перемолол ее, лишив способности проявлять терпимость к окружающим. Ее так и подмывало встать и, сжав руками толстые щеки этого мужчины, заставить его проглотить все, чем набит его рот.

Он, должно быть, почувствовал на себе ее взгляд, потому что неожиданно внимательно посмотрел на нее и прекратил жевать. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Мужчина первый отвел взгляд и отвернулся. Злость Халли прошла; она почувствовала себя виноватой и глупой.

Девушка стала размышлять о чувствах, которые испытывала к Бауману, самому крупному и самому нежному мужчине из всех, кого она знала. И самому свирепому, когда этого требовали обстоятельства. В прошлом году Халли видела, как он, вооруженный всего двумя ножами, убил трех мексиканских наркокурьеров с автоматами Калашникова. Они тащили Лиленд в свой лагерь в джунглях, где ее, вне всякого сомнения, ждали пытки, изнасилование и верная смерть.

А вот что они с Уилом станут делать, если она и вправду беременна? Каким отцом будет Бауман? Да и какой матерью будет она сама? По мнению Халли, по темпераменту он лучше ее подходит для того, чтобы быть родителем. Он терпеливый, добродушный, мягкий — по крайней мере, по отношению к ней. Уил вырос на ранчо, а потому страстно любил лошадей, и эта страсть была у них общей.