Лгунья - Натали Барелли

себя неважно. Только потому, что она не спала в первые недели, я сама совсем не спала. Честное слово, помню, я так уставала, что у меня не было сил даже поднять руку, чтобы причесаться. Но Харви не перестает повторять, что я напрасно волновалась, что у меня был нервный срыв, а после рождения ребенка это совершенно естественно.

– Извините, я этого не знала… И что вы сделали?

– Я сказала ему: «Когда у тебя родился ребенок, с тобой было то же самое?»

– Отличный ответ! – смеюсь я.

– Все дело в том, что я от природы человек спокойный. Меня трудно напугать. Не хочу сказать, что я храбрая и бесстрашная. Я никогда не прыгала с парашютом и не ныряла с аквалангом, потому что это очень страшно и опасно, а я не сумасшедшая. Но даже во время беременности я оставалась спокойной. Мне нравилось быть беременной. Я приняла это, как лотос принимает воду. Я постоянно поглаживала себе живот, как счастливый Будда. Я хочу сказать, да, я не была без ума от того, что стала похожа на слона, но старалась не придавать этому значения. Однако после рождения Мии – честное слово! – всякий раз, когда я видела Харви спящим, мне хотелось встряхнуть его и истерично рассмеяться ему в лицо. У нас из-за этого возникали страшные ссоры. Но затем Харви настоял на том, чтобы я обратилась к психотерапевту.

– Понятно.

– В тот вечер, после того как я отпустила Диану, Харви был в Чикаго. Я осталась с Мией. Я подумала, как будет здорово, если она будет рядом с моей кроватью, и переложила ее в переноску.

– Знаю такие, – я киваю.

– Я была уверена в том, что малышка будет спать сном ангела, на каком-то первобытном, животном уровне чувствуя, что ее мать рядом.

– Разумно.

– Вот только эффект оказался обратным. На протяжении нескольких часов я смотрела на то, как ее красное личико корчится от злости, чувствуя себя бессильной помочь ей. Я брала Мию на руки, пела ей колыбельную, снова клала ее в кроватку, ласкала ее, не ласкала ее… Я оставляла ее в кроватке и принималась расхаживать по комнате, затем снова брала на руки. Так продолжалось снова и снова, и я была в любую минуту готова присоединиться к ее истошным воплям. Я искренне начала думать, что малышка предпочитает быть одна. Что она меня ненавидит.

Ханна быстро оглядывается на меня, чтобы увидеть мою реакцию.

– Такое бывает, – говорю я. – У миссис Ван Кемп были огромные проблемы с младшим ребенком. По-моему, она целый год глаз не могла сомкнуть, так что вы тут на многие мили впереди. – Говоря это, я наполняю Ханне бокал, и она залпом его выпивает. Затем продолжает:

– Вдруг, совершенно внезапно, Мия перестала плакать. Словно ей отключили электричество. Когда это произошло, я сидела на краю кровати, обхватив руками голову. Я подумала, что Мия просто решила передохнуть, подготовиться к следующему натиску; но когда я посмотрела на нее, она лежала совершенно неподвижно, ее стиснутые кулачки застыли в воздухе. И тут я сообразила, чем она занималась.

– Чем?

– Она прислушивалась.

– К чему?

– В доме кто-то был.

Я ахаю. Затем оглядываюсь по сторонам и смотрю в окно, потому что на какое-то мгновение мне кажется, будто Диана сейчас находится в доме.

– Я решила, что схожу с ума, потому что, естественно, в доме никого не было. Было где-то около полуночи, и Харви должен был вернуться только на следующий день. Но затем мы снова услышали этот звук, и Мия тихо пискнула. Мы переглянулись, и я поднесла палец к губам, думая, как было бы замечательно, если бы все было так просто, и в то же время гадая, не грозит ли нам смертельная опасность. Я вышла посмотреть, в чем дело.

– И в доме кто-то был? – шепотом спрашиваю я.

Ханна качает головой.

– Но что-то было не так. На лестнице горел свет. Я перевесилась через перила и посмотрела вниз. Я всегда выключаю весь свет – не потому, что беспокоюсь за счета за электричество, а потому что считаю, что мы должны беречь природные ресурсы, сколько бы денег у нас ни было.

Как будто Ханна когда-либо заботилась о ком-нибудь, кроме себя… Но мне удается не закатить глаза, так что всё в порядке.

– Горел свет на первом этаже. Поэтому я, естественно, спустилась посмотреть, что к чему…

– Не знаю, почему вы сказали «естественно». Я бы не пошла.

– Значит, вы умнее меня. Я уже спустилась до середины, как вдруг до меня дошло: что же я делаю? Я оставила Мию наверху! По крайней мере мне нужно было бы захватить с собой сотовый, но я даже не знала, где он. Потом вспомнила, как видела в новостях сюжет про какую-то знаменитость, которая заперлась в ванной и вызвала полицию, потому что в доме был кто-то посторонний. Я вспомнила, как подумала тогда, как же ей повезло, что у нее в ванной был сотовый телефон. – Ханна смеется. – Вот только это было не везение, правда? Это была предусмотрительность. В отличие от меня, полной идиотки, выскочившей на лестницу босиком, в спортивных штанах и старой футболке Харви.

Она крутит за ножку пустой бокал, и я собираюсь налить ей еще, но бутылка уже пуста.

– А вы… – начинает Ханна.

– Ждите здесь. – Я спешу к бару и возвращаюсь с новой бутылкой. – Эта пойдет?

– Чудесно.

Я наливаю ей еще один бокал.

– Так, продолжайте. Я умираю от страха.

– К этому моменту я дошла до лестничной площадки и окликнула: «Кто там?» Но никто не ответил. Я сказала себе, что причин для паники нет. Это я сама оставила лампу включенной. Но это была лампа с матовым абажуром и выключателем в виде бронзовой цепочки, вы ее знаете? Та, что рядом с телефоном.

Киваю. Я знаю эту лампу.

– Я ее редко включаю. Но я стояла перед ней и увидела свое отражение в окне. И тут зазвонил телефон, и я подумала, что меня сейчас хватит удар. Номер был незнакомый, но я сняла трубку, и это была она.

Ханна подается вперед, и я делаю то же самое. Уже стемнело. Свет мы не зажигали, и все предметы в комнате лишились своих красок.

– Что она сказала?

– «Будь ты проклята, миссис Картер! Надеюсь, тебе ненавистна твоя жизнь».

* * *

Я откидываюсь назад, не в силах вымолвить ни слова. Возможно, Ханна сошла с ума, возможно, Харви прав, что отправил ее к психотерапевту, и я действительно сказала ей все эти гадости; но я не проникала к ней в дом и не зажигала лампу.

Ханна вздыхает.

– Как и следовало ожидать, Харви сказал, что я напрасно волнуюсь. Он сказал, что беспокойство взяло надо мной верх. Что мне нужно успокоиться и расслабиться. Что, очевидно, свет включенным оставила