Лицо другого человека. Из дневников и переписки - Г. Цурикова

Впрочем, пусть основные нравственные чувствования определяли ему эту его деятельность. Там, где не видно конца цепи причин и деятелей, надлежит начать с самоотрицания. В противном случае погрузишься в a priori непонятную и безнравственную, эту древнюю и мутную реку действительности, – Сансару.

Отождествление, «распределение» действительности и Сансары – вот основная логическая ошибка Шопенгауэра.

Вот наша проклятая русская жизнь; бьешься выбиться из нее, эмансипироваться от этой давящей традиции под золотыми главами луковиц в смазанных сапогах со скрипом, а она сулит тебе мирную «домостройщину» с игуменством над «домом своим». Только сбежишь от непрошенных учителей, лезущих с постригальными ножищами, – следуя правилу: «камень вместо хлеба», как налетаешь на идиотские оржаные снопы, это вместо письменного-то стола!..

Всенощная, 5 гл <ас>. 17 июля

Как индивидуальный организм, полный жизни и здоровья, воспринимая множество различных элементов, лишь ассимилирует, перерабатывает их, все-таки торжествуя над ними, так и общественный организм до времени только растет под влиянием массы наплывающих элементов и лишь потом, в старости, начинает чувствовать их антагонизм. До времени великое нравственное существо христианства свободно и органически срослось с позднейшим гносисом, с хитрой диалектикой и догматикой восточных школ. Только потому в наше время начинает ощущаться разнородность этих начал и случайность их связи.

Представьте мое положение: я нашел друга, которого искренне люблю и уважаю, которым дорожу, потерять которого мне смертельно тяжело; и этот друг – девушка… Как хитра, как мудра по-змеиному природа! Ты потерял мать, ты скорбишь в мире, не имея более материнской груди, на которой мог бы с отрадой выплакать все, что накопилось горького. Вот тебе, однако, добрая замена этой потери – грудь девушки, тебя любящей: она выслушает тебя, даст тебе выплакаться у нее на руках, она тебя утешит… Но за то! За то, за это столь дорогое и исключительное повторение тебе материнской груди ты должен дать и приготовить Природе новых людей: за услугу – услуга, долг платежом красен…

Я испытываю великое удовлетворение, переживая идеи и чувства, поставленные руководящими святыми отцами. Но я не могу оправдать их именно в качестве руководящих – философски. Между тем, дело может войти в колею, в инерцию, я могу войти в рутину, – это дальнейшее продолжение уже начатого здания, – лишь твердо укрепив основание, укрепить же его и избежать скороспелой инерции и неосмысленной рутины, – я думаю, – удобнее, продолжая учиться. Вот почему для меня привлекателен университет.

И, во всяком случае, поступив в университет, я только осуществлю данную возможность (средства) – провести эти четыре года более плодотворно, чем то было бы при учительстве в семинарии или другой средней школе.

1 августа

Неужели, неужели Бог сделает так, что сон мой 5 июля сбудется так, что «все прервется» из-за моей глупой оплошности, глупой нерешительности? Господи, ты дал мне друзей, сблизил меня с ними, я полюбил их, для меня составит теперь болезнь не быть с ними. Неужели все это надо было, чтобы, дойдя до известного момента, все разорвать, обезобразить, насмеяться, измучить?!

1 августа

Вот она опять – «жизнь», «действительность», «действенность»: я ее чувствую, как только выступаю из ограниченного своего Я. Вот она – «действительность», рвущая сердце мое, и еще больше этому неоцененному ребенку Насте. Как же люди в эту массу веков примирялись с нею? Какими сочетаниями понятий достигалось внутреннее примирение с этим «непроходимым волнящимся морем»? Что это, смерть ли, или действительная жизнь – тот мир с действительностью, какой наполнял души, например, пустынных отцов, или Сократа. Задача моя, задача моей научной карьеры – именно выяснить это, выяснить психологическое существо «религиозной жизни», т. е., попросту, величайшего из примирений с действительностью – христианства, где крепкий и смиренный сердцем Сильный и Большой всех зовет под кров свой, всех труждающихся и обремененных.

Факты таковы, что моя нравственная задача относительно Насти ставится не в том смысле, сближаться с нею или нет, уклоняться от сближения с нею или нет, а в том, как совершить, исполнить ту любовь и то сближение, которые уже есть. В такие-то моменты наш дух взывает «воздыханиями неизглаголанными» о восполнении и усовершении того, что не достать, что изломано в нас.

4 августа

Воспротивившись теперь назначению в семинарию ты, быть может, противоборствуешь Божией жизни, а, таким образом, препятствуешь, становишься на пути развития этой Божией жизни именно в той самой Насте, которой органически желаешь более всего добра. Вот мысль, дающая мне теперь средство различить собственный эгоистический элемент от объективного в моем тяготении к Насте, дающая силы бодро повернуть на ту дорогу, которую теперь мне укажут обстоятельства.

Когда я вспоминаю, что тот Бог, во имя служения которому я ушел бы теперь из-под крова Половцевых, есть Бог и Настя, я чувствую как покидает меня мучительное сомнение, какой путь избрать.

Задача продолжает быть трудной и мучительной там, где надо быть «мудрым, как змея», где надо открыть еще, где более осуществится Божия жизнь; ведь не можем же мы, в самом деле, видеть Бога в судьбе, не можем рискнуть на такой искусственный прием, – видеть Его перст в билетике, какой выкинется первый из двух. Мы знаем Божию жизнь в идее, не в ощущении; освещать же себе путь идеею, стоять, таким образом, на бдительнейшей нравственной и умственной страже, – это дело великого труда и подвига.

Искусственное воплощение Божией жизни в случайное вынутие билетика – это такое же «упрощение» действительности с практическими целями, как и «механическое истолкование мира» вместо провиденциального его понимания, живого религиозного его понимания.

Во всяком случае, и то верно, что раз Бог заставил меня встретиться с такою прекрасною формою жизни действительности, как это милое существо – Настя, Божия жизнь стала для меня немыслимой без Насти. В этом моя вечная связь с Настей.

Когда мы поймем, что не может же Божия жизнь находить свое осуществление в наших близких, в этой детской и слишком уж простенькой «механике атомов», мы поймем и идею бессмертия их, – наших близких, – в бессмертии, вечности нашей связи с ними, в вечной невозможности для нас осуществления Божией жизни без них; мы поймем тогда силу и смысл аргумента: «Бог не есть Бог мертвых, но живых»…

6 августа

На нас – теперешних богословах – лежит великая задача разрешить наконец вопрос, который назревал все это время и, кажется, достаточно назрел, оставаясь, впрочем, вопросом: остается ли для нашего сознания христианство непреложной истиной, или же наша прогрессирующая культура уже оторвалась от своего исторического лона христианства к самостоятельной жизни; в последнем случае, если общее подозрение в этом смысле оправдается, именно богословам-то и предстоит почин провозгласить выяснившийся факт ко всеобщему и несомненному сведению человечества.

Итак, вот где острое и живое место богословской работы в современной умственной жизни.

6 августа

До сих пор в целом миросозерцании я был в традиции исторической – с одной стороны, Каптовой философии – с другой. Они давали мне задачи, они вдохновляли меня. Если есть у меня прогресс за этот год, то он выразился в продолжении моего освобождения из-под зависимости той и другой, начатого в кандидатском сочинении.

8 августа

Беловатые облака на горизонте синего неба над серо-зеленоватой громадой волнующейся морской воды, спокойное, сосредоточенное движение во мраке пространств – мировых шаров, столь же спокойное и сосредоточенное, преданное своему делу и божественно-постоянное отражение лучей света от частиц атмосферы в этих пространствах, темный и давно застывший в своей постоянной жизни бор и одиноко стоящее на береговой скале облако, – холодная простота этих картин искони и всегда имеет особенную прелесть в глазах человека. В ней находит он успокоение после житейской сутолоки, она предносится его душе в минуты тихого научного созерцания, и от нее отправляясь, он учится просто и ясно смотреть на жизнь.

9 августа

Христианство, религия не говорят, что теперь Бог «явен» в мире. Потому-то так духу и противны «доказательства бытия Божия». Теперь Бог не явен, не очевиден в мире, но есть лишь уходящий все вперед идеал тех, кто «не от мира сего». О том, что Бог станет «явен» в мире, христианские мыслители лишь говорили, как о грядущем и называли то «страшным днем Божиим», которого страшится человечество и вся земля.