Самозванец - Сергей Шхиян

Описывать наши пьяные разговоры и откровения, мне кажется, нет никакой нужды. Как всегда, информативности в них почти нет, а присутствует одна эмоциональная составляющая. Я после последних трудных дней с удовольствием снимал напряжение крепкими, выше сорока градусов, отечественными курными винами, настоянными на всевозможных ягодах и ароматических травках. Когда состояние наших организмов приблизилось к идеальному, Чувак вспомнил об обещанной красавице, которую собирался продать мне со значительной скидкой и распорядился привести девушку в шатер.

Мне было любопытно посмотреть на это рекламированное чудо. Один из разбойников, бывший у атамана на подхвате, ввел девушку в шатер. Я этого не заметил и посмотрел на нее только после того, как к ней обратился Чувак. Вот тут, надо сказать, меня прохватило так, что я почти протрезвел. В дверях шатра стояла ни много, ни мало, царевна Ксения Годунова. Каким-то внутренним усилием я сдержал невольный возглас, но так уставился на девушку, что атаман, самодовольно воскликнул:

— Хороша? А что я тебе говорил!

Ксения посмотрела на меня и, как от испуга или ужаса, отпрянула назад.

Первой моей мыслью было, как сделать так, чтобы разбойник не понял, что мы знакомы. Однако Ксения успела взять себя в руки и застыла на месте, никак не реагируя на нашу встречу.

— Кто ты, барышня? — спросил я, надеясь, что царевна поймет, как себя вести.

Ксения не ответила, упрямо повернула голову в сторону. Я удивился, но не понял, какая муха ее укусила.

— Беру, — ответил я Чуваку. — Можно с ней поговорить с глазу на глаз?

Тот удивился, но спорить не стал, встал и вышел из шатра, оставив нас вдвоем.

— Здравствуй, Ксюша! — поздоровался я.

После тесных, любовных отношений, которые до моего ранения связывали нас некоторое время назад, такая холодная встреча показалась мне более чем странной.

Я подошел к девушке и насильно повернул ее к себе:

— Что с тобой, ты можешь объяснить, что произошло?

Ксения стряхнула мои руки с плеч и гневно взглянула прямо в глаза:

— И у тебя еще хватает совести спрашивать? Ты бросил нас в самую трудную минуту!

Только теперь я понял, что она в принципе права. Я погнался за маниакальным убийцей и оставил их с матерью и братом всего за несколько дней до государственного переворота, о котором знал сам и, кстати, предупреждал царскую семью.

Однако у меня было смягчающее обстоятельство, я сам едва не погиб.

— Прости, — сказал я, — но я был ранен и смог встать с постели всего несколько дней назад. Вот, сама посмотри.

Я раскрыл ворот камзола и показал еще не до конца зарубцевавшуюся рану на горле. Ксения быстро взглянула и чуточку смягчилась.

— Все равно, ты не должен был никуда уезжать.

— Это зависело не от меня, к тому же я не знал, что меня так ранят. Мне очень жаль, что такое случилось с вашей семьей, но теперь все в порядке, я тебя выкуплю. Только не говори, кто ты, а то запросят такую цену, что у меня не хватит денег.

— Хорошо, — сказала она, — но ты все равно был не прав.

Я промолчал. В конце концов, у всех своя правда.

— Зато теперь мы опять будем вместе, — прошептал я, притягивая Ксению к себе, но она отстранилась.

— Нет, не будем.

— Что еще случилось?

— Ты не сердись и ничего такого не думай, но я, — она замялась, потом посмотрела виноватыми глазами, — пока тебя не было, когда ты исчез… Я встретила, — она отвела взгляд, — совсем другого человека.

— Здорово, — растерялся я, — когда же ты успела!

— Если хочешь, можешь меня не выкупать. Я подчинюсь своей участи, — грустно сказала царевна.

— Ну, что ты такое говоришь! Встретила, так встретила. Я помогу тебе освободиться, а там делай, что тебе заблагорассудится.

— Знаешь, тогда тебе придется выкупать нас обоих! — неожиданно сказала она. — Мы с ним вместе попали к разбойникам.

— Да? — только и нашелся сказать я. — И кто же он, твой счастливый избранник?

— Датский рыцарь, он приезжал с посольством, когда меня сватали… Только о том, кто он, никто не должен знать!

— Само собой. Ладно, иди к себе.

Ксения вышла, а я остался один в шатре размышлять над непостоянством любовных привязанностей.

Потом подумал, что забыл спросить, если она здесь, то кого тогда должен будет взять себе в наложницы Лжедмитрий.

Глава 9

Утром мы с Чуваком проснулись примерно в таком же состоянии, в котором он пребывал, когда впервые попал в семнадцатый век. Напиться причины были у каждого свои. Атаман вспомнил молодость и оплакал развалившийся Советский Союз. У меня оказались проблемы на амурном фронте. Не могу сказать, что я так уж сильно был влюблен в Ксению Годунову, но оказаться забытым спустя несколько недель после пережитых страстей станет обидно кому угодно. Конечно, ни о каких долговременных отношениях с ней я не думал, что ни говори, у царевен слишком много недостатков для совместного с ними проживания. Быть одновременно мужем и пажом — удовольствие для избранных, но любовь-то у нас с ней была!

Конечно, царевна втайне от меня считала наши отношения мезальянсом. В этом, как мне кажется, проблема личной жизни и наших современных принцев и принцесс, то бишь, звезд. Как только они получают известность, сразу же так высоко поднимают самооценку, что ни о каких паритетных отношениях с партнерами по совместной жизни речь больше не идет. От близких теперь ожидается только божественное поклонение и полное самопожертвование, чего обычные люди, даже очень любящие, предоставить, как правило, не могут. Отсюда их, звезд, жуткие обиды на окружающих, необоснованные претензии и, в результате, одиночество.

Что же говорить о девушке, выросшей не в семье слесаря и ставшей какой-нибудь сомнительной звездочкой, а дочери сначала второго лица государства, а потом и царя. Так что я не только не раскатывал губу на наш с Ксенией союз до гробовой доски, но всерьез и не думал, что нас может связать что-нибудь, кроме хорошего секса. Однако как только получил отставку, и тут же заело ретивое!

— Как ты? — спросил меня Чувак, с трудом вставая со своего роскошного ложа.

— Кисленького ничего не найдется? — поинтересовался я. — Сейчас бы холодного пива!

— Я сам пиво обожаю, — поделился атаман, — только где его возьмешь. Я сколько не пытался, никак не могу достать хорошего. Даже на немцев выходил, они для себя варят неплохое, но до нашего «Жигулевского» далеко. Как сейчас в Союзе, то есть в России с пивом?

— Нормально, даже хорошо. Есть любое.

— Ну, надо же. У вас, значит, теперь жить можно. Да, сейчас бы пивка не помешало. Рассол будешь?

Мы выпили рассола, потом опохмелились и постепенно пришли в себя. Сели завтракать.

— Ну, как тебе вчерашняя девка? Берешь?

— Беру, только не одну. Она вроде согласилась пойти ко мне, но хочет остаться вместе со своим слугой. Отдашь?

— Это такой квелый немчик, что вместе с ней попался? Нет проблем, бери. Мне такого добра и даром не нужно. Получить бабки за иностранца такой геморрой, лучше не связываться. А прибить гуманизм гребанный мешает.

— Вот и хорошо. И еще у меня к тебе серьезный разговор есть.

— Может в другой раз поговорим, башка никак не проходит.

— Сейчас я тебе мигом вылечу, — пообещал я, — расслабься и закрой глаза.

Чувак послушался, я сделал над его головой несколько пассов руками и за пять минут вернул ему радость жизни и уверенность в завтрашнем дне.

— Теперь можешь слушать?

— Ну, ты даешь! Башка стала как новенькая. Так что у тебя за разговор?

— Вполне серьезный. Ты русскую историю знаешь?

— В смысле?

— Ну, то, что будет со страной дальше. Знаешь, кто будет следующим царем, какие события произойдут?

— Вообще в школе историю учил, только когда это было! Помню, когда революция была, Отечественная война.

— Понятно. Так вот сейчас начинается пик смутного времени, здесь такое будет, святых выноси! Думаю, тебе с разбойным промыслом придется завязывать. И без тебя разбойников хватит. Это я к тому, что если понадобится, можно будет позвать тебя армию поводить? В смысле стать воеводой. Как мне кажется, у тебя явный военный талант.

— Да брось ты, — смутился Чувак, — какой там талант! Я же простой строитель.

— Не скромничай, ты здесь так все четко организовал, что не всякий генерал сумеет. Ты подумай, у тебя дети, через семь лет смута кончится, выберут нового царя Михаила Романова, деда Петра. Если подсуетишься, то сможешь сделаться большим человеком и детям будущее обеспечить. Не век же тебе на большой дороге проезжих грабить.

— Ты это серьезно? — услышав о будущей судьбе детей, спросил он.

— Я ничего не обещаю, сам только пытаюсь разобраться, что здесь к чему, но, думаю, отечеству способный воевода не помешает. А там кто знает, заслужишь и станешь каким-нибудь князем, родоначальником аристократической династии. В смуту самое время делать карьеру.