Ничейной земли не бывает - Вальтер Флегель

Возмущенный несправедливостью, Айснер встал с койки, взял обоих ефрейторов за шиворот, подтащил к двери и, низко наклонив их головы к полу, сказал:

— Если хотите продемонстрировать нам свою силу, то мы не против…

Затем Айснер потащил обоих в туалет, всунул им в руки по ведру и тряпке и заставил их мыть пол.

Молва о случившемся быстро распространилась по роте. Утром об этом узнал командир и тут же назначил Айснера и двух других новичков старшими по комнатам. С тех пор в третьей роте не было никаких споров и ссор между старослужащими и молодыми солдатами. Скверная традиция канула в прошлое.

Все это было хорошо известно лейтенанту. И вот теперь перед ним стоял ефрейтор Айснер, стоял и почему-то улыбался. Ефрейтор продолжал улыбаться даже тогда, когда лейтенант тихо сказал ему:

— Я вынужден наказать вас.

— За что? — спокойно поинтересовался Айснер.

— Рядовой Фихгнер задержан комендантским патрулем в двух километрах от позиции.

— Фихтнер? — недоверчиво спросил Айснер и сокрушенно покачал головой.

— Да, Фихтнер. А вы даже не заметили его отсутствия? Да знаете ли вы, как это расценивается на подобных учениях? В лучшем, случае как самовольная отлучка, а в худшем — как дезертирство.

— Пустое все это! — раздался голос рядового Литоша, который слышал разговор, стоя за бронетранспортером. — Пастушок на такое не пойдет. Вполне допускаю, что он поплелся за заблудившейся овечкой или решил оправиться, зашел подальше в лес и заблудился.

— Как может заблудиться человек, который до армии бродил со своим стадом чуть ли не по всей стране? Вы и сами не верите собственному предположению.

— А вы-то всерьез думаете, что Фихтнер намеревался сбежать из части? — спросил Литош лейтенанта.

— Верю я или не верю, это не играет никакой роли. В данном случае факты говорят сами за себя, — отрезал офицер.

Однако Литоша такой ответ не смутил. Он приблизился на несколько шагов к лейтенанту и заговорил громко, чтобы его слышали и другие солдаты:

— Товарищ лейтенант, вы же еще не знаете, что, собственно, произошло. Вы ведь не видели Фихтнера и не разговаривали с ним, а уже хотите обвинить его во всех смертных грехах.

Лейтенант почувствовал, что и окружившие их солдаты разделяют мнение водителя бронетранспортера. «Солдат солдата всегда поддержит, — подумал он. — Всякий раз, как только дело доходит до начальства, они начинают покрывать друг друга, и тут уж ничего не поделаешь. Мне сейчас, пожалуй, лучше промолчать, не то можно окончательно испортить отношения с ними…»

Солдаты тоже помалкивали, предоставив Литошу право говорить за них. Видимо, не случайно они избрали Литоша секретарем комсомольской организации. Впрочем, и лейтенант Анерт голосовал за него.

Солдаты обступили лейтенанта и, судя по их лицам, с любопытством ожидали, что же он скажет. И Анерту вдруг захотелось, чтобы в эту минуту поступила какая-нибудь команда сверху, которая заставила бы его действовать, отдавать распоряжения, короче говоря, которая выручила бы его из этого щекотливого положения.

Однако кругом было тихо. Никто никаких приказов не передавал, да и Литош помалкивал. Тогда лейтенант повернулся к водителю и посмотрел на его такое обыкновенное, покрасневшее юношеское лицо, с большими глазами, в которых застыло немое любопытство, с округлым подбородком, слегка поросшим светлым пушком. Вполне возможно, что лица Литоша еще не касалась бритва. Анерт неожиданно вспомнил о своем родном брате, которому было столько же лет, сколько Литошу, и которого в очень скором времени должны призвать в армию, где он предстанет перед командиром взвода.

Слова сами, казалось, сорвались с губ лейтенанта:

— А вы хорошо знаете этого пастушка, что так смело становитесь на его защиту?

Литош немного помедлил, а когда заговорил, голос его звучал не только громко, но и агрессивно:

— Знаю я его не очень хорошо, но не доверять ему не могу. Наш пастушок такой человек, что… Короче говоря, плохим его назвать нельзя…

Несколько солдат засмеялись.

— Правда, порой он кажется немного странным. Он, например, может нарвать букет цветов или каких-нибудь красивых веток, чтобы украсить наш бронетранспортер. Такое часто случается… Ну а поскольку нарушение дисциплины свершившийся факт, то можно, конечно, думать и самое худшее…

Солдаты закивали, словно соглашаясь с Литошем. Айснер тоже кивнул. Анерт почувствовал некоторое облегчение: Литош, хотя и другими словами, высказал примерно то же, что совсем недавно сказал майору Пулъмейеру сам лейтенант. «Интересно, как этот Литош додумался до такого? Видимо, не раз размышлял над случившимся…» — мелькнуло в голове Анерта.

Разница была только в том, что Литош выступил в защиту Фихтнера, а лейтенант против него. А почему, собственно, он, командир взвода, не защитил Фихтнера перед ротным? Возможно, для этого нужно быть солдатом, а он, лейтенант, слишком пропитан духом субординации.

Так ничего и не сказав, Анерт сошел с поросшей травой кочки. Солдаты решили, что разговор окончен, и стали не спеша расходиться. Перед лейтенантом остался только один Айснер.

— Что же теперь будет? — спросил он.

— С кем?

— Фихтнер останется в штабе или за ним надо кого-нибудь послать, чтобы привести в роту?

Лейтенант недоуменно пожал плечами, так как командир роты ничего не сказал ему об этом, а сам Анерт и не подумал поинтересоваться.

— Я могу идти? — спросил ефрейтор, поняв, что ответа на свой вопрос он не получит.

— Спокойно, ребята! — выкрикнул Литош, который успел уже взобраться в бронетранспортер. — Он уже идет! И не с кем-нибудь, а со своим будущим тестем. Вот, черт возьми, история! Я готов спорить на что угодно: наш пастушок что-то замышляет. Вот и выходит, история с Фридерикой не пустой треп, а нечто серьезное.

И действительно, в просвете между бронетранспортерами показались двое: полковник Шанц и рядовой Фихтнер. Они шли не спеша и о чем-то мирно беседовали.

Не дойдя до лейтенанта нескольких метров, полковник вдруг остановился и, слегка подтолкнув солдата, спросил:

— Это ваш подчиненный, не так ли?

Литош спрыгнул с бронетранспортера и, растянув рот в улыбке, по-дружески хлопнул солдата по плечу:

— Дружище, да у тебя, как я погляжу, вон какие связи!

Солдаты, негромко посмеиваясь, окружили Фихтнера и забросали вопросами.

Полковник Шанц жестом подозвал к себе лейтенанта и, внимательно посмотрев на него, спросил:

— С какого времени вы командуете взводом?

— Полгода.

— И дела идут туго, не так ли?

— Пожалуй, — ответил Анерт, чувствуя себя как бы застигнутым врасплох.

Полковник довольно добродушно улыбнулся ему, словно и без того хорошо знал, как идут дела у взводного. Почувствовав это, молодой офицер добавил:

— Да, довольно туго… пока.

— И чем же вам можно помочь?

От такого вопроса Анерт растерялся еще больше и не знал, что ответить, хотя понимал, что от его ответа будет зависеть многое. Кроме того, ему было ясно, что для обстоятельного разговора у него нет ни возможности, ни времени, а в нескольких словах разве изольешь полковнику душу? Больше всего командира взвода сейчас интересовало, как же так получилось, что полковник Шанц сам привел Фихтнера во взвод.

«Неужели Фихтнер действительно имеет отношение к его дочери? Или же полковник сопровождал провинившегося, руководствуясь теми же доводами, что и Литош, вставший на защиту солдата? Уж не потому ли, что они лучше, чем он, командир взвода, знали Фихтнера, они готовы защищать его любыми способами?» На все эти вопросы Анерту хотелось получить однозначные ответы.

Перед лейтенантом стоял человек, который и по своему званию и по должности относился к числу высокого начальства. Однако полковник Шанц нашел время, чтобы доставить провинившегося Фихтнера во взвод и побеседовать с ним, а ведь он простой солдат, каких в дивизии насчитывается более десяти тысяч… Чем больше ломал себе голову над подобными вопросами лейтенант Анерт, тем меньше он что-нибудь понимал.

— Приготовиться к маршу! — приказал полковник.

Эта команда показалась лейтенанту Анерту спасением.

— Желаю вам успеха! — крикнул Шанц ему вслед и тут же добавил: — Мы с вами еще поговорим на досуге.

Анерт кивнул и тут же продублировал команду, хотя солдаты взвода уже начали ее выполнять. Видимо, это нужно было ему для того, чтобы поскорее отогнать вопросы, которые упорно лезли в голову.

Полковник Шанц курил на перекрестке. Он приехал сюда минут десять назад. От регулировщика, стоявшего у обочины дороги в окружении ватаги маленьких ребятишек и подростков, он узнал, что через перекресток проехали только моторизованный и зенитный полки дивизии. Остальные части должны были вскоре подойти.