Ничейной земли не бывает - Вальтер Флегель

Но тогда Шанц всего этого еще не знал. Он подъехал к колодцу, чтобы набрать в железную бочку, поставленную на два колеса, питьевой воды для роты, которая расположилась неподалеку, на учебном поле. Он смотрел вслед девушке, пока она не спеша поднималась по склону, выпрямившись и лишь чуть-чуть наклонив голову, чтобы коромысло удобнее лежало у нее на плечах. Двигалась она очень легко, словно ноша была невесомой.

Шанц уселся на сруб колодца. В тот солнечный безветренный день ему все здесь показалось знакомым, даже звуки, доносившиеся с хутора, по направлению к которому ушла девушка с ведрами. Кто-то толок в деревянном корыте еду для скотины — Шанц сразу же определил запах вареной картошки. Затем послышался звон пустого подойника и скрежет вил о камни, а чуть позже плеск воды, наливаемой в пустой котел.

«Чтобы наполнить котел до краев, девушке, пожалуй, еще раза три придется сходить к колодцу», — догадался Шанц и решил непременно дождаться ее возвращения. Она в самом деле скоро спустилась к колодцу. Пустые ведра, с которых на землю падали редкие капли воды, раскачивались взад и вперед, как и длинные косы девушки, а под платьем красиво вырисовывалась грудь.

За более чем двадцатилетнюю супружескую жизнь Шанц довольно часто вспоминал первую встречу с Гудрун. Обычно такие мысли приходили ему в голову, когда он надолго отлучался из дома, когда случались редкие размолвки и ссоры. Вот тогда он и вспоминал о встрече у колодца. До сих пор образ семнадцатилетней девушки не поблек в его памяти, хотя Гудрун за долгие годы совместной жизни сильно изменилась, заметно располнела. Но для него она продолжала оставаться веселой и ловкой девушкой, сохранившей прежнюю походку, некоторые жесты и кое-какие привычки. Их любовь оставалась крепкой и чистой, как двадцать два года назад.

«Мне следовало бы больше помогать ей, — думал Шанц, — ведь большие дети — это большие заботы. Слишком часто я оставлял их одних. О совершенно чужих людях я знаю гораздо больше, чем о собственных детях. Мне, например, понятно поведение Бредова, известна причина его чрезмерной сухости и строгости, а вот почему Фридерика попросила подарить ей на день рождения скрипку, я объяснить не могу. Она очень удивила всех. Ее просьба вызвала и легкие насмешки, и едкие замечания, однако она осталась твердой… «Она просит скрипку! — удивилась мать и тут же спросила мужа: — Интересно, когда она могла научиться играть на ней?»

Когда же Шанц, все-таки купив инструмент, вручил его дочери, жена воздержалась от каких-либо замечаний и, поздравляя Фридерику, небрежно запечатлела на лице дочери поцелуй.

Сам Шанц решил, что дочь на самом деле захотела научиться играть на скрипке, как он в свое время научился играть на пианино. Однако ни он, ни его жена так ни разу и не услышали, чтобы Фридерика брала в руки скрипку и играла на ней.

Даже сегодняшнего пастушка, которого Шанц видел всего второй раз, он за какой-то час, пока они шли в роту и беседовали, узнал значительно лучше, чем родного сына. По характеру Шанц был очень разговорчивым человеком. Разумеется, и на этот раз он сразу же начал задавать Фихтнеру вопросы, и солдат довольно охотно отвечал на них. Казалось, он с большим желанием рассказывал о том, как чувствует себя в казарменных условиях, чего ему недостает, к чему он так рвется и почему, собственно, оказался на том злополучном холме. Между прочим, он ни словом не обмолвился о Фридерике. Это вначале удивило Шанца, а потом даже понравилось ему.

Отогнав от себя все эти думы, Шанц повернулся к дочери, которая тем временем заказала еще по чашечке кофе. Положив свою руку на руку дочери, Шанц сказал:

— Спасибо тебе, Рике. Позаботься, пожалуйста, о Стефане до моего возвращения. Мне следовало бы самому… но сейчас я не могу отсюда уехать. Самый разгар учений…

Фридерика понимающе кивнула. Ей хотелось утешить отца, однако она не знала, как это лучше сделать.

Между тем в кафе появились новые посетители, в помещении стало очень шумно. Фридерика бросила взгляд в окно: на улице стояла тишина, а контуры башни расплывались в наступавших сумерках.

Немного помолчав, она спросила:

— Половинка фото все еще у тебя, папа?

Шанц протянул дочери кусок фотографии. Девушка положила ее на ладонь и несколько секунд задумчиво рассматривала. Отец снова подумал о том, что плохо знает своих детей. Вот сейчас даже не понимает, почему Фридерика забрала фото обратно. Возможно, она нашла какой-то иной выход, решила, что вторую половнику совсем не следует отдавать Виттенбеку. И Шанцу захотелось поскорее познакомиться с майором.

— Я сама отдам ему эту половинку фото, — объяснила Фридерика. — Приеду в Барсеков и отдам.

— А если его там не будет?

— Поживем — увидим.

Когда они подошли к вездеходу, почти совсем стемнело. Кинцель слушал транзистор, поднеся его к самому уху. Диктор сообщил метеосводку — ночью похолодает до плюс пяти, а местами даже до минус двух градусов, возможны осадки.

Фридерика вместе с отцом остановилась под одним из уличных фонарей. Электрический свет делал лицо отца каким-то серым. Со стороны города доносился шум движущейся колонны.

— Спасибо, папа, — поблагодарила Фридерика. — И до встречи в Барсекове!

Шаяц кивнул, и она поняла, что отец очень спешит.

— Подожди, пока пройдет колонна, — посоветовал он дочери и тут же попросил: — Передай привет всем домашним и смотри помогай матери!

— Об этом не беспокойся.

Спустя несколько минут вездеход, в котором сидел Шанц, проехал мимо Фридерики. Девушка долго смотрела на движущуюся колонну. Ей никогда не приходилось видеть так близко полк в походной колонне. Глядя на грозные боевые машины пехоты, девушка впервые почувствовала их силу и мощь. В движении бронетранспортеры и. другие боевые машины выглядят внушительнее, чем в военном городке, где они, как правило, стоят неподвижно. Когда же машины возвращаются с полевых занятий или учений, то не только солдаты, но и машины, в которых они сидят, кажутся страшно уставшими. Сплошной серый поток машин заполняет в таких случаях улицу поселка, заглушая все своим грохотом.

Сейчас Фридерика вертела головой из стороны в сторону и провожала взглядом каждую грохочущую машину, в которой сидели солдаты в касках, однако машины двигались на такой скорости, что рассмотреть лица солдат она не успела.

— Рике! — вдруг громко выкрикнул кто-то. — Рике!..

Девушка быстро обернулась на крик и увидела в люке одной из машин голову солдата, вернее, даже не голову, а лишь ее очертания.

— Рике! — громко выкрикнул солдат еще раз и энергично замахал флажком, который держал в руках.

В ответ Фридерика тоже замахала рукой и махала до тех пор, пока колонна не скрылась из виду. Последними двигались походные кухни, прицепленные к грузовикам. Они подпрыгивали на камнях мостовой, отчего казались похожими на непослушных диких животных, которых ведут на поводке.

Вскоре и последние машины, контуры которых некоторое время еще можно было различить, растворились в темноте. Однако шум доносился довольно долго.

Фридерика немного постояла на опустевшей улице. Она чувствовала себя такой одинокой и беспомощной, что ей, как в детстве, захотелось заплакать, поскорее уткнуться в плечо отца и услышать его ласковый голос.

К девяти часам вечера полковник Шанц приехал на то самое место в лесу, откуда уехал двенадцать часов назад вместе с генерал-майором Вернером. Теперь здесь стояло лишь несколько палаток, а немного правее их — машины. В средней палатке горел свет, а из трубы, возвышавшейся над палаточной крышей, валил густой дым и изредка вылетали яркие искры.

Когда Шанц и Кинцель подошли к освещенной палатке, первые холодные капли упали на их лица.

— На сегодня бюро прогнозов не обмануло, — не без ехидства в голосе заметил водитель.

— В машине у нас есть лопата? — поинтересовался Шанц.

— Конечно.

— Тогда принесите ее мне!

Полковник вошел в палатку, где пахло кофе и жареным луком. Как раз напротив входа, на ящике из-под продуктов, стояла газовая плита, а рядом, на столе, возвышались стопки чистых тарелок и чашек, лежали столовые приборы. Столики были накрыты белоснежными скатертями, не уступающими своей белизной куртке ефрейтора, который тут хозяйничал. Он ходил вокруг раскаленной печки, в трубе которой свистел ветер. Приятный тонкий свист напомнил Шанцу о старой кофеварке, которая стояла в родительской кухне. Когда мать варила в ней кофе, кофеварка пела точно так же.

Полковник почувствовал, как его клонит ко сну. Всего в нескольких сотнях метров отсюда в землю закопался целый батальон, правда, не столько с помощью саперных лопат, сколько с помощью траншеекопателя. Но без солдат и с машинами ничего не сделаешь.