Товстоногов - Елена Владимировна Семёнова

Она до конца осталась верна ему, его памяти. В 2009 году, к восьмидесятилетию Шарко, БДТ возобновил спектакль «Кошки-мышки», в котором актриса сыграла свою последнюю роль – Эржебет Орбан. Жанна Зарецкая в некрологе, размещенном на сайте Фонтанка. ру, приводит слова Олега Басилашвили на юбилейном вечере Зинаиды Максимовны:

«– Я помню это ощущение, когда впервые попал на спектакль “Пять вечеров”. Женщина в бигудях, которая жила только племянником, штопала ему носки, варила обеды, – вдруг она превращается в красавицу, на которую смотреть ослепительно страшно. И я понимаю, что земная ось проходит сейчас через эту комнату. Самое главное, что было на земле в тот момент, – то, что играла ты и Копелян. Я вышел тогда на улицу – и она казалась совершенно другой. Это как, когда не было Ван Гога, мы видели мир глазами Репина. А Ван Гог появился – и наш взор словно промыло – и мы увидели нарциссы, увидели рожь, подсолнухи… Ботинки и те стали прекрасны. Я не хочу говорить тебе комплименты, а просто хочу сказать спасибо за то, что ты так изменила мой взгляд. Вот говорят: брат. Мы с тобой играли брата и сестру в “Трех сестрах”. Я вспоминаю сцену, которую ты играла с Наташей, когда она выгоняла из дома няньку. В зале на репетиции тогда сидел Паша Луспекаев – и он стал дико ржать на этой сцене. Я принялся его толкать, а он мне в ответ: “Да ты посмотри, это же безумно смешно! Она настолько хороша, что не может сказать Наташе: ‘Вон отсюда, я здесь хозяйка!’ ” Ты была моей сестрой тогда… А потом ты стала то ли моей, то ли Сониной няней в “Дяде Ване”. Я так придумал, что ты была моя няня. И от тебя исходило такое тепло и такое уютное миропонимание, как и от Коли Трофимова – Вафли. И вы с ним, как ни странно – играя две молчаливые, в общем, роли – сыграли главное определяющее значение в спектакле “Дядя Ваня”, потому что вы были домом. Вот то, Зиночка, что я тебе хотел сказать. Я хотел тебе объясниться в любви. У меня сейчас глаза на мокром месте, но это понятно почему. Я вспоминаю твой заключительный монолог из “Трех сестер”:

“Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живет теперь. О, милые сестры, жизнь наша еще не кончена. Будем жить! Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем… Если бы знать, если бы знать!”».

* * *

Михаил Козаков называл Ефима Копеляна «альтер эго Товстоногова». Сам Ефим Захарович признавался, что его «сделал Товстоногов»: «До сорока моих лет считалось, что у меня нет ни внешности, ни голоса, ни темперамента. Вместе с театром я много пережил: взлеты, падения, крах – перед приходом Товстоногова. Хемингуэй правильно писал, что человек один ничего не может. Нельзя сделать роль в одиночестве, без коллектива. В свою очередь, Георгий Александрович говорил, что “без Копеляна БДТ не БДТ”».

Ефим Копелян появился на свет 12 апреля 1912 года в белорусском городе Речица в еврейской семье. Отец его был лесозаготовителем. В семье росли еще пятеро братьев, двое из которых в дальнейшем погибли на фронте.

Ефим был книжным ребенком. Уже в 12 лет он прочел «Короля Лира», а затем и всего Шекспира. Именно яркие литературные впечатления детства привели юношу на театральную стезю. Правда, случилось это не сразу. Перебравшись в Ленинград, Копелян сперва работал токарем, затем поступил в Академию художеств на архитектурный факультет, на котором учились двое его братьев.

Как-то раз будущий архитектор подрабатывал игрой в массовке на сцене БДТ. Один из знакомых предложил ему пойти с ним «попробоваться» в театральную студию. Актерское мастерство в студии преподавал тогда главный режиссер и художественный руководитель БДТ Константин Тверской. Кредо этого строгого педагога было: «Пять я ставлю Господу Богу, четверку – себе, ну а тройку – самому крепкому ученику». Ефим ему не нравился, и он хотел отчислить юношу с первого курса. Но тот был председателем ученического комитета, и Тверской отложил окончательное решение до второго курса. На экзамене по окончании оного Копелян должен был сыграть отрывок из пьесы Николая Погодина «Мой друг», по ходу которого спеть какую-то песню. Песню студент благополучно забыл и вместо нее выдал комиссии «Марсельезу». Развеселился даже Тверской. Оценив находчивость начинающего актера, он сказал:

– Я изменяю своему правилу и ставлю «пять» ученику!

Такая смелость, правда, была свойственна Ефиму не всегда. Его вхождение в труппу БДТ началось с конфуза. Впервые выйдя на сцену театра, он от волнения появился не через дверь, а через окно. В это время на сцене находился актер Николай Монахов, перед которым после спектакля Копелян стал извиняться. Монахов выслушал извинения с благодушной иронией, а затем поинтересовался:

– А больше ты ничего не заметил? Ты ведь, голубчик, мало того что вошел через окно, ты ведь вышел-то… через камин! – и рассмеялся.

За Ефимом Захаровичем сразу закрепилось амплуа характерного актера. Впрочем, встречались в его послужном списке и роли драматические – например, Эдмунда в столь много значившем в его жизни «Короле Лире». Когда Копелян выходил в этой роли, девушки-студийки буквально обмирали за сценой. Почти все они были влюблены в харизматичного актера. Но он – однажды и на всю жизнь – полюбил лишь одну из них: Люсю Макарову.

Людмила в отличие от Ефима была коренной петербурженкой. Ее отец был руководящим работником рыбной промышленности, а мать – портнихой. В детстве девочка мечтала о балете, но из-за болезни ног балет пришлось заменить драматическим кружком при Доме учителя. В девятом классе Люся увидела объявление о наборе в студию при БДТ и сразу попыталась поступить в нее. На экзамене школьница, отличавшаяся к тому же маленьким ростом, читала Пушкина.

– Вы, конечно, комсомолка? – добродушно спросил кто-то из членов комиссии.

– Пионерка! – отозвалась своим тонким голоском девочка.

Члены комиссии расхохотались, и Люса поняла, что ее не возьмут. На замечание, что сперва надо окончить школу, она ответила, что не хочет учиться, а хочет играть в театре. Но это заявление педагогов не смягчило, и в студию ее зачислили лишь по достижении шестнадцати лет. Здесь, в БДТ, в 1939 году произошла главная встреча в ее жизни – с Ефимом Копеляном. Ее мать прозвала его «Онегиным»