Дамиано Де Лука (ЛП) - Хантингтон Паркер С.

Наши рты встретились — опасность, разочарование и похоть встречались в каждом столкновении наших языков. Он втянул кончик моего языка в рот. Я погладила верх его рта. Один раз. Два. На третий раз он спустил меня с изголовья, толкнул на спину и полностью забрался на меня.

Его руки нырнули под мою рубашку. Он скользнул ими вверх, поднимая рубашку, пока обе ладони не обхватили мою грудь. Я выгнулась дугой, когда он ущипнул меня за соски. Его губы покинули мои, и он зарылся лицом в мою шею, покусывая кожу, поглаживая ее языком и посасывая.

Это было так приятно, что я могла бы заплакать. Я скучала по его прикосновениям. Я жаждала его так, как даже не подозревала. Слеза вырвалась прежде, чем я успела ее остановить. Я не плакала. Это было не по мне. Никогда. Но за последней слезой последовала другая, и я была бессильна остановить ее. У меня никогда не было настоящей семьи. Я не знала, что это слово означает, не говоря уже о том, что я чувствую.

Маму я видела нечасто, а папа мог бы быть и чужим отцом, если бы я его видела. Этот мир каким-то образом выплюнул меня и сделал не такой, как все. Все остальные семьи синдиката в тот или иной момент имели семейные отношения. Товарищество. Преданность. Честь.

Кроме семьи Дамиана. Это объясняло, почему моя душа тянулась к его душе. Мы были родственными душами, а я его потеряла. После этой ночи я потеряю его снова. Последняя слезинка выскользнула наружу, и я быстро смахнула ее, пока он не успел ее увидеть.

Мгновение спустя он, должно быть, почувствовал напряжение в моем теле, потому что остановился и отступил назад, чтобы посмотреть на меня.

Я не хотела, чтобы он уходил, но не могла заставить себя попросить его остаться.

— Ты ведь уйдешь, когда я проснусь?

Он прижал мою голову к своей шее, и хотя я не пролила слез, которые хотела бы пролить, я позволила ему обнять меня.

— Да, — сказал он. — Я уйду.

ГЛАВА 22

Вы можете быть обмануты, если будете слишком доверять, но вы будете жить в мучениях, если не будете доверять достаточно.

Фрэнк Грэйн

ДАМИАНО ДЕ ЛУКА

Рената лежала, прижавшись к моему боку, и время от времени похрапывала. Она сжимала обхватившую меня руку, а я не смел пошевелиться. Ночь прошла не так, как планировалось. Я должен был войти в нее. Я должен был напомнить ей, почему мы так хорошо подходим друг другу. Я должен был заставить ее просить, умолять, кричать от оргазма и умолять меня о еще пяти.

Я даже нормально не поцеловал ее.

Мне предстоял долгий перелет обратно в Техас и целый день встреч. Мне следовало закрыть глаза и немного поспать. Вместо этого я провел ночь с Рен столько, сколько она могла продлиться, наши конечности представляли собой переплетенные, хаотичные узлы, которые я не хотел распутывать. Потом я умолял солнце отступить, чтобы у меня был еще час. Оно не слушало. Даже наоборот, оно встало быстрее. Тем не менее, прошлая ночь была лучшей за все десятилетие, и я нуждался в еще одной, как в предмете первой необходимости.

Это было по-настоящему.

То, что было у нас с Рен, было настоящим.

Я много кем был, но не бредил.

Это. Было. Блядь. Настоящим.

И до тех пор, пока она будет этого хотеть, я буду бороться за нас.

ГЛАВА 23

Остерегайтесь полуправды. Возможно, вы ухватились не за ту половину.

Неизвестный

РЕНАТА ВИТАЛИ

Я знала, что попросила его уйти, но когда я проснулась в пустой постели, боль в груди напомнила мне о том, какой ужасной была идея быть рядом с Дамиано. Последние десять лет я убеждала себя, что он мне безразличен.

Теперь его нет, и я не хотела, чтобы он уходил.

ГЛАВА 24

Война — это путь обмана.

Сунь-цзы

ДАМИАНО ДЕ ЛУКА

Три дня спустя

Дамиан: Я сказал, что я уйду, но я солгал. Я не отказываюсь от нас. Я совершил ошибку, когда ты уехала десять лет назад. Я должен был преследовать тебя лучше. Я не должен был прекращать преследование. Я не повторю эту ошибку. Увидимся на следующем саммите через месяц. Мы не проведем еще десять лет в разлуке, когда мы оба этого хотим. Это происходит, Рыцарь.

Ошибка: Сообщение не удалось отправить. Этот номер недействителен. Пожалуйста, отправьте сообщение повторно, используя действительный 10-значный номер мобильного телефона или действительный короткий код.

ГЛАВА 25

Нет ничего более обманчивого, чем очевидный факт.

Артур Конан Дойл

РЕНАТА ВИТАЛИ

— Оставь немного для остальных, — пошутила Салли, когда я утащила половину одной из коробок с пиццей пепперони в пустую комнату для персонала. Она была моей лучшей подругой в Коннектикуте, что было печально, учитывая, что на самом деле мы не были подругами. Просто коллеги, которые иногда обедали вместе.

Я подняла глаза на нее, одной рукой держа тарелку с кусками пиццы, а другой запихивая кусок в рот.

— Извини, — проговорила я с набитым едой ртом.

Ее ногти постукивали по столу, за которым она сидела, а в консервативном кардигане, шелковистой блузке и свободных брюках она была похожа на библиотекаря больше, чем наша настоящая библиотекарша. — Если бы я не знала ничего лучше, я бы сказала, что ты ешь, переживая сердечную боль. Ты похожа на меня после нашего с Эриком развода. — Ее голубые глаза сквозь огромные очки изучали мою фигуру, пока она заправляла светлые волосы в аккуратный пучок. — Только на девять лет моложе и на сорок фунтов стройнее.

— Никаких душевных терзаний. — Я села рядом с ней и поставила свою тарелку на дешевую пластиковую столешницу. — Просто я уже целую вечность не ела пиццу.

По правде говоря, я заедала стресс. Знаете, какое чувство возникает, когда знаешь, что что-то не так, но все равно делаешь? После смены номера оно появилось у меня в большом количестве, и это толкнуло меня в уютные объятия пепперони, сыра моцарелла и дополнительной маринары. Я приостановилась. Черт, я забыла про пармезан.

Салли, как и подобает человеку, умеющему читать мысли, протянула мне несколько пакетов и улыбнулась, когда я поблагодарила ее.

— Ты собираешься рассказать мне, что тебя гложет?

Я разорвала упаковку с сыром и высыпала плавленый пармезан на ломтик с мастерством шеф-повара из "Кошмары на кухне".

— Ничто не разъедает лучше, кроме меня с этой пиццей. — Чтобы доказать свою правоту, я откусила больший кусок, чем могла осилить.

Мысли вернулись к моему телефону, и я подумала, не пытался ли Дамиан написать или позвонить мне с тех пор, как я уехала из Нью-Йорка. Смена номера была вынужденной мерой, вызванной страхом и неуверенностью, которые я испытывала, проснувшись в одиночестве, хотя, будучи лицемеркой, я попросила его уйти до того, как проснулась.

Салли протянула мне салфетку, которой я промокнула лицо. Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, ее инстинкты мамы-медведицы были сильны, и она заботилась обо мне, как об одной из своих учениц.

— Отрицание — это не просто река в Египте.

— Отрицание — это не просто река в Египте? Правда, Сал? — Я направила на нее кусок пиццы и ответила: — Знаешь, если бы этот разговор был сочинением, а ты была бы одной из твоих учениц, ты бы сама себя завалила либо за плагиат, либо за неоригинальность.

— Моим ученикам семь и восемь лет. Они не пишут эссе. — Она вгляделась в мое лицо, затем сделала паузу, подняла наманикюренную руку к груди и задыхаясь произнесла. — Рената, ты не заставляешь своих учеников писать сочинения. Они же во втором классе!

Я отложила кусок пиццы и промокнула жир салфеткой, потому что знала, что это ее отвлечет.

— Это шаблонная структура из пяти параграфов о том, почему семья имеет значение, а не исследовательское эссе о недостатке двухпартийности в Вашингтоне. Они справятся.