Зови меня Лео. Том I - Ростислав Левгеров

или нет? Забери! Я не могу, не могу! Почему все молчат?!

Писарчук оттаскивает брыкающуюся девушку и я стою, остолбеневшая.

– Не обращай внимания, Лео, – говорит Бун, медленно спускаясь за мной. – Так иногда происходит.

– Выглядит, если честно, крипово.

– Неприглядно? – догадывается он. – Ничего, это она от потери жизненных соков.

– Говори прямо – крови.

Бун точно не замечает последних слов. «Вот же садюга! – думаю я. – Ничего, я тебе это еще припомню. Надо только красавчика растормошить, чтобы был откровеннее. Уж он точно в курсе, что за содомия тут происходит».

– Я пошлю за Дантеро, он ею займется, – ковыляя дальше, бросает Бун.

– Так вон он сидит, книжку читает. – Машу ему: – Эй, Данте! Иди сюда!

Красавчик откладывает книгу, подходит.

– Займись Тельгой, – распоряжается Бун. – Что-то она сегодня не в себе. Гостью нашу напугала. Непорядок. Что Лео подумает о нас? Проследи, пожалуйста, чтобы Тельга, да и остальные были в порядке. А ты что стоишь, Джанкарло? Собирай всех. Чошу скажи чтоб народ очень и очень внимательно слушал Лео. Я подойду попозже.

Писарчук кивает и ретируется. Походка у него странная, дерганная какая-то. Не идет, а подскакивает.

– Я дам Тельге успокоительное, и она заснет, – говорит Дантеро, стараясь не смотреть на меня. Однако! Парнишка несмотря ни на что решил меня дождаться! Какой молодец! Надо бы с ним поласковей, а то и так ходит пришибленный. Лучше выйди, – успевает мне шепнуть красавчик. – И поменьше о крови, прошу тебя. Не будь ты такой…

– Дурой, ты хотел сказать?

Дантеро в ответ глядит на меня так, что и без слов ясно: «да, дурой».

Выхожу во двор. Писарчук суетится, народ реагирует вяло, а Чош стоит в мятой серой рубахе, руки в штаны, скучает. Меня увидал, сначала обрадовался, но тут же нахмурился. Ну вот, еще один обижунчик. И что они все негодуют? Я им что, должна что ли?

Подхожу к нему:

– Я вижу, твои бойцы какие-то непослушные.

– А тебе-то что? – бурчит он сквозь зубы.

– Да ничего, в общем-то.

– Ну и ладно.

Толкаю его в бок.

– Чего еще? – спрашивает он.

– Хватит дуться.

– Что это значит?

– Это значит, хватит обижаться. Чего вы за мужики такие, в самом деле? Один ходит, гундит, а теперь и ты.

– Кто ходит, гундит?

– Данте, кто ж еще.

– Так ты и ему можги крутишь?

– Ничего и никому я не кручу. Я девушка свободная и независимая, запомни это. А теперь строй своих ребят.

– Зачем?

– Что, Джанни не сказал?

– Камердинер что ли? Что-то там шкулил, я не разобрал.

– Ну вот теперь разобрал.

– Ты не сказала зачем.

– Фокусы буду показывать.

Собралось всего человек двадцать. По внешнему виду – отпетые головорезы. У кого шрамы на лице, у кого нос сломан, оспины, залысины, неряшливые бороды, следы многолетнего пьянства, а то слабоумия.

«М-да, самый заурядный мужчина по сравнению с женщиной чувствует себя полубогом», – припоминаю я цитатку из «Второго пола» Бовуар и снова толкаю Чоша в бок.

– Скажи им, чтобы меня внимательно послушали. Желательно не перебивая.

– Послушать-то послушают…

– Я здесь по поручению Буна.

– А! И чего сразу не шказала? – как по команде оживляется он. – Эй, мужики, глядим сюда! Вот та шамая Лео, ежли кто не знал. Да-да, которая меня вчерась приголубила. Ну хватит уже! Вам лишь бы поржать. Сейчас она скажет вам пару ласковых, а вы, значит, будете слушать, ибо это прикаж самого. Всё поняли?

В ответ слышу нестройное гудение, в котором отчетливо проступают нотки недовольства.

– Мальчики! – выхожу вперед. – Отныне я ваш тренер. Ну, учитель – так понятно? Нет, лучше зовите меня сэнсей Лео. Запомнили? Сэнсей Лео. Так и обращайтесь впредь.

Реакция самая кислая. Ничего, ничего, сейчас я их расшевелю.

– Маэстро Илио попросил меня заняться вами.

– В смысле? – спрашивает кто-то из толпы.

– В смысле физподготовкой, силовыми единоборствами и фехтованием. Опять непонятно? Тогда объясню, как деткам малым – будем учиться драться, фехтовать, а также будем правильно питаться, бегать по утрам, делать различные упражнения на развитие силы, ловкости, выносливости.

Кто-то плюет. Чош хмурился и сжимает кулаки.

– Тихо, братец, – осаживаю его. – Я разберусь. Итак, мальчики, раздевайтесь. По пояс. Хочу взглянуть, так ли вы хорошо сложены.

– Она что, – звучит тот же голос, – издевается? Чош, и ты позволишь ей нами помыкать?

– Задай-ка этот вопрос Буну, Угрюм, – отвечает Чош. – А мы все пошмотрим, что он тебе ответит. Раждеваемся, кому сказано! Вы ж не девицы, от ваших сисек Лео вряд ли вожбудится. Шкидаем одёжку, шкидаем!

Боже, лучше бы я их не просила раздеваться. Боюсь, эти «самцы» теперь по ночам будут сниться. В кошмарах. Более-менее неплохо сложены двое. Малый в потной рубахе, что деревянным мечом махал, да этот ворчун – поджарый мужчина лет сорока-пятидесяти, с физиономией, на все сто оправдывающей прозвище. С натяжечкой можно отнести еще троих. Но всем им до Чоша – как до Пекина раком. Остальные – это ходячие примеры того, к чему приводит пренебрежение ЗОЖ. Лишний вес, дряблые мышцы, пивной живот, обвислости, болячки (на многих не зажившие), укусы, расчёсы, разнообразные искривления: и горбатые есть, и одно плечо выше другого и ноги колесом. Словом, гнутая и ущербная рать, годная разве что блох вылавливать. На себе. Да и то, вряд ли справятся.

– Одевайтесь, – со вздохом говорю я.

– Что, всё так плохо? – спрашивает Чош.

– Не то слово. Удивляюсь, как эти инвалиды на своих двоих ходят.

– Так всё, с меня хватит этого срама! – не выдерживает Угрюм. – Не хватало еще, чтобы какая-то потаскуха меня, доброго солдата, позорила.

После этих слов он, сердито растолкав соседей, выходит на ринг, держит кулаки.

– Раз ты такая ловкая, сучка, покажи, на что способна! – рявкает он. – Уж не знаю, что у вас там с Чошем вышло, не видел, но уверен, сейчас ты получишь сполна! Пора прекращать этот балаган!

Придерживаю дёрнувшегося было Чоша.

– Сейчас, старичок, погоди немножко, я подготовлюсь, хорошо? – отвечаю, снимаю камзол, шпагу, стилет и штиблеты с носками, отдаю все услужливому писарчуку. Остаюсь босиком. Замечаю, как оба – и Чош и красавчик –