Зови меня Лео. Том I - Ростислав Левгеров

– Ну поехали, старичок. Пощупай меня, несчастную! Я вся твоя!

– Не волнуйся, мразь, не волнуйся! Уж у меня-то не заржавеет!

Угрюм рассвирепел так, что аж весь затрясся, но его запала хватило только на примитивное хаотичное махание кулаками. Где-то мы это уже видели, не находите? То, что старичок так взъелся, это даже хорошо. Прежде чем назваться сэнсеем, мало одной разбитой морды. Нужна наглядная демонстрация и тут ему придется пострадать, раз сам вызвался.

Но до Угрюма никак не доходит, что он слишком предсказуем и слишком медлителен. Более того, он часто теряет меня из виду и уже начинает выдыхаться. Появляется типичный для бывалого курильщика надсадный кашель.

Пора. Иду в захват и эффектно бросаю бузотера через себя. Неплохой вышел кульбит, зрелищный, как я и хотела. Мужики аж охают, узрев, как их сотоварищ бахается оземь, взметнув облачко пыли. Применяю классический самбисткий прием: зажимаю руку между ног и применяю рычаг локтя. Пара секунд и дядька воет.

Вскакиваю, отряхиваюсь, радостная, раскрасневшаяся. Только вот Угрюма поражение настолько выводит из себя, что он, собрав последние силы, поднимается и снова двигается на меня. Отскакиваю вбок и наношу удар правой по почкам. Вот тут уже жесковато вышло, но надо проучить наглеца. Угрюм хватается за бок, падает на колени. Кашляет всё сильнее.

Тут в полной тишине раздаются хлопки в ладони.

– Бесподобно, Лео! – рукоплещет Бун. – Волшебно! Никогда бы не подумал, что обычная драка может быть так красива и так грациозна! И так женственна – вот что самое интересное! Рад, что я не обманулся на твой счет. Очень рад!

– Благодарю, – отвечаю, заправляя рубаху в штаны. Писарчук тут же подает мне щеточку, чтобы пыль отряхнуть. – Ой, спасибо, Джанни, ты такой милый!

Писарчук краснеет, как обычно, поклонившись со всей возможной церемонностью.

Бун подходит к Угрюму, глядит на него сверху вниз. Упирает трость ему в лицо.

– А ты сейчас извинишься перед нашей гостьей, – говорит он тоном, не предполагающим возражения. Что-что, а Илио Бун умеет нагнать страху.

Угрюм хочет что-то сказать, но мешает кашель.

– Я жду, Джакр.

Чош кладет руку мне на плечо и шепчет:

– Не вмешивайся, Лео.

– Да и не собираюсь.

Наконец, Джакр по прозвищу Угрюм встает, подходит, и уткнувшись в землю, через силу выдавливает:

– Прошу прощения, госпожа. Моим словам нет оправдания. Я был бестактен.

Блин, мне стало его так жалко. Видно, как тяжело ему дались эти слова. И потом, хоть он и оскорблял меня, но ведь он человек своего времени. Здесь бабы не в чести. А тут такая фурия. Эту данность еще надо принять, что не так-то просто. Чош вот вывернулся, признавшись мне в любви, но другие… Придется доказывать, что я им ровня.

– Все хорошо, Джакр, я не в обиде. Надеюсь, мы подружимся.

«Никогда», – отображается на нем.

«Ну и шут с тобой, злись себе на здоровье!» – думаю в ответ.

Однако, начало обучения выходит не таким жизнерадостным. Да еще и Бун со своей вампирьей сущностью, зыркает, аки коршун. Я даже смотрю: есть ли у него тень? Есть, всё как у людей. Тогда зачем ему кровь девственниц? Кожу намазывать? Купаться, как графине Батори[1]? Но она-то это делала ради сохранения молодости и красоты, а этот, похоже, чтобы не подохнуть. Редкое генетическое заболевание? Еще повод поспрашивать красавчика.

Кратко поведав новоиспеченным ученикам о том, что я с ними буду делать завтра – ранним утром пробежка, потом разминка, и, собственно, обучение рукопашке, – раскланиваюсь, цепляю красавчика, и собираюсь отчаливать. От обеда отказываюсь с самым любезным видом, а ревнивый скулеж Чоша игнорю. Если честно, здоровяк уже начинает надоедать. Да и местечко это не вызывает доверие. В борделе мадам Лизэ как-то спокойнее.

Илио сожалеет, что ввиду той ужасной болезни, который год подтачивающей его, он никак не может поцеловать мне руку, но жаждет свидеться вновь. Насчет последнего: послюнявить ручку прекрасной даме – это прям фетиш какой-то! А в ответ я должна, если по фану, кокетливо улыбаться, прикрываясь веером? Как же далека я от этого усохшего средневековья…

Илио дарит бутылку отменного дукгорского. Рассыпаюсь в благодарностях и в общих словах советую парням налегать больше на овощи и фрукты, мясо, рыбу, а вот горячительных напитков и курева желательно бы поменьше. Писарчук запоминает, обещает записать в бухучет, физиономии мальчиков тускнеют.

Только мы с красавчиком успеваем выйти из «Кормчего», как он самым непочтительным образом хватает меня за руку, с намерением высказать всё, что думает о моих выкрутасах. Разумеется, это выходит ему боком – выворачиваю руку и холодно интересуюсь, что это такое было.

– Отпусти, пожалуйста! – стонет красавчик. – Я на минутку забыл, что ты у нас такая!

– Какая? – спрашиваю, отпуская его.

– Ненормальная! – выпаливает он, разминая суставы. – Чуть руку не сломала!

– Не надо меня трогать, – отвечаю по-возможности спокойно.

– Я просто… – начинает он, а потом машет рукой и уходит.

– Нет, постой! – догоняю его. – Говори, раз уж начал!

– Да иди ты! Что с тобой говорить!

Вот те на!

– Что я сделала не так?

Красавчик, сердито отпечатывая шаг, идет. Руки в карманы, нахохлился. Забегаю вперед, перегораживаю путь.

– Давай поговорим! – требую я, уперев руки в бока. – Даже не думай убежать, поймаю!

Красавчик вздыхает.

– Зачем ты согласилась? – спрашивает он в сердцах. – Ты хоть понимаешь, с кем связалась?

– С кем, просвети?

– Илио Бун – страшный человек, как ты не поймешь!

– Я уже поняла.

– Если поняла, тогда почему? Могла бы отказаться, как-нибудь деликатно. И потом, кто тебя за язык тянул? Да, он пьет кровь, но говорить об этом ему в лицо… Он болен, тяжело болен, и это по-меньшей мере бестактно. Бун этого не забудет, клянусь тебе! Он вообще очень злопамятен.

– А что ты так волнуешься за меня?

Вопрос приводит его в замешательство. Я подхожу к нему вплотную, и как-то само собой наши пальцы сплетаются. От него пахнет чем-то таким… не то парфюмом, не то лекарствами, травами, корицей. Неуловимый, загадочный, ни на что не похожий, но такой приятный запах. Дурманит, кружит, ох…

– Да, я волнуюсь, – тихо говорит он, заглядывая мне в глаза. – Не знаю, почему.

– Мы знакомы всего лишь день… – возвращаю ему его