Тайны Кипеллена. Дело о запертых кошмарах - Ольга Васильченко

а вот это в мои планы совершенно не входит. Видя, всю гамму чувств отразившихся на моей мордашке, маг немного сбавил тон.

— Панна Алана, вы, в силу молодости и некоторой неопытности, видимо, не совсем понимаете, с чем имеете дело...

— «Угу, — мысленно буркнула я, — а вы мешаете выяснить...»

—...посему, пока не вернетесь в Кипеллен, будете под моим присмотром, во избежание, так сказать,...недоразумений.

Я хмуро кивнула, снова по глаза проваливаясь в шарф. Вот так влипла. Хотела объяснений, а оказалась под конвоем. Хорошо, что после происшествия с полотенцем меня в присутствии Вилька хотя бы не трясет и язык не отнимается.

Наше маленькое суденышко бодро бежало по морской глади, приближаясь к берегу. Медные, позолоченные и почерневшие от времени железные шпили Зодчека росли с каждой секундой, отчего казалось, что из земли кто-то высовывает редкую гребенку. На рейде стояло несколько кораблей, но растийских или нет, сквозь узкую щель в войлочном пологе мне было не рассмотреть. Бальтазар Вильк хмуро косился в мою сторону, но ничего не говорил, его рыжий помощник, то и дело, бросал на меня заинтересованные взгляды. Баркас все замедлялся и замедлялся, пока не остановился вовсе. Я услышала громкий плюх за бортом, видно команда бросила якорь и теперь швартовала суденышко к причалу. Войлочный полог откинулся, впуская к нам яркий солнечный свет и волну прохладного воздуха, и шкипер, коренастый седоусый дядька, довольно объявил, что-де прибыли господа, извольте на берег, баркас обратно в Кипеллен идет в три пополудни, кому надо, прошу не опаздывать. Пассажиры, сопя и покряхтывая, начали выбираться наружу, благодаря шкипера за хорошее плавание.

Я с удовольствием потянулась, и поспешила вслед за остальными, стремясь в общей суматохе оказаться подальше от корабля, причала и особенно Бальтазара Вилька. Но не тут-то было. Стоило мне выбраться наружу, щурясь от бьющего в глаза дневного света, как меня тут же деликатно подхватили под локоток и, будто подозреваемую, потащили по скользким сходням на берег.

— Вы так галантны, но, не стоит беспокойства, — язвительно прошипела я, передергивая плечами под шалью.

После теплого павильона на судне, холодный осенний воздух казался ледяным.

— Отчего же? Шесть лет назад проявленное беспокойство за вашу жизнь чуть не стоило мне ноги.

Внутри все похолодело — Вильк все-таки вспомнил и узнал меня, спустя столько лет. Теперь мне конец! Уже не поможет ни «пустоболт», ни «разбалтай». Не сейчас, так по возвращении он найдет способ испортить мне жизнь, как и обещал тогда.

— О ч-чем эт-то вы, п-пан Вильк? — заикаясь, выдавила я, состроив самые невинные глаза, на какие была способна.

— Только не надо так пугаться, — фыркнул Бальтазар, — если у вас опять начнёт отниматься язык, оставлю в порту.

З-зараза! Я резко отняла у него свою руку и сердито засопела. Знаю-знаю, когда я в гневе, то выгляжу как анагорский хурмяк, но это не повод так саркастически ухмыляться мне в лицо!

— Если одолеет новый приступ заикания — обращайтесь, лечу недорого, — надменно заявил Вильк. — Марек, составь панне Алане компанию, пока я найду экипаж, а то тут одни двуколки.

Я нервно заозиралась. Через дорогу, у портовой таверны, стояла двухместная коляска с поднятым верхом, и извозчик откровенно скучал, развалившись на козлах. В голове возник дерзкий план побега из-под стражи, при провале ничего хорошего мне не суливший, при удаче, впрочем тоже. Но вашей покорной слуге совершенно не хотелось провала «чернильной» легенды. О книге конечно можно расспросить самого Вилька, но от одного вида его самодовольный рожи пропадало все желание. Так что лучше лишиться заказа... работы... и куць знает чего ещё... чем самоуважения.

Рыжий Марек считал ворон, больше вертя головой по сторонам, чем наблюдая за мной. Его, как и меня, тоже потрясывало от холода.

— Ээ... стражник?

— Да, панна? — оживился растрепанный помощник Вилька.

— Я замерзла в зюзю, давайте зайдем в таверну, хотя бы глинтвейна возьмем.

— Но пан Вильк...

— Не запрещал нам греться. А вы замерзли едва ли не больше меня. Не думаю, что Бальтазару Вильку придется по душе, если его помощник свалится с простудой.

— Ну да... — вяло промямлил смущенный Марек.

Видимо я угадала: начальником Вильк был строгим.

— Если боитесь, что пан Бальтазар вернется и не найдет нас на месте, то я подожду здесь, а вы сходите, возьмите нам по кружке

— Ааа…

— Простите, — шагнула я к нему, протягивая кошелёк. — Понимаю, жалованье у вас небольшое. Вот несколько растов!

— Не надо, — покраснел Марек, — я возьму вам глинтвейна.

— Это так мило, — я торопливо присела в неуклюжем реверансе, чего не сделаешь ради выполнения плана.

Рыжий еще больше покраснел и бросился к таверне. Я нетерпеливо зацокала каблуками, перетаптываясь на месте и сверля его худую спину. А как только он скрылся за дверью, рванула к извозчику так, что шаль развевалась на ветру, словно морской флаг.

— Алана!!!! — прогремел в колком осеннем воздухе громогласный вопль Бальтазара Вилька не ко времени вернувшегося из своих поисков.

Я оказалась проворнее. Заскочив в коляску, кинула вознице целый левк и, задыхаясь, прохрипела:

— Песочная улица! Книжный квартал! Гони!

Коляска рванула с места. Я спиной ощутила легкий энергетический импульс. Ох, зря он так! Меня уже было не достать, а вот непривычная к магии лошадка прыснула в два раза быстрее, унося экипаж прочь от причала.

Лишь спустя три квартала возчику удалось кое-как успокоить перепуганную лошадь.

— Эк вы, мазелька, устроили, — с укоризной покачал он головой, повернувшись ко мне.

Чуть картавый выговор и характерный акцент с ударением на последний слог выдавали в нем уроженца Фарниции. Почти земляк, надо же! Мой отец тоже оттуда родом, из маленького городка Керси на побережье. И то, что многие принимают за дворянские корни, на самом деле всего лишь место рождения папеньки записанное на фарницийский манер. Но согласитесь, что Гийом де Керси, звучит гораздо благозвучнее, чем Гийом из Керси.

— Мсьё, ву дё ла Фарниси? — кокетливо спросила я на корявом фарницийском.

Мои родители, витражных дел мастера, жили как переезжие свахи, кочуя по городам от одного заказчика к другому, а поскольку мама была урожденной растийкой, то колесили мы все больше по Растии. Посему, фарницийский я хоть и знала, спасибо отцу, но все же не так хорошо, как ему хотелось.

— Уи, мазель, — усмехнулся извозчик, — а вот вы, нет, больно говор у