Поэзия социалистических стран Европы - Андон Чаюпи

Гости

Перевод Д. Самойлова

Пишу. Вдруг запах рыбы от запрудвошел. И сразу — в сердце, в ноздри, в поры!— Меня послали, — говорит, — озера.— Ну, как дела?— Живу, как все живут.

Работа ждет на письменном столе.Но не могу! Стучится гость незваный:грибами пахнет. Это сквозь окновступает лес, растущий за поляной.

Потом вбегает тополь. Чуть живой,косноязычный, до смерти влюбленный.Ликует поле. Это по межевезут навоз в телеге пароконной.

Потом — труба. Над нею дым лозой.Мыча, идет соседская корова.Потом — все кучевые облакаи все былинки луга заливного.

И так они по-братски говорят,что жить легко, и нужно, и не сложно,что невозможно не поверить им.И тут — слеза. Сдержаться невозможно.

Рукопожатия

Перевод Д. Самойлова

Отцовская привычка: я с трудомберупротянутую мне ладонь.

А сколько было добрых, честных рук,тех рук,что крепче всех порук.

А сколько рук твердили мне: «Браток,держись!»И это был залог.

Я тот залог берег,в себе копил —надежду, преданность, и пыл,и доброту, и твердость.

Я в долгу,ни спрятать, ни растратить не могуто общее, священное добро —ради негоя взялся за перо.

Рукояти

Перевод Д. Самойлова

Задумывается руканад смыслом рукоятий.Блестит поверхность черенкаот всех рукопожатий.

Задумывается ладоньнад каждой рукояткой —старинной, желтой, как латунь,удобною и хваткой.

И, как лоснящихся коней,я глажу их, усталых.Что может быть ловчей, складней?Но кто же воспитал их?

Что было с ними? Вот лежат,прокурены, как трубки.Одни — к любому поспешат,другие — однолюбки.

Кто их характер шлифовал,помог сформироваться?Я с ними бы потолковали мог бы столковаться.

Как их движения умны,как дельны и толковы!И приспособлены онидля замысла людского.

После полуночи

Перевод Ю. Левитанского

Усаживаюсь молча на кровать.На стол вещей вытряхиваю груду —часы, бумагу, нож… Я горевать,ложась в постель, теперь уже не буду,что в дымке этих леттвой затерялся следи никакой надежды больше нет.

Старею, видно? Вижу мрак ночной,что растворит в себе мои печали.Потом — твои глаза передо мной,глаза, что раньше мне обозначалии дня неспешный ход,и к ночи переход —закат обозначали и восход.

Как темен мир! Отвыкнув от тебя,себя к забвенью, что ли, приучаю?Вздыхаю громко. Спешки не любя,в себе вдруг суетливость примечаю,и задыхаться стал,как будто уже стар,как будто в гору шел — и вот устал.

Была ты полем? Воздухом? Постой —а может, просто ветром в чистом поле?Цветенья запах, терпкий и густой,настигнет вдруг — и вскрикну, как от боли.И страх в моей груди:скорее проходи —опасна эта пропасть позади!

А полночь дышит, как уснувший чиж.На камне звук шагов моих стихает.И тропки в темноте не различишь —она скользит и под гору стекает.И я скольжу едва,как явь, как синева,на той земле, где ты еще жива.

Птицы

Перевод Ю. Левитанского

Детских лет наставники первые(«Будь свободен!»), друзья мои верные,горизонт мой собой заполнили —

этих линий абстрактных молнии,сотни тысяч в полете — птицы,вечно юные мои птицы —научили дышать глубоко,научили глядеть далеко.Вашу скоропись я читаю.Сейсмография мыслей и чувств.Слов безмолвных молниеносность.

(Тем страшней слова, если светполыхает, а звука нет.)

Это все понимал я когда-то —но сегодня еще в моих пальцах —все живет в моих пальцахжеланьенаписать на больших ваших вечных скрижалях,как ответ мой последний и как завещанье, —то, что стоит писать и сейчас —то, чему научился у вас.

Золтан Зелк

{35}

У могилы советского солдата

Перевод Л. Мартынова

Здесь, в Зугло, где таился ужас,на площади, где стынут лужии разворочены дома,над незалеченною раноймогильный этот холм багряныйвстал, как Уверенность сама.

По-русски я не понимаю,стою, молчу, смотрю, гадаю:здесь погребенный где рожден?Он правнук Лермонтова илипраправнук Пушкина? Могилея говорю: ответь, кто он?

Заводом, шахтой, — кем, не знаю, —был послан он, чтоб на Дунаебороться с варварской ордой,которая хотела солнцесорвать с небес и все колодцынаполнить мертвою водой.

Кто он? И будто бы ответомгорит на памятнике этомпятиконечная звезда.Смотри! Пятерка пальцев звездныхк востоку, в мир полей колхозных,указывает нам туда!

Какой простор! Поля, заводы,фабричных дымов хороводы…Стучат станки, поют ремни,комбайны и автомобили…О, не об этой ли могилекричат они, поют они!

О нем, о нем поют стихии,и через все поля земныевсем небесам несется вестьпро воина, про человека…Он — слава молодого века.Победа — это он и есть!

Диалог

Перевод Л. Мартынова

— А будет новая война?— Отчизну строй. Растет она.Крепи отечество свое.Лелей цветы, сметай гнилье.Смотри, земля детьми полна!— А будет новая война?— Их смех ты слышишь? Так ручьязвенит струя. Так бьет волна!— А будет новая война?— Иди с детьми и песни пой!Пойдем веселою тропойк вершине. Вот она. Видна!— А будет новая война?— Смотри, зовет издалекатропиночка! Она узка,едва заметна, а ведетдо самых голубых высот.К вершинам гор ведет она.— А будет новая война?— Смотри, козленок проскакалтам, у подножья горных скал.Плывут по небу облака.И женщины доят коровсредь зеленеющих лугов.Ты слышишь: струи молоказвенят о донышко ведрачистейшим звоном серебра!И вот летит издалеканочь в облике нетопыря,чтоб утром новая зарявзошла на небо, весела,с небес прогнала и смеламрак нетопырева крыла.Ты видишь дней веселый бегчерез цветы и через снег!Прекрасны года времена!— А будет новая война?— Строй родину, растет она!Родимый крайоберегай,свой разум, руки укрепи —удержишь зверя на цепи!

Кто ждет меня на станции

Перевод Б. Слуцкого

Обрывками веревки завязаны узлы.Осиным роем искры летают среди мглы.Резвится жеребенок. На дереве — орлан.И местность опаленная. И снежно по полям.

На рельсах и на стрелках былых годов и днеймой малый мир качается под светом фонарей.Село со ртом разинутым, то, что считал своим,глазеющие горы, а не Париж и Рим.

Куда нас пропустили, вы, семафоры лет?В какие дали, юность, купила ты билет?Какими крутизнами ты мчишься вдоль реки?В какие воды сброшены корзины и тюки?

Где искры те летают, в какой шипят воде?Столбы где телеграфные, где зимы, весны где?Где жеребенок носится и где орлан парит?И на какой планете гармошка говорит?

Качавшиеся с нами где наши поезда?Кто ждет меня на станции? Доеду я когда?И если только в памяти мой сад и дом родной,то все равно не в прошлое уйду я, а домой!

Миклош Радноти