Поэзия социалистических стран Европы - Андон Чаюпи

Вопрошающий

Перевод Д. Самойлова

«Чьи, чьи?» — откуда этот свист,что там за маленький артист?Не знаю сам, ищу и тути там — и все напрасный труд.

«Чьи, чьи?» — качается воследпустая ветвь, а птахи нет.Порхает пыль — уж нет ли там?Там нет. Искать ли по кустам?

«Чьи, чьи?» — пытает не шутя,как любопытное дитя.И хоть он спрашивать горазд,других вопросов не задаст.

На миг притихнет — вот он где:там, на копне, там, на скирде.«Чьи, чьи?» — не устает кричать.Никто не хочет отвечать.

«А это чьи? А это чье?» —опять берется за свое.Повсюду слышен этот звон.А где певун, а где же он?

Наверно, думает певун,ведь птичий ум незрел и юн,что всей землей владеет тот,кто отдает свой труд и пот.

Ты, удивленная сверх мер, —поэзии прямой пример,надежда, дай же нам ответ…А он летит, как беглый свет.

Только не смерть!

Перевод Ю. Левитанского

Ты стать согласен кем попало —лишь только б смерть не наступала.Пойти в поденщики? Охотно!А где работать? Где угодно!Ты граф? Ах, ты родился им?Так стал бы конюхом своими днем, одевшись поскромней,скребницей чистил бы коней.А ты, сановник, взяв лопату,трудиться стал бы до упаду.Епископ стал бы кузнецомохотнее, чем мертвецом.С привычными простясь делами,ты скромно шел бы за волами.Чтоб сто и боле жить годов,ты живодером стать готов,стать маклаком и стать шутом,отнюдь беды не видя в том.Ты рад бы стать и печником,и печника учеником,таскать мешки или горшкии мыть, как нищенка, кишки,да и в старухи бы подался.Ты стать бы карликом пытался,ты б дал себя ума лишить —лишь только жить, лишь только жить!Ты отдал бы свое обличьеи принял бы обличье птичье —сороки, галки, перепелки.Пошел бы в тигры или волки,хоть червяком или кустом,травой на пустыре пустом,хоть тем, на чем они растут, —сырой землей остаться тут.

Ты будешь жить

Перевод Ю. Левитанского

Еще грома не отзвучалитвои, гроза!Любой беде, любой печалисмотрю в глаза.Хоть кожу пламенем задело —в мой век прямой,пусть мыслит все-таки не тело,а разум мой.

Чтоб, глядя вдаль, где плотно сбитыгодов ряды,стать выше собственной обиды,своей беды,и все, чем мы с тобой страдаливчера, мой друг, —как бы из той далекой далиувидеть вдруг.

Мне век предоставляет слово —да, я в долгу.Но, им обученный сурово,ему не лгу.Ведь хорошо в нем или плохоустроен я —но он мой век, моя эпохаи жизнь моя.

Еще темна его вершина,но будь что будь! —я снова, ржавая машина,пускаюсь в путь.И я кладу спокойно рукуна тормоза:давай, История, друг другуглядеть в глаза!

Тебя трясло, тебя ломало —то ров, то яр.Но в жизни видывал немалои ты, мадьяр.И ты гляди не до порога —гляди в века:не коротка твоя дорога,а далека.

Ты голод знал, ты помнишь бедылихих годин.Но от беды и до победы —лишь миг один.И все светлее кромка неба —там жар течет,как будто солнце горы хлебатебе печет!

Плуг идет…

Перевод М. Исаковского

Плуг идет, и борозды —друг за другом,словно книга пишетсяэтим плугом.Пишет книгу радостина просторетот, кому встречалосятолько горе.

Плуг идет — и новыевстали строки.Я смотрю — читатель иходинокий.Вижу — руки честные,трудовыена себя работаютздесь впервые.

Плуг идет, врезается,и шагаютдве коровы в упряжи —помогают,танки обгоревшиеплуг обходят —пусть они рисункамив книгу входят.

Плуг идет у пахаряпод рукою,и строка выводитсяза строкою.Пашня в дымке утренней —словно дышит…Так свою историювенгры пишут.

Буда, май 1945 года

Перевод М. Зенкевича

Вот я опять в углу своем,повсюду мусор, прах кирпичный.Разбит наполовину дом,но жизнь идет чредой обычной.Я в комнату свою иду,где дыры в потолке пробиты.Я не боюсь могил в саду,я сам копал их для убитых.

Навалено все на полу —бумаги, вещи, книги с полки.На письменном столе к стеклупримешаны от бомб осколки.А я сижу в своей норе,пишу стихи и слышу лепетмоей дочурки на двореи беззаботный птичий щебет.

Мне кажется, — и это так! —сижу я средь развалин края.Но вот уже светлеет мрак,как грусть и горесть исчезая.Над миром прошлого парюя мыслью вольной на рассвете,и песней встречу я зарю,как птицы певчие и дети!

Чучулига

Перевод Д. Самойлова

По Рыле едем через перевал.Две тыщи метров, а потом — привал.Ну что ж! Лужайка ждет, трава свежа.Прилечь, пожалуй?.. Словно из ковшалились лучи. А небеса — как шелк,и в них почти небесный щебет, щелки пересвист. Летело в синевуневидимое «а», и «и», и «у»…Конечно, — птица.— Что там за певун? —спросил я. Спутница сказала: — Une..Чучулига, — пытаясь подыскатьфранцузское названье. И опять,как бы в ответ на мой вопрос, вдалипролепетала птица «а», и «и»,и снова «и», и «у», и «а»,и «чи-чили-чили»! Она самапредставилась. Хотела научить,как звать ее и как это звучит.

А может, голос птицы означалне это. А названье тех начал,которым слов людских не подыскать:о том, что лето, что легко летать,что вот гора, а птица над горойлетит все выше, выше, что поройей надо петь «чуличуча», кричао вере «чи» и о надежде «ча»,о том, чего понять превыше сил.… А впрочем, это жаворонок был.

Ars poetica

Перевод Н. Чуковского

Трудись, трудись. И знай — все трудовое,все доброе свободно в жизнь войдети за свободу поведет нас к бою.Не изменяй себе, твори такое,чего и смерть вовеки не возьмет.

Ветер в конце зимы

Перевод Юнны Мориц

Во свистульки из сосулькиветер свищет,а весна, весна, веснадорогу ищет.Провода визжат вдалина повороте,как скрипичная струнана верхней ноте.

Словно кто-то полоснулсмычком по струнам,плачут, плачут проводав сиянье лунном,источают свой напев,и редко-редкоконтрабасною струнойотзовется ветка.

И звучат камин, труба,конек на крыше,этот ветер, как смычок,струну колышет;он — один, а струн под ним —что снегу в поле,он — быстрей, быстрей,они — поют от боли.

Крик железа, скрип колодца,бессердечнотот единственный смычоклетает вечно,посмеется, погрустит,поозорует, —скрипка вешняязвенит, поет, горюет.

А смычок — сквозь окна, двери,стены, щелки,сквозь подвалы, новостройкии поселки;свист осоки, шорох волнв потоке юном,а смычок бежит по странам,как по струнам.

И от берега до берегаморскогокто-то дергает смычок,и слово в словоэти песни учат все,кому не спится,мчится музыка,по всей Европе мчится.Что за праздник, что за пирсо скрипачами?Ах, весна, весна, веснаидет ночами!На спине лежу с открытымиочами,с неба наземь льетсямузыка ручьями.

В этих песнях — голос твой,твои печали.Кто поет их, кто играет?Не судьба ли?!Пой как хочешь,как умеешь, пой, погода:в каждой скрипке всех племенпоет свобода!

Островам поет в далекомокеане,и душе моей, мерцающейв тумане,и пускай одна струпа —чиста, как небо,а другая — источаетрокот гнева.

Гости