Четвёртый Харитон - Михаил Никандрович Фарутин

«А откуда вам это известно?» — наивно спросил я.

Начальник улыбнулся, подмигнул мне, ответил:

«На то мы и пограничники».

А собравшиеся вокруг солдаты и сержанты засмеялись. Засмеялся и я, устыдившись своего вопроса.

Оглядел начальник заставы меня, Орлика, даже Соболя оглядел, а потом спрашивает:

«А скажите, рядовой Харитонов, на препятствие конь пойдёт, барьер взять может?»

«Прикажите, — отвечаю, — начальник, постараемся». «И прикажу. Пошли в учебный городок».

Учебный городок на заставе тут же рядом с казармой. Сначала я струхнул немного, а как глянул на полосу препятствий для коня, отлегло от сердца. Она такая же, как и у нас, у Василия Андреевича.

«Видите?» — спрашивает начальник.

«Вижу», — говорю, а сам думаю: «Орлик, милый, не подведи!»

«Выполняйте!» — и подал команду.

Развернул я Орлика, сделал разгон. Сначала рысью, потом на галоп перешёл, а потом дал шпоры и… будто птица перелетел мой Орлик и через ров, наполненный водой, и через плетень из хвороста, и через забор из штакетника, и через планку, копытами не коснувшись.

Отлегло от сердца.

«Молодцы!» — похвалил начальник. Потрепал Орлика по вспотевшей шее, а мне руку пожал. Вижу, солдаты не смеются, подмаргивают: держись, Вологда!

«Ну, а шашкой, что при тебе, владеешь?» — опять спрашивает начальник.

«Прикажите! Попробую».

Подал команду начальник. Направил я Орлика по полосе, что по обеим сторонам лозой обставлена, — и ну рубить! Направо рублю, налево рублю, да так, что лоза не дрогнет — вот до чего остра моя шашка и верен удар!

«Старшина, — крикнул начальник, — с сего числа отдать в приказ и зачислить на все виды войскового довольствия рядового Харитона Харитоновича Харитонова, коня Орлика и пса Соболя!»

«Есть отдать в приказ!» — повторил старшина.

«Рядовой Харитонов, — спрашивает опять начальник, — где вы обучались конному делу?»

«В колхозе «Вешние воды», — отвечаю я.

«Кто обучал?»

«Старый пограничник, старший сержант Василий Андреевич».

«Не Соколов ли?»

«Так точно, товарищ начальник! Соколов!»

Начальник задумался, будто вспоминает что-то.

«Знакомый вам, что ли?» — не вытерпев, спросил я. «Знакомый, — отвечает начальник, — это товарищ моего отца. На одной погранзаставе служили. Вместе в Отечественную воевали… отец-то погиб… Зайдёшь как-нибудь в кабинет, посмотришь, какими джигитами в молодости были, — карточка сохранилась».

И стал я, друзья, с того дня рядовым пограничной заставы имени комсомольца Коробицына.

Все молчат.

И Харитон тоже молчит.

Первым заговорил Федя.

— Слушай, Харитон, ты рассказываешь так, как будто это было на самом деле.

— Мне так хочется, чтобы так было, — вздохнул Харитон, — вот и рассказываю.

— А ты уверен, Харитон, что попадёшь служить на заставу Коробицына? — спрашивают Андрей и Коля.

— Нет, ребята, не уверен. Трижды ездил к райвоенкому. Обещал. Но говорит, что очень много ребят из нашей области просятся на эту заставу.

— Обидно, коли не удастся, — сочувствуют ребята, — кто же Орлика на заставу сопровождать будет?..

— Слушай, Харитоша, — просит Андрюша, — расскажи ещё, как мой тёзка Андрей Коробицын с диверсантами бой вёл. Расскажи так, как тебе рассказывал полковник Любимов, что в ту пору помощником начальника заставы был.

— Помощником начальника заставы по политической части, — поправил Федя.

— А звать полковника Сергей Евгеньевич, — добавил Коля. — Он и сейчас в пограничных войсках служит. А тогда ему было двадцать два года и носил он на петлицах два квадратика. Моложе Коробицына на год был.

— Ну вот видите, вы и так уже всё знаете. Слово в слово запомнили, — усмехнулся Харитон. — Ладно. Слушайте, — приподнявшись и встав на колени, начал, в который уже раз, рассказ Четвёртый Харитон. — Андрей Коробицын в ту ночь в одиночный дозор был назначен. В четыре часа утра заступил на этот пост. В четыре часа в конце октября ещё ночь стоит — темень. А пост этот важный, ответственный. Тут и глаз нужен вострее вострого, и слух такой, чтобы мышь где шевельнулась — и то мог услышать, ну и сила такая, чтоб любого диверсанта в бараний рог мог скрутить, коли до рукопашной схватки дойдёт. Самое главное, конечно, смелость да храбрость нужны в таком деле. А Андрею Коробицыну всего этого не занимать было. Охотник с малых лет. На медведя один на один ходил. Трёх косолапых уложил — рука не дрогнула. Лучшим стрелком заставы был. Ходил он как барс — сучок под ногой не треснет. Видел как сокол. А хватка орлиная. Вот какой был Андрей Коробицын! Знал начальник заставы, кого в одиночный дозор назначить в столь ответственное время. Десятая годовщина Октября приближалась. Всего можно было ожидать.

— Да, — вздохнули ребята.

— И вот, — продолжает Харитон, — когда ночь отступила да светать стало, Андрей подошёл к лесной поляне. На поляне сеновал стоял и стог сена. Осмотрелся кругом и только вышел на поляну, как из-за сеновала выскочили четыре диверсанта.

«Стой!» — крикнул Андрей.

А они, диверсанты, значит, сразу из четырёх пистолетов по Андрею и кричат: «Сдавай-сь!»

— Не на того наехали, — пробасил следопыт Сила, прервав Харитошу.

— А дальше, — Харитон вошёл в азарт и рассказывал так, будто сам вёл бой с диверсантами, — Андрей вскинул винтовку и рраз… и сбил с ног одного бандита. Остальные за сеновал спрятались и оттуда по Андрею огонь открыли. Они за сеновалом, Андрей на открытом месте. Их трое, он один ведёт бой и всё ближе, ближе к диверсантам подходит. В