Под одной крышей - Эли Хейзелвуд

— Ты такая мягкая. — Его дыхание обжигает моё ухо, и я вздрагиваю. Ровно один раз. — Думаю, я представлял, что ты не будешь такой. Ты всегда бегаешь, тренируешься. Ты всегда выглядишь такой сильной, но…

Он отпускает меня на долю секунды, и каждая клеточка моего тела сразу восстает.

Нет.

Подожди.

Останься.

Но он только регулирует меня. Его рука надавливает на мою поясницу, наклоняя меня так: слегка наклоняя вперед, как будто… Боже, как будто он собирается…

Он тут же возвращается ко мне. Начинает расстегивать молнию на моих джинсах, её треск как барабан в тишине. Воздух вырывается из моих легких в резком выдохе.

— Хорошо? — спрашивает он снова, мягко, глухо, и это хорошо. Даже если мои джинсы сползают по бедрам, и я никогда, никогда не чувствовала себя менее контролируемой. Я думаю, что мы собираемся заняться сексом, но секс не такой. Секс — это неловкое стягивание одежды, и переговоры о позициях, и многочасовая прелюдия, сопровождаемая: «Ты уверена, что не должна быть сверху?» и «Подожди, это мой локоть». Секс не переходит от нуля к миллиону таким образом. Не для меня. Это не хватание за край раковины, чтобы не застонать, не потребность прижаться к чему-то — к чему угодно — и не ощущение, что колени слабеют до состояния желе.

— Это то, чего ты хотела, Мара? — Он просовывает палец под мои трусики и раздвигает мои складочки. Один-единственный палец. — То, что ты… Ох.

На мгновение я впадаю в панику. Я не могу быть мокрой, ещё нет. Но потом я понимаю, что это так, и я чувствую и слышу это, скольжение кожи по коже, моё собственное тело уже начинает трепетать.

И Лиам дает понять, что ему это нравится. — Ты, — ворчит он мне в ухо. — Ты не поверишь, о чем я только не думал.

— О…?

— Ты этого хотела?

— Хотела… чего?

— Ты сказала, что хочешь, чтобы тебя трахнули. Сильно и быстро. — Я так сказала? Я не могу вспомнить. Я не могу вспомнить свое собственное имя, а потом всё становится ещё хуже: позади меня он опускается на колени. Что он…? — Снимай. — Лиам стягивает мои джинсы и трусики, пока они не собираются вокруг моих лодыжек, затем бросает их в другой конец комнаты, как только я выхожу из них. — Хорошая девочка.

Я задыхаюсь. Он только что сказал это? Мне? Но я не могу попросить его повторить, поскольку он явно немного отвлекся по пути наверх. Его рука проходит по внутренней стороне моего бедра, длинные пальцы обхватывают мягкую кожу моей спины. В этот момент до меня доходит, что я сейчас голая. Совершенно голая, если не считать хлипкую футболку и ещё более хлипкий бюстгальтер. И что этот человек, нежно вгрызающийся в плоть моей задницы, словно я спелый фрукт, — это Лиам Хардинг.

Лиам. Хардинг. Который прикасается ко мне так, будто уже знает моё тело. Который раздвигает меня, словно я учебник для юридического факультета, и зарывается в меня лицом. Кто стонет в мою плоть и бормочет: — Прости. — Ему удается произнести искренние извинения, когда он отстраняется, чтобы лизнуть и пососать кожу моей правой ягодицы. — Я знаю, что ты хочешь сильно и быстро. Просто я много думал об этом. О тебе. — Биение сердца, и он снова на ногах, грудью прижимается к моей спине. Одна рука сладко обхватывает моё бедро, и он просовывает колено между моих ног, пока большая часть моего веса не упирается в его бедро. Я слышу смутные непристойные звуки: что-то лязгает, что-то возится, что-то отодвигается. Затем горячая плоть прижимается к моей, и раздается пробормотанное: — Хорошо? на что я, должно быть, кивнула, потому что…

Трение.

Моё зрение расплывается по краям. Лиам внутри меня. Едва-едва. Только кончик. Он также огромен — нет места, места нет — неустанный, прекрасный, великолепный. Глубокий.

— Блядь, Мара. Это нереально.

Много резких вдохов, — Ещё немного, — напряженные мышцы сжимаются и разжимаются, но он достигает дна, и это уже на грани перебора. Это было бы слишком, но мне помогает то, что Лиам держится за меня так, будто отпустить меня — значит убить его, или то, что его пальцы неустойчивы, когда он откидывает мои волосы с плеча. Но моё тело, кажется, увлечено этим, неиспользованные, скрытые пространства заполнены, трепещут вокруг… Бог.

Вокруг члена Лиама.

— Я не могу думать, когда ты рядом. — Его голос грубый. Он замирает внутри меня, как будто не торопится начинать, но я чувствую, как он вибрирует от напряжения. Его ладонь скользит вниз и упирается в мой клитор. — Я не могу думать, когда тебя нет рядом. Это было проблемой. Мне кажется, что я месяцами не мог сформулировать ни одной связной мысли. Я чувствую, что ты не перестаешь быть в моей голове, и…

И вот так всё закончилось. Лиам ещё даже не сдвинулся с места, но в моей голове уже пусто. Мир исчезает, и я начинаю кончать без предупреждения, выгибаясь дугой, прикусив губу, чтобы заглушить крик. Наслаждение проникает в меня, и я бессильна остановить его.

Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я вернулась к себе, его резкое дыхание у моего уха. — Ты только что…? — Лиам говорит с болью. — Ты действительно кончила, только от меня…

Я ошеломлена. Мои нервные окончания всё ещё покалывает. Я плотно закрываю глаза и киваю от смущения, как раз, когда его зубы смыкаются вокруг мясистой части моего плеча. Он хрипит, как животное, как будто отчаянно пытается сохранить хоть какой-то контроль.

— Черт, Мара, ты… могу я взять тебя в постель?

Его тон не похож ни на что, что я когда-либо слышала от него, умоляющий и немного грубый. Он всё ещё дергается во мне; каждые несколько секунд или около того он, кажется, теряет всякую хватку, которую держит в себе, и двигает бедрами. Это не помогает мне сосредоточиться. Или его сосредоточенности. Нашей сосредоточенности.

Которую мы, возможно, должны сохранить. Это должно прекратиться прямо сейчас, возможно. Как бы хорошо это ни было — и это только что переосмыслило секс для меня — я не совсем уверена, почему Лиам хочет этого, и если это просто импровизированный трах, который ничего не значит для него, но имеет много сердечных страданий для меня… Может, нам стоит остановиться на этом?

— Я постараюсь сделать это быстро. — Он слизывает жало от своего предыдущего укуса. — Но позволь мне отнести тебя в постель.

Дело в том, что я не хочу останавливаться. Я уже кончила один раз, просто