Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. - Автор Неизвестен

33 Огонь извергая, жизнекрушитель зажег жилища; пламя взметнулось, пугая жителей, и ни единого не пощадила тварь огнекрылая, и негде было в стране обширной от злобы змея, от пагубы адской гаутам скрыться, когда безжалостный палил их жаром; лишь на рассвете спешил он в пещеру к своим сокровищам, а ночью снова огнедыханием 2320 людей обугливал. (И все же напрасно крепость курганную он мнил неприступной!) Внедолге и Беовульф сам изведал [141] гибельность бедствия; дом с престолом вождя гаутского в потоках пламени сгорел и расплавился; оплакал старец сердопечальный свое злосчастье; и думал всемудрый, [142] что Бог гневится, Создатель карает за то, что древние не блюл он заповеди, и сердце воина [143]2330 впервые исполнилось недобрым предчувствием. Дом дружинный, испепеленный палящим змеем, дворец в пучинах пожара канул, но конунг ведеров ратолюбивый замыслил мщенье, и повелел он, военачальник, невиданный выковать железоцельный щит обширный, ибо не выдержит щит деревянный, тесина ясеневая, жара пламени, дыханья драконьего, 2340 а вождь был должен дни этой жизни в битве окончить, убив чудовище, издревле хранившее клад курганный! Почел бесчестьем кольцедаритель вести дружину, рать многолюдную на огнекрылого: единоборства он не страшился, не веря ни в силу, ни в отвагу змея. Немало опасностей герою выпало в дальних походах, в грозных игрищах, с тех пор как Хродгара 2350 воитель странствующий избавил от Гренделя, очистил Хеорот и женочудище в битве осилил. Не легче было ему и в схватке, где сгибнул Хигелак, [144] войсководитель, гаутский конунг: в пылу сражения на поле фризском потомок Хределя пал наземь, мечами иссеченный, но спасся Беовульф! — пловец искусный, он вплавь через хляби один возвратился и тридцать тяжких 2360 вынес доспехов на берег моря; и не хвалились победой хетвары, [145] противуставшие ему в сражении щитоносители, — из них немногие с поля вернулись, домой из сечи. С недоброй вестью он, одинокий, приплыл, сын Эггтеова, к земле отеческой, и Хюгд поклонилась ему дружиной, казной и престолом, ибо не верила, что сын ее в силах по смерти Хигелака 2370 спасти державу от ратей враждебных; но тщетно в страхе они, бессчастные, молили воителя принять наследье и править народом помимо Хардреда, стать хозяином в землях гаутских, — однако, мудрый, он не покинул советом юного владыку, покуда мужал вождь ведеров. Когда же явились морескитальцы, [146] наследники Охтхере, восставшие против морского конунга 2380 в державе Скильвингов, сыны-изгнанники пришли из Швеции к гаутам, за море, ища прибежища, — тогда-то Хардред гостеприимный убит был Онелой наследник Хигелака, приют им давший, а сын Онгентеова, убийца Хардреда, бежав от гаутов, в свой дом возвратился; остался Беовульф единовластным вождем над ведерами, то добрый был конунг! 34 За смерть предместника отмстил он, как должно, 2390 в недолгом времени — на помощь Эадгильсу, вождю одинокому, сыну Охтхере, в знак дружбы он выслал дружину за море, рать и оружие; и враг, застигнутый зимним походом, [147] сгинул Онела. Невзгоды многие преодолевший, несокрушимый вершитель подвигов, так дожил сын Эггтеова до дня урочного, и в час предначертанный с драконом сведался. Владыка гаутов, а с ним одиннадцать 2400 его соратников искали змея. Первопричину людских несчастий и смертоубийства вождь знал, поскольку слуга, положивший к ногам хозяина ту чашу краденую, был тринадцатым в его отряде, — виновник распри и злополучия не доброй волей, но покорный приказу, корчась от страха, он вел дружину к тому подземелью, к холму, что высился близко от бурных 2410 вод океана, где кольца золота тонко витые хранил надменный ревнитель, сторож древнего клада, в подземном логове, — взять те сокровища сумел бы смертный лишь ценой непомерной! Златодаритель, на холм взошедши, воссел, дабы слово промолвить гаутам, проститься с ними: он сердцем предчуял соседство смерти, Судьбы грядущей, уже готовой старца приветить 2420 и вместе с жизнью изъять из тела душу-сокровище. — недолго будет дух войнолюбый томиться в плоти; и молвил Беовульф, потомок Эггтеова: «Перевидал я немало с молодости сеч и усобиц — и все помню! Семь зим мне было, когда державный [148] меня от родителей взял владыка: казна и пища мне шли от Хределя, и воспитал меня конунг, мой родич; 2430 в его чертоге, дитя чужое, в глазах правителя я был не хуже, чем дети родные, чем Хадкюн и Херебальд и добрый мой Хигелак. И так случилось, что младшего брата свалил брат Хадкюн на ложе смерти стрелой, сорвавшейся с упругого лука в игре, на охоте без злого умысла, — братогубительству была причиной стрела неверная, поэтому Хредель не мог по праву 2440 воздать за сына другому сыну — без отомщения остался Херебальд! Так некий старец, увидевший кровного чада тело [149] на дереве смерти в удавке пляшущее, горько сетует, слагает строфы об отпрыске юном, в петле висящем на радость воронам, а сам он, старый, не властен исправить участь детища; зовет он поутру дитя ушедшее, не чая дождаться 2450 другого наследника богатствам и дому, коль скоро единственному сыну выпал злосчастный случай, смертный жребий; войдет ли рыдающий в покои отрока — там запустенье, гуляет ветер в безрадостном зале, — уснул наездник, ратник в могиле! — умолкли арфы, и прежних пиршеств не будет больше!