Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. - Автор Неизвестен

25 Молвил Беовульф, отпрыск Эггтеоваз «Вот, гляди, тебе, сын Хальфдана, дань с морского дна, владыка Скильдингов, в знак победы сюда принесли мы! То была не простая служба ратная, но подводная битва, непосильный труд, — шел на смерть я, на верную гибель в бурной бездне, да Бог упас! Острый Хрунтинг — хотя и вправду меч отменный — мне не сгодился, 1660 но другое Создатель дал мне орудие: меч гигантов, клинок светозарный, там висел на стене — так хранит Господь» смертных в бедствии! Этим лезвием, с помощью Божьей удалось одолеть мне вод владычицу; но растаял клинок — то железо расплавила кровь горячая, битвы испарина, — мне ж достался огарок — черен. За датчан сполна я воздал 1670 ярой нечисти и клянусь, что отныне ты с дружиной, со старейшинами, с домочадцами сможешь в Хеороте спать бестревожно, ибо адские выходцы, силы дьявольские, твои земли покинули, конунг Скильдингов, прежние скорби не воротятся!» И тогда золотую рукоять меча, исполинов наследье, он вручил седовласому старцу-воину, и до веку владел вождь датчан той диковиной — 1680 после гибели богопротивников, после смерти зломерзких сына и матери, драгоценность искусно выкованная отошла во владение к наилучшему на земле междуморской, к достойнейшему из дарителей золота, к датскому конунгу. Хродгар вымолвил (он разглядывал древний черен, искусно чеканенный, на котором означивалось, как пресек потоп великаново семя в водах неиссякаемых, — 1690 кара страшная! — утопил Господь род гигантов, [97] богоотверженцев, в хлябях яростных, в мертвенных зыбях; и сияли на золоте руны ясные, [98] возвещавшие, для кого и кем этот змееукрашенный меч был выкован в те века незапамятные вместе с череном, рукоятью витой) слово мудрое сына Хальфдана (все безмолвствовали): «Вождь, творящий справедливый суд, 1700 старец-землевластитель, многое помнящий, утверждает: рожден этот воин для славы всеземной! Да! молва о тебе в племенах человеческих далеко разнесется, благороднейший друг мой Беовульф! Мудромыслием, доблестью ты стяжал теперь нашу дружбу и назван сыном; ты же в будущем над народом твоим утвердишься (известно мне!) добродетелями, не как Херемод, [99] наследник Эггвелы, что над Скильдингами 1710 гордо властвовал не во благо им, но к погибели племени датского. Он, исполненный лютости, домочадцев разил, сотрапезников, и покинул мир, вождь неправедный, в одиночестве; и хотя Творец одарил его всемогуществом и возвысил его над народами, все равно в душе жаждал он кроволития, и не кольцами данов радовал, но безрадостные 1720 длил усобицы, распри ратников во владеньях своих. Вот урок тебе, мудрая притча, слово старца, вождя многозимнего: то не чудо ли, что всесильный Господь от щедрот своих наделяет людей властью и мудростью, возвышает их, — Бог, он всем вершит! — он же в сердце высокородного поселяет страсть любостяжания и возводит его на наследный престол, 1730 ставит сильного над дружиной, над селеньями и над землями столь обширными, что немудрому мнится, будто нет пределов владеньям его; и богатство его возрастает, и ни старость, ни хвори не вредят ему, беды и горести пе мрачат души, и мечи врагов не грозят ему, ибо целый мир под пятой у него. 26 Он же не ведает, что, покуда в нем 1740 расцветала страсть да гордыня росла, в его сердце страж, охранитель души. задремал, почил, сном пересиленный, а губитель [100]уже тайно лук напряг и направил стрелу, от которой душа под кольчугой не спрячется, под железною броней, — нет спасенья от посланницы адских вредотворных сил станет мало ему, ненасытному, всех имений его, станет он гневлив и на кольца скуп, и, презрев Судьбу, 1750 он отвергнется от Бога благостного, ниспославшего ему власть и золото; между тем к окончанью жизнь клонится, обращая в прах тело бренное, плоть ветшающую; а на смену отжившему придет конунг, на рать расточающий все богатства предместника щедрой рукой. Берегись же и ты, милый мой Беовульф, этих помыслов пагубных, но ступи на путь блага вечного и гордыню, воитель, 1760 укроти в себе, ибо ныне ты знатен мощью, но кто знает, когда меч ли, немочь ли сокрушат тебя, иль объятия пламени, или пасть пучины, или взлет стрелы, или взмах меча, или время само — только свет помрачится в очах твоих, и тебя, как всех, воин доблестный, смерть пересилит! Пять десятков зим [101] я под сводом небесным правил данами, утверждая оружием 1770 их могущество в этом мире между многих племен, и тогда возомнил, будто нет мне под небом недруга. Но пришла беда! — разоренье и скорбь после радости! — Грендель, выходец адский, объявился, враг в дом мой повадился! И от злобы его много я претерпел мук и горестей; но слава Господу Небоправителю, что продлил мои дни, дабы ныне эту голову изъязвленную 1780 я увидел воочию после долгостраданий моих! Время! сядем за пир! Винопитием усладись, герой! На восходе, заутра я с тобой разделю сокровища!» Слову мудрого радуясь, воин гаутский занял место в застолье праздничном: и дружине, и стойкому в битвах лучше прежней была изобильная трапеза [102] приготовлена снова. Ночь шеломом накрыла бражников, и дружина повстала: 1790 сребровласого старца Скильдинга одолела дрема, да и гаута сон, щитобойца-воителя, пересиливал, и тогда повел к месту отдыха гостя, воина, издалека приплывшего, истомленного ратника, домочадец, слуга, обиходивший по обычаям древним мореходов и путников в этом доме. Уснул доброхрабрый; и дружина спала под высокою кровлей зала златоукрашенного 1800 А когда в небесах ворон [103]черный зарю возвестил, солнце светлое разметало мрак, встали ратники, меченосцы, в путь изготовились, дабы вел их вождь к водам, странников, на корабль свой, опытный кормчий. И тогда повелел он [104] Хрунтинг вынести, остролезвое железо славное, и вернул сыну Эгглафа с благодарностью, молвив так: этот меч — 1810 лучший в битве друг! (и ни словом худым о клинке не обмолвился добросердый муж!); а потом с нетерпением рать снаряженная дожидалась его, поспешившего в золотые чертоги, где предстал герой, полюбившийся данам, перед Хродгаром.