Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. - Автор Неизвестен

Беовульф к бою, страха не знающий, надел кольчугу, доспех, сплетенный руками искусников, наряд, который должен был в бездне служить дружиннику, — ратнику нужен покров нагрудный, хранящий в сечах мечедробящих сердце от раны, жизнь от смерти; и шлем сверкающий нужен воину в бучиле темных водоворотов, кров надежный, увитый сетью 1450 и золоченым вепрем увенчанный (так он умельцем лет незапамятных был выкован дивно, что ни единый удар в сражении ему не страшен). Также герою стало подспорьем то, что вручил ему [91] вития Хродгаров: меч с рукоятью, старинный Хрунтинг, лучший из славных клинков наследных (были на лезвии, в крови закаленном, зельем вытравлены узорные змеи); 1460 в руке героя, ступить решившегося на путь опасный, на вражью землю, тот меч не дрогнет — не раз бывал он, клинок остреный, в работе ратной. Теперь, отдавая оружие воину, его сильнейшему, не хвастал сын Эгглафа своей могучестью, как прежде случилось, когда упился он брагой на пиршестве, — не он ведь решился, жизнью рискуя, на подвиг в пучине, чем честь и славу 1470 свою поущербил! Но не таков был герой, надевший одежды битвы. 23 И молвил Беовульф сын Эггтеова: «Славный! припомни, наследник Хальфдапа, теперь, даритель, когда я в битву иду, о всемудрый, что мне обещано: коль скоро, конунг, я жизнь утрачу, тебя спасая, ты не откажешься от слова чести, от долга отчего, и будешь защитой моим сподвижникам, 1480 дружине верной, коль скоро я сгибну; а все сокровища твои, о Хродгар, дары, за море послать должно Хигелаку — пусть он узнает, гаут державный, поймет сын Хределя, [92] взглянувши на золото, что встретил я щедрого кольцедарителя и этим богатством владел до срока; а меч мой наследный отдайте Унферту — пускай муж сильный моим владеет клинком каленым. Я же стяжаю 1490 победу Хрунтингом или погибну!» Завет измолвив, не стал ждать ответа, но прянул прямо в бурлящие хляби вождь гаутский — морские воды над ним сомкнулись. Ко дну он канул (был переходу дневному равен путь через бездну), а там злобесная, вод владычица, бурь хозяйка встретила, лютая, героя, дерзнувшего проникнуть сверху в ее пределы; 1500 и, выпустив когти, в охапку воина она схватила, но был в кольчуге, в наряде ратном неуязвим он — не по зубам ей, кровавогубой, сбруя железная, сеть нагрудника, — и потащила пучин волчица кольцевладельца в свой дом подводный, и зря он пытался, страха не знающий, достать врагиню, его влекущую, мечом ужалить; морские чудища, 1510 клыками лязгая, грызли железо. Так в скором времени он оказался в неведомом зале, который кровлей был отмежеван от вод прожорливых, от бездн холодных, чертог обширный; и там при свете огня, в сиянье лучистого пламени [93] пред ним предстала пучин волчица, женочудовище. Тогда он с размаху, сплеча обрушил железо тяжкое — запело лезвие 1520 о голову чудища погудку бранную, — но тут же понял он, что луч сражений [94] над ней не властен, ее не ранит меч остролезвый, он бесполезен здесь, в этой битве, шлемодробитель, издревле слывущий острейшим в сечах, всесокрушающий — впервые слава меча лучистого тогда помрачилась! Но тверд был духом и помнил о славе вершитель подвигов, родич Хигелака: 1530 он прочь отбросил искуснокованый, наземь кинул клинок свой бесценный, и сам, разгневанный, себе доверился, мощи рук своих. (Так врукопашную должно воителю идти, дабы славу стяжать всевечную, не заботясь о жизни!) Не устрашился гаутский витязь: схватил за плечи родитель Гренделя и, гневом кипящий, швырнул врагиню, тварь смертоносную метнул на землю; 1540 она ж немедля ему ответила: в него кровавыми впилась когтями и тут, уставший, он оступился, муж могучий, он рухнул наземь. Уже, пришельцу на грудь усевшись, она готовилась ножом широким воздать за сына; но были доспехом покрыты прочным плечи героя, была кольчуга ножу преградой, и сгинул бы воин, потомок Эггтеова, 1550 вождь гаутский, в водной пучине, когда б не спасла его сбруя ратная, сеть боевая, когда б Всевышний. Правитель Славы, его покинул; но Бог справедливо судил — и витязь воспрянул, ратник сильный, как прежде.