Золотая рота - Сергей Зверев

В следующем бараке на тощей циновке лежала больная женщина, укутанная в покрывала. Вылитая мумия. Половина головы была голой, а там, где сохранились волосы, они висели безжизненными прядями. Старик опустился на колени, произнес несколько слов. Женщина кивнула, скосила глаза, скользнула пустым взглядом по пришельцам.

– Блин, в бою как-то уютнее… – поежился Проценко.

– Имеется свежая информация, – встрепенулся Чичо. – Благословенный Жискар Люмбо просит разрешения у достопочтенной Жозефины поговорить с ее сыном Пьером – он что-то видел. Жозефина, к сожалению, неизлечимо больна, не уследили за ней добрые духи, а может, прогневила их чем-то…

«Достопочтенная» Жозефина к истории отношения не имела – Андрей уже понял. Старик привел насупленного парнишку лет тринадцати с плутоватой мордашкой и ввалившимся животом. Четыре мускулистых мужика пацана не испугали, он смерил их пренебрежительным взглядом. Андрей вспомнил, что в заднем кармане джинсов осталась купюра в тысячу песо. Денежный знак мгновенно перекочевал в целеустремленную ладошку. Потом мальчуган и Чичо уединились в глубине барака и принялись шептаться, а десантники остались наедине с угрюмым старцем и умирающей женщиной, от которой уже исходил запах тлена.

Вернулся Чичо, теперь и его глаза плутовато поблескивали:

– Слушайте, господа, слушайте, Эндрю… Примерно неделю назад Пьер видел этот злосчастный автобус… Они с приятелями играли в мяч за озером Макоча – там у них что-то вроде площадки для игр. Мяч улетел в лес, и Пьер побежал за ним. А там узкая лесополоса, и он увидел, как вдоль опушки движется автобус. Он проехал совсем рядом, парень видел водителя – бледного, у того руки тряслись. Окно было разбито, из автобуса доносились крики… Здесь несколько старых дорог. – Чичо принялся загибать пальцы: – Одна через озеро Макоча на бывшую ферму Хосе Малагоса – она уже десять лет заброшена, и дорога такая же… Другая – к водопаду Аскориал, но туда давно отменили экскурсию – опасно, несколько раз автобусы срывались в пропасть еще в девяностые годы, дорогой тоже никто не пользуется… Третья – через деревню Ла Винья; восемь лет назад там была облава на незаконных иммигрантов, власти всех выгнали, а потом люди мафии за какие-то грехи сожгли деревню… Мы бы тыкались по этим дорогам неизвестно как долго…

– Мы могли найти следы от колес, – резонно заметил Андрей. Он запомнил рисунок протектора, оставшийся на дороге.

– Не получится, – возразил Чичо. – На прошлой церемонии общения с духами люди из деревни молили папу Легбу о дожде. И не поверите… – Чичо распахнул до упора глаза. – Нигде в округе дождя не было, а над деревней и немного севернее он пролился! Подошла громадная туча, выплеснула воду… На дорогах все раскисло, и не уверен, что мы найдем следы. Зато теперь мы точно знаем, куда поедем…

Старик раздраженно гримасничал, подавал какие-то знаки, словно отмахивался от назойливой мухи: уходите же отсюда, уходите! Сделали свое дело, получили чего хотели, ступайте прочь!

Никто не возражал – оставаться на «обед» в благословенной папой Легбой местности как-то не хотелось. Десантники прыгнули с крыльца, Крикун сунул в рот два пальца и разбойничьим свистом разогнал ребятню, разбирающую «Чероки» на запчасти.

– Приметы есть у автобуса? – спросил Андрей. – Ну, белый – понятно, здесь все автобусы белые. А еще?

– Не знаю, – простодушно пожал плечами Чичо. – Автобус… как это сказать по-русски… не очень вместительный. Номер неизвестен – фирма пропала, никто не скажет. Какая разница? Ты думаешь, Эндрю, что мы перепутаем этот автобус с другим – в той местности, где не водятся никакие автобусы? А-а, вспомнил… Автобус не новый, и на борту у него вот такая надпись, ее разглядел один из парней в деревне Умгуба – его когда-то обучали грамоте. – Чичо послюнявил зачем-то палец и вывел на пыльном капоте: «[email protected]». – Это что-то связанное с автобусными перевозками. Возможно, этот автобус был закуплен в Испании…

Андрей рассмеялся. Все посмотрели на него с удивлением.

– А что смешного? – не понял Генка.

– Да так, не обращайте внимания, – отмахнулся Андрей. – Буква «j» в испанском языке читается как наша «х».

– Ну, что ж, отправляемся на поиски «нахерабуса», – деловито сказал Генка, запрыгивая на подножку.

– Внимание… – насторожился Андрей.

Чуткое ухо уловило урчание мотора. Он подал знак – подобрались, рассыпались. Урчание становился отчетливее, навязчивее, а затем за северной околицей деревни появился длинный, как Тянитолкай, размалеванный какими-то карнавальными мотивами джип, перегородил дорогу и встал. Он не въезжал в деревню, благоразумно оставался за ее пределами. Открывались двери, выбирались люди, увешанные оружием. В массе чернокожие, мулаты, но был там и белый – красовался выбритым до блеска черепом. Двое носили широкие камуфляжные штаны, подвязанные на лодыжках, свободно свисающие майки; кто-то – бриджи, кто-то шорты и расписные гавайские рубахи. Голову здоровенного мулата украшала пиратская бандана. Они сжимали оружие, но пока не спешили пускать его в ход: короткие «АКСУ» – десантные автоматы Калашникова, вездесущие «М-16» – автоматические американские винтовки. Грудь мулата в бандане перечеркнули разъемно-звеньевые пулеметные ленты, а на плечо он небрежно взвалил облегченный вариант американского пулемета «М-60» – популярного в 60-е годы, прозванного «свиньей» за несуразный внешний вид и недостатки конструкции. Враждебных действий вооруженные люди не предпринимали, двое встали у капота, остальные рассредоточились. Потянулся сизый табачный дымок. Прибыли эти «граждане отдыхающие», очевидно, не просто так – смотрели на десантников с любопытством, скалились, что-то обсуждали между собой. Семь рыл, насчитал Андрей. Холодок побежал по спине. Очередь из пулемета вдоль деревни – и можно выносить готовеньких. А они из своих маломощных полицейских «браунингов» даже не достанут до них…

Тихо стало в деревне, жители попрятались.

– О святой Доминик… – Чичо присел от страха и стал покрываться «трупными» пятнами. – Я так и знал, что они появятся… Это люди Адольфо Сабатеро, они выследили нас… Нам конец… – И пополз на корточках за ближайшие ступени.

«Во всяком случае, это доказывает, что мы на верном пути», – подумал Андрей. Он покосился по сторонам – десантники рассредоточивались, вынимали оружие. Крикун и Проценко спрятались за машину. Генка попятился к веранде, перебрался за перила и выдал оттуда бесспорную истину:

– Насыщенный выдался денек.

– Чего им надо-то? – проворчал Крикун.

– Проезд загородили, – фыркнул Проценко. – А что, здесь платные дороги?

– Намекают, что лучше нам поехать назад и не лезть не в свое дело, – предположил Генка.

– Сомневаюсь, – проворчал Андрей.

Он держал ухо по ветру и услышал, как подъехала еще одна машина – сзади. На южной оконечности деревни остановился другой джип – не такой пестрый, но весь увитый стальными трубами и с таким клиренсом, что, казалось, без усилий мог взобраться на вертикальную стену. Из джипа выгружалась аналогичная публика. Становилось ясно, что выпускать из деревни чужаков бандиты не намерены.

– Появляется интрига, – прокомментировал Генка. – Может, поговорить хотят? Так мы не против…

– В бой вступать невыгодно, – проворчал Проценко, – слишком много у них железа. Чем бы ни кончилась свалка, потери у нас будут, а что-то мне не хочется никого из вас терять.

– Могу предложить одно, – подал голос Андрей. – Если начнут стрелять, не разбегаемся кто куда, а валим дружно и целеустремленно вон туда. – Он кивнул на хлипкое строение по левую руку. – Собираемся и будем действовать вместе. В этих бараках пусть еще попытаются нас переловить… Чичо, у тебя как с идеями?

У омертвевшего от страха сыщика с идеями было худо. Он молился, скорчившись за крыльцом, и после каждой лицевой судороги его блестящая от пота физиономия меняла цвет.

В крохотных окнах мелькали испуганные лица, юркнул мальчишка под скособоченный фундамент. Вывалился на крыльцо возмущенный староста Жискар Люмбо, но седая женщина схватила его за плечи, оттащила в дом.

А за пределами деревни происходило что-то настораживающее. Между разрозненными отрядами бандитов, очевидно, имелась связь. Джип, застрявший на южной околице, тронулся задним ходом, съехал с дороги и пропал из вида. Оставшиеся люди принялись разбредаться, охватывая полукольцом южные подходы к деревне. Спустя минуту вдоль дороги на южной стороне никого не осталось.

– Черт… – ужаснулся Андрей. Как-то туговато он сегодня соображал. – Ходу, мужики!.. – И забросил ногу на крыльцо.

Свирепый шквал огня пронесся по дороге. Публика от расписного джипа строчила из всего, что у нее было! Воинственно орал мулат в бандане, разя от бедра из несуразного пулемета. Остальные, рассыпавшись в цепь, лупили из «калашниковых», из «М-16» и подбадривали себя криками. Свинцовый ураган накрыл деревенскую улицу. Пули взбивали пыль, кромсали столбы, на которых держались козырьки веранд, обрушивались на «Чероки», рикошетили во все стороны… Андрей свалился в пыль, прежде чем накрыло, зажал голову и ждал, когда утихнет накал стрельбы. Но огонь не унимался. Одни перезаряжали, другие в это время продолжали стрелять. Пулеметчик осатанело вырабатывал ленту на двести патронов, а кто-то, смешно подпрыгивая, волочил ему от джипа новую. Короткая передышка – сработала пружина, выбрасывая тело, – Андрей перекатился на веранду, ломая хрупкие балясины. Генка схватил его за шиворот, втащил на дощатый настил. Пулеметчик менял ленту – стреляли только автоматы. Оба, не сговариваясь, подались вперед и втащили на веранду бледного Чичо, теряющего последние признаки жизни. Метнулись от машины Крикун и Проценко, бежали, петляя, между фонтанами земли и пыли – зубы сжатые, глаза горящие. Какой уж тут жирок от гражданской жизни! Не бывает бывших десантников, как сказал один «знакомый» офицер полиции, отправленный Куприным на больничную койку. Особенно если жить хочется, как никогда не хотелось…