Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

называли каннскую программу 1983 года «слабой», замалчивали итоги, упоминая некий «провал» «Ностальгии». Положа руку на сердце, можно признать, что конкурс этого сезона, действительно, был менее сильным, чем в лучшие годы фестиваля, хотя включал несколько лент, ставших впоследствии культовыми — от фильма «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс» (1983) Нагисы Осимы до картины Терри Джонса «Смысл жизни по Монти Пайтону» (1983). Последний, кстати, был удостоен Гран-при. Но как бы там ни было, в программе имелось пять мощных произведений, и получить три приза — крупная победа советского кино, от которой Москва фактически, открещивалась, отказываясь признавать своей. Не составляет большого труда убедиться, что количество публикаций в отечественной прессе о Каннском фестивале 1983 года почти в четыре раза меньше, чем в предыдущие и последующие. Это совершенно очевидное статистическое отклонение, которое никак нельзя отнести к категории случайностей.

Как правило, по результатам крупнейших мировых киносмотров в СССР выходили две итоговые статьи — в «Правде» и в «Литературной газете». Из года в год их писали одни и те же люди. Так было даже в случае предыдущего Каннского форума, когда советские фильмы в программе отсутствовали[766]. Ход же фестивалей обычно подробно освещался «Советской культурой», особенно если участвовали отечественные картины. Иногда подключались и другие издания.

В 1983 году «Правда» обошлась вообще без резюмирующей статьи, опубликовав лишь заметку на три абзаца[767] о том, что во Франции открылся фестиваль и американская лента «Король комедии» (1982) схлестнётся на нём с отечественным «Вокзалом для двоих». Собственно, после этого никакого итогового текста уже быть не могло, поскольку интрига смотра вообще не касалась работ Мартина Скорсезе и Эльдара Рязанова.

Ещё более скупо о фестивале написали «Известия» — всего два абзаца[768], в которых, кроме «Вокзала для двоих», торжественно заявлялось об участии Бондарчука в жюри. А вот в «Литературной газете» после закрытия форума традиционная статья французского корреспондента Александра Сабова всё-таки вышла[769], однако назвать её «итоговой» затруднительно, поскольку текст был посвящён лишь одному фильму, даже не входившему в конкурсную программу. Речь идёт о показанной на закрытии картине «Военные игры» (1983) Джона Бэдема, где юноша, играя на компьютере, едва не начал настоящую ядерную войну между СССР и США.

Сообщение о ленте столь острой тематики привлекало внимание, и тема каннских событий будто была закрыта, хотя на деле, даже не затрагивалась.

Более всего о фестивале писала «Советская культура» — целых четыре публикации. Первой стала небольшая и радостная заметка по случаю открытия[770]. В ней говорилось о Рязанове и Бондарчуке. Рассказывалось, что на кинорынке будут продаваться многие советский фильмы — «Полёты во сне и наяву», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» (1983), «Карантин» (1983), «Юность гения» (1982), «Влюблён по собственному желанию»… Очевидно, присутствие Олега Янковского в Каннах имело большое значение и с точки зрения продаж. Автор заметки называла и многих участников конкурсной программы, но только не Тарковского.

Вторая публикация[771] принадлежала перу Александра Игнатова — фамилия, будто нарочно напоминала о «Зеркале» — и была целиком посвящена «Вокзалу для двоих» с несколькими реверансами в сторону американских лент «Король комедии» и «Хрупкое счастье» (1983). Последняя — картина с Робертом Дювалем в главной роли — именовалась в статье именно так, хотя она куда более известна под названием «Нежное милосердие». Фильм оказался аутсайдером в Каннах, но потом получил «Оскар», «Золотой глобус», а также огромный урожай наград периферийных кинофестивалей США.

Однако тот же Игнатов написал и самый важный текст[772], вышедший чуть позже под заголовком «Скорее ярмарка, чем праздник». Уже на уровне названия статья вступала в конфронтацию с первой заметкой в «Советской культуре», рассуждавшей о рынке в лучезарных тонах. Впрочем, это первая была скорее исключением, чем правилом. Второе сочинение Игнатова пропитывал дух идеологической нетерпимости: купля-продажа фильмов, являвшаяся одной из важных задач института кинофестивалей, клеймилась в ней, как упадническое порождение капитализма, поскольку на смотре «даже тщеславие художников не прикрывало откровенные финансовые расчеты дельцов». Но в отличие от остальных публикаций, здесь Тарковский всё-таки упоминался. Где-то там, на «упадническом Западе» «Советская культура» устами Игнатова локализовала и своего соотечественника. Неужели при этом идеологи ожидали возвращения Андрея в Москву? Впрочем, по столице уже вовсю ползли слухи, восходящие, якобы, непосредственно к секретарю Союза кинематографистов Александру Караганову, что режиссёр остаётся и будет требовать к себе семью через Красный Крест[773].

Специальный корреспондент пропагандистского агентства печати «Новости» Игнатов «упрекал» программу фестиваля в засилии порнографии, вульгарности, криминала, «стихийных бедствий и исповедей проституток», расизма, а также в том, что бо́льшую часть картин финансировали США. Занятно, но похожие «претензии» зачастую предъявлял западному кино и Тарковский. В то же время, ни одна из них не имеет отношения к «Ностальгии», чего Игнатов словно не замечает. Он отзывается позитивно о картинах «из Индии, Мексики, Австралии, Турции и Японии», будто отбирая страны, а не фильмы. Положим, последняя попала в этот набор, чтобы отметить верное решение жюри, принятое при непосредственном участии Бондарчука, но что до остальных… Мексиканская «Эрендира» (1983) выпущена совместно с Францией и ФРГ. Австралийский «Год, опасный для жизни» (1982) — с США, в этой ленте главную роль сыграл Мел Гибсон. Также к «австралийским» Игнатов мог отнести американский фильм «Хрупкое счастье», снятый режиссёром, родившимся в Сиднее. Узнав, что советский журналист похвалил турецкую «Стену» (1983), Тарковский удивлённо отметил в дневнике, что картина «о педерастах». Грубовато, да и история не о том, но тема гомосексуального насилия в ней, действительно, присутствует.

Складывается впечатление, будто какие-то ленты Игнатов вообще не смотрел. Например, «Ностальгию». Вот что он пишет о работе своего соотечественника: «Вместо традиционной премии за лучшую постановку фестиваль наградил призом за творческий вклад в кинематографию сразу двух режиссёров — А. Тарковского („Ностальгия“) и француза Р. Брессона, представившего в Канне ленту „Деньги“, созданную им по мотивам рассказа Л. Толстого. По соглашению между „Совинфильмом“ и итальянскими продюсерами А. Тарковский снимал свою ленту в Италии. Его [заметим — не „наша“] „Ностальгия“ — это рассказ о переживаниях, переплетающихся судьбах двух русских людей, временно оказавшихся на апеннинской земле. Эти люди принадлежат к разным эпохам, но они одинаково тоскуют по своей родине. Фильм-размышление, снятый в характерном для постановщика замедленном темпе, вызвал разноречивые отклики. Талантливое, но трудное для восприятия широкой публики произведение — так отзываются о нём многие зарубежные критики».

Игнатов пишет о Тарковском, словно о чужом, постороннем, идеологически неблизком режиссёре. Куда теплее он отзывается, например, об индийской картине «Сдано в архив» (1983). Она, действительно, выдающаяся, и недаром её автор